СООБЩЕСТВО

СПИСОК АВТОРОВ

Дмитрий Зернов

Лишний раз

07-02-2006

В ПАУТИНЕ ИНТИМНОГО

* * *

Они не говорят о чём-то важном,
И важное становится ненужным.
И важное становится бумажным –
Билетом из какой-нибудь маршрутки.
И даже не счастливым, просто – мятым.
Вернее, ленточкой из двух билетов,
Лет несколько назад зачем-то взятой.
На память, что ли? Вряд ли, что об этом.

* * *

День катится ко всем чертям
И чертит белые полоски.
К стеклу прикреплен на присоске
Муляж живого существа
Похожего едва-едва.

Не прицепляются к спине
С забавной надписью бумажки.
А только дырки на рубашке
Родятся сами по себе.
И тело просится вовне.

А ноги просятся идти –
Так, шли бы вы куда подальше!
Заходятся в прозрачном кашле
И выдыхают конфетти
Игрушки с ёлками в груди.

Возводим время в сонм простуд,
И умираем неслучайно.
На кухне закипает чайник.
Часы всё время отстают –
Так медленно мы дышим тут.

* * *

Мы проспорим с тобою всю ночь о несбыточной кофте.
– С этой юбкой пойдёт?
– Не пойдёт!
– А не слишком узка?
Мы зайдём в «Этажи» покататься на сказочном лифте,
На двоих поделив три носка.

Мы проспим все работы, весну, половинку от лета.
– Вот и солнышко скрылось…
– Пока ты чесала башку!
Мы домой принесём полботинка вчерашнего снега
И, наверно, у глаз по стежку.

Мы приснимся друг другу. Давай, мы приснимся друг другу?
– Дай мне спать!
– Ты не помнишь, доели ли мы колбасу?
Интересно, где ты заморозила эту вот руку?
Ладно, спи, а я чай принесу.

* * *

Что мы делаем после того, как, наверное, большая часть населения города спит?
Мы сидим, иногда даже в комнатах разных, но чаще в одной, натянув шерстяные носки,
Чтобы было тепло, не текло чтоб из носа, уютно чтоб было – тепло и светло, только вот
Нас всё время ругают, что свет из-за нас нагорает за месяц примерно рублей на пятьсот.
Да, наверное, было б разумней, потратив все деньги на книги, учиться читать в темноте –
По слогам; от стола до стола, между стульев, одежды на стульях, одежды упавшей там, где
Не нарочно задел, уронил, наступил и, запутавшись тапками в кофте, едва не упал.
Так ведь сразу не вспомнишь, где пол в темноте; пол, когда в темноте, то, скорее всего, где-то там.
Пол в раскиданных на ночь игрушках – игрушка из «Манго», изнанкой собравшая пыль на полу,
Бенеттонистый розовый джемпер в тон чёрного пола, носок, притаившийся в дальнем углу –
Удивительно то, что при свете исчезнет; всё, видимо, только на ощупь реально – и то
Только после того, как весь город уснул,

нас, втянув как ладошки в свои рукава, не сказать, чтобы модного, но дорогого пальто.

* * *

По клеёнке водит вилкой,
На коленки сыплет крошки.
День, как тень, излишне прыткий –
Кто к нему приделал ножки?
Кто ему доверил ножик –
Вырезать на нас морщины?
День, постриженный под ёжик,
Понаклеил нам щетины.
Как фломастеры заправил
Кислым молоком суставы.

Мы, наверное, устали –
Спим под бой часов без правил.

* * *

Два человека,
когда собираются вместе, –
собираются не то чтобы в одно,
а скорее в одинаковое –
перестают говорить о смерти,
а лепечут ерунду всякую.
Они вообще стараются поменьше думать о времени –
на это у них нет времени;
гораздо чаще спорят, кто толще –
это они так друг над другом смеются;
это так их неправильно склеили –
поэтому и три ноги из-под одеяла высовываются,
а три руки измеряют две талии.
И нет больше смысла считать стуки времени,
когда между ними нет расстояния.

Самые тихие вещи

Сигарета, забытая на подоконнике, – пепел до фильтра.
Под диван зафутболенный тапок; другой улыбается хитро
Рваным носом. Носок, заплутавшийся в кипе помятых рубашек.
Занавески, следящие каждым глазком за объятьем двух спящих.

Холодильник пустой, занимающий место чужое до завтра.
Несмешной анекдот о случайной любви – «Комсомольская правда».
Новогодняя ёлка в ведре – пол, по пояс обсыпанный хвоей.
Одеяло, одетое в пододеяльник – уснувшие двое.

Чай, в стакане остывший давно, растворяющий чайную ложку.
Чай холодный в стакане чуть слева, мусолящий хлебную крошку.
Горка обуви, горка посуды и горка пролистанных книжек.
Двое спящих, лежащих так близко; но капли от насморка ближе.

Философский словарь, придавивший игрушку, упавшую с ёлки.
Две сим-карты, табак и другое не книжное – книжные полки.
Лотерейный билет и открытка на скидку. Полтюбика клея.
Кран на кухне, плюющий по капельке самое тихое время.

* * *

Говорят, дружили.
Говорят, находили время –
Маленькое такое,
На всякие мелочи и пустяки –
На стеклянные бусы для новогодней ёлки,
На то, чтобы поругаться совсем немножко –
Потом у каждого в горле как будто кошка –
Щиплет и дерёт; и дурацкие слёзы.
А потом говорит: какие чудесные бусы,
Я их даже сама, наверное, носить буду,
Нет, ты посмотри, какие чудесные бусы,
Ты купи «Гламур», может их, и вправду, носят.

* * *

Уже не будет зимних распродаж.
Наверное, нам ничего не надо.

Ну, разве, только снег, который падал,
Но так и никуда и не упал.
Он исчезал, растерянный в толпе,
Рассеянный на тысячу крупинок,
Он словно бы вдыхался невидимо,
И невредимый оседал внутри.
Внутри всего-всего и даже слов.
Снег словно безусловным стал рефлексом.
И даже то, что, вроде, было к месту –
Всё это тоже было только снег.
И все слова, что кто-то выдыхал,
Они не то, что сразу замерзали,
Они не то, что сразу исчезали,
Их просто не было. Их не было вообще!
И мы стояли в этой тишине,
И говорили этой тишиною.

Так можно только говорить зимою,
Которой, по большому счёту, нет.

* * *

1.
И подумаешь – что пальцы,
Пахнут ладаном. И ладно.
Пахли лучше б шоколадом
Эти маленькие пальки.
Пахли лучше бы шампунем,
А совсем не зимним садом,
Нерасчёсанные патлы,
Эти мокрые сосульки.
И, конечно, лучше трогать,
Чем едва скользить губами,
Скажем, попу или ногу,
Чем «что было между нами».

2.
Где кофе остывает на столе,
В таких домах не принято в пижаме
Весь день разгуливать, тем паче – спать.

Здесь разговоры о прошедшем дне
Перерастают в разговор о жанре.
Здесь невозможно застелить кровать –
Не потому, что ты лежишь весь день –
Здесь нет «стелить» как такового слова.
(При этом больше в обиходе слов.)

Предметы здесь отбрасывают тень –
Не существует крошек, пятен словно.
И нет, вообще, обеденных столов –
Есть стол журнальный, где с десяток книг,
Разложенных в привычном беспорядке –
Никто не ткнёт в них носом: Всё убрать!

Никто и не ответит: Ну, уж фиг!
Потом, назло, мои оденет тапки
И будет по дивану в них скакать.

Наброски одной болезни

В болезни – а именно, когда один заражает другого
Наряду с сентиментальностью много
И весьма неприятного
(Я говорю не о сифилисе, о котором мог бы рассказать много всего
Интересного,
Правда, только с социологической точки зрения)
…
Во время простуды
Например, возникает проблема заражённой посуды
Которая всё время путается и не та попадается под руку
Вся посуда сортируется
И раскладывается по разным углам
Сама посуди –
Уже в этом есть какое-то отклонение, микробами навязанное нам
И когда я наливаю тебе чай в стакан
Я чувствую себя кем-то вроде предателя –
Хотя это ты меня заразила
Подсунув тарелку, по которой недавно в ложке микробов возила
Чихая во все паруса
…
Или проблема градусника
Которых хорошо ещё что два
Но один из которых, подозреваем, врёт прямо в глаза –
Если оба одновременно поставить и одновременно
Вынуть, то непременно
Их показания будут разные
Не может быть, что мы разным чем-то заразные
…

* * *

Как из одной чайной ложки – в другую,
С кухонного стола – на журнальный столик
Перекладываем мандариновые корки,
Складываем горкой –
В январе можно будет кататься на лыжах,
Вернее, на тапках –
Сейчас как…

Как из одной чайной ложки – в другую,
С дивана в зале – на кровать в комнате
Ходим друг к другу в гости;
Конфет полные горсти
По полу сеем, мешаем с кошачьим кормом;
Мешаем соседям
Лёжа и сидя.

Как из одной чайной ложки – в другую,
С книжной полки – в туалет и на кухню
Таскаем стопками книжки;
С топотом носимся друг за дружкой:
Отдай мою книжку! Я первая её читаю!
Я, пока курю, полистаю.
Запрусь и листаю.

Как из одной чайной ложки – в другую,
Из брючных карманов – в карманы куртки
Перекладываем рубли, как окурки
Сотенных бумажек;
Не истратим, так купим новую кофту
Или сотовый даже…
Взгляни, сколько цветных бумажек!

Как из одной чайной ложки – в другую, делим:
Чайную ложку – кофе, и чайную ложку – сахар.
Послаще или покрепче?
Оставь немного на вечер.
Отстань, я с работы зайду и куплю всё, что надо.
Может закажем пиццу
С доставкой на дом?

* * *

Ничего не имеет значения –
Ни то, что шершавыми получаются прикосновения –
Мой Gellette не выдерживает со щетиною битву,
Ты мне ещё год назад обещала новую бритву;
Ни то, что волосы – из-за того,
Что приходится ходить в шапке – к вечеру становятся грязными,
Раз уж мы их не красим, так пусть хотя бы до завтра побудут разными
Спутанными, сосулько-
Образными.

Ничего не имеет значения –
Ни репрессированный за агитацию процесс пищеварения –
За то, что в кафе нас подбил на такие траты,
Пусть теперь сидит губа на губе до зарплаты;
Ни то, что одеть, чтобы выйти куда-нибудь, нечего,
Не смотря на новые кофты – зелёную, красную, синюю,
Не буду говорить, чтобы ты не обиделась, что ты и без них красивая,
Ну и не пойдём никуда, потому что проснёмся вечером,
Но зато выспавшиеся и от того счастливые.

Ничего не имеет значения –
Ни твои ужасные ногти, требующие более профессионального обращения,
Чем когда я стригу их, положив твои руки себе на колени;
Ни то, что недавно мы вместе болели –
А это совсем уж не важно;
Ни то, что какой уже год мы становимся старше –
Но, думаю, так мы становимся в чём-то умнее,
Надеюсь, когда-нибудь выиграем приз мы по парному кашлю –
Но это ведь тоже не важно?

Ничего не имеет значения –
Ни придуманный американцами процесс старения;
И эффективные средства для похудания,
Например, лечебное голодание;
Ничего-ничего, ты не переживай из-за этого –
Всё такая фигня по сравнению,
Например, с тем, что сегодня нам не удалось посмотреть третью серию
Сериала глупейшего,
Ну и что! Посмотрим зато последнюю.

* * *

1.
Как трогательно быть любимым,
Когда тебе чуть-чуть за тридцать –
Как будто бы тебе тринадцать,
И ты в Макдоналдсе впервые.

2.
Раз. И просто получилось
Даже как-то неприлично
Ты вчера мне ночью снилась –
Эта было погранично
Это было экстремально
И весьма экстравагантно
Было даже нам не больно
Не поверишь, но приятно
Всем известные качели
Нас туда-сюда катали
Мы сидели и седели
Исчезая исчезали.

* * *

Дед рассказывает,
что они каждый день с бабушкой
покупают одну грушу и одно яблоко,
чистят, так как жевать уже нечем,
и съедают каждый по половинке.

* * *

Они переживают пустяки,
Которые ютятся по соседству
С морщинами и эффективным средством
От что-то там ещё…
Ещё?
Ещё они почти что старики.
Всё познаётся ведь в сравненье с детством.
Всё остальное – от старенья бегство,
Разлитое врачами в пузырьки.
И дни для них становятся деньки –
Ненужное словесное кокетство;
Но нужное, чтобы потом согреться,
Когда движенья менее легки,
Когда слова на языке сухи,
Когда всё время пьёшь, но не напиться,
Когда уже не нужно торопиться,
Когда и что-то в руки – не с руки…
Вот так вот и живём ещё –
Лишь для того, друг другу чтоб присниться.
Я засыпаю на твоих ресницах,
Чтоб ты проснулась у моей щеки.

* * *

Где с одной стороны полумрак, а с другой – непогода
Где искусственный ветер пружин загоняет часы
Где какое-то время живут и живут год от года –

Собирается пыль. Убирается пыль. Собирается пыль

Где с одной стороны знаком «Х» помечается время
А с другой – шестерёнки куда-то бегущих морщин
Где порвалось лицо; на обложку французского крема –

Собирается пыль. Убирается пыль. Собирается пыль

Где, пускай, не втроём, но вдвоём; там, где любят тем боле
Безысходность друг друга, безвыходность этой любви
Где с одной и с другой стороны всё знакомо до боли –

Собирается пыль. Убирается пыль. Собирается пыль.

* * *

А мы, на удивление, хорошо сохранились,
Несмотря на то, что воду пили из крана,
Не всегда умывались, предохранялись; держались за руки –
Ведь понятно, что от этого сутулость, усталость и прочие распространенные заболевания.
Читали книги, лёжа в постели,
А когда один засыпает, то другой своей книгой наносит ему колотые раны,
Не всегда мыли посуду и за собой закрывали двери,
Например, в туалет, а когда один там курит, то и другому и даже в другой комнате грозит привыкание.
Иногда ели после двенадцати,
Иногда еле-еле сводили концы с концами,
Но, не смотря на это, обедали в ресторане,
Когда раз в неделю выходили из дома.
За столом читали, в туалете читали,
А когда, например, куришь – читается особенно много.
Иногда полдня торчали в одном магазине,
А от этого, понятно, раздражение, сорванные голосовые связки и угрозы уйти к другому.
Складировали обещания записаться в секцию или не есть мучного.
Опять-таки, пили воду из крана.
Ложились поздно – вставали рано.
Иногда представляли, как жизнь могла бы сложиться совсем по иному –
Например, если бы я был каким-нибудь нежным пушистым словом
И ты была – нежным пушистым словом.

В паутине интимного

Карандаш, который никак не можем поделить в данный момент;
Чайная ложка, упавшая на пол, поэтому сахар приходится насыпать одной;
Откусанная конфета: Такая гадость! Хочешь доесть? Она вкусная;
Шампунь для длинных волос;
Мужской гель для душа из «Ив Роше», купленный лишь для того, чтобы заработать дополнительный бонус;
Зелёная футболка, как переходящее красное знамя;
Дефицитная еврейская колбаса;
Долгожданное продолжение интересной книги;
Сок в коробке с крышкой, но только «Фруктовый сад», а не дай бог – «Чемпион»;
Новогодняя ёлка;
Дразнилки, которые произносят на ухо;
Пить чай не на кухне, а за письменным столом;
Собственно, письменный стол, на котором кроме компьютера, раскрытая книга, десяток кассет, носки, бретелька от лифчика, коробка зубочисток, четыре или пять фантиков и две развёрнутые конфеты, ещё одна книга и ещё одна, рассыпанные скрепки, спичка, заточенная под зубочистку, глиняный поросёнок и поросёнок пластмассовый.

И КОНЧИТСЯ ВСЁ

* * *

Через парк. До Макдоналдса. И обратно.
За пятёрку мороженное.
Гамбургер за шестнадцать.
Нам ещё не шестнадцать на два умноженное.
Но довольно близко к этому, что неприятно.
Непонятно другое… Ловим маршрутку.
Может в центр?
В центре много, но цены выше.
Взял за руку.
Потом перешли дорогу.

Вот и год покурить на минутку вышел.
Нас увидит, вернувшись, умрёт с испуга.
Так кому нам сказать, что вернёмся поздно?
И, наверное, глупо – давай друг-другу.
Может куртку возьмёшь?
Ты совсем замерзла.

* * *

Время хвойных деревьев и мыльного солнца.
По иголочкам проще забраться на небо.
Разместиться на небе однажды придётся.
Почему не сейчас, пока белая небыль?

Пузырятся сосульки шагреневой кожей,
Исчезают, пустое оставив пространство.
Они стали себе непосильною ношей
И разжали зажатое непостоянство.

Снег оставит следы из вчерашнего снега –
Два-три сахарных кубика в мусорной яме.
Разбирают сугробы дотошное «лего»
Из казалось-бы-снега, бумажек и дряни.

Но река до тех пор не напьётся ручьями,
Пока лёд не пропустит дожди через поры.
И она замерла в непрерывном начале,
Не решаясь раздвинуть прозрачные шторы.

Не жалеет угля и рисует деревья
Некто пришлый, поэтому необратимый.
На подтаявший снег с неба сыплется кремний.
Приблизительно с неба вновь падаем с ним мы.

* * *

Вот ещё один год, как с куста, как из крана на кухне вода,
Как полоска земли, из-за труб под землёй что оттаяла и
Неестественно грязной тропинкою между домами бежит.
Год который? Который уж год не дойдут что-то руки доделать ремонт –
Как начало весны – неприятный период весны – на стене, где обоев куски
И проталины голой, изъеденной краской стены –
От стены до стены.
От стены и до самой её темноты в самом дальнем углу на полу,
Где завалы рекламных буклетов, бесплатных газет и овраги прочитанных книг.
Книг, которых лишь миг, только лёг; книг, чьи буквы – знакомый штрих-код;
Книг по сорок три грамма уже ни один килограмм – рассовать по шкафам, по верхам
С глаз долой; сердце – вон,
Тоже где-то в каком-то углу
С кем-то ползает там
По страницам изъеденных молью носков шерстяных и искусственных воротников,
Переплётам немодных рубашек, заштопанных синею ниткою чёрных штанов;
Между тем, что уже никогда не одеть; между тел, что уже никогда не родить;
Между прожитых тем и сюжетов, сжимающихся до строки,
Что бежит неестественно грязной тропинкою мимо руки

* * *

День прошёл и оставил в июне дырку.
Чёрт возьми, я его и не вспомню.
Как не вспомню дня три с той недели.
Ну а завтра четыре не вспомню.
Надо делать зарубки, писать записки.
Ярлычки или бирочки что ли вешать?
Например, в понедельник на той неделе
Я с шести до шести ничего не делал.

* * *

А вещи мстят за то, что мы их носим.
Затяжку сделал – приобрёл морщинку,
Испачкал майку – стал немного старше,
Рукав протёр – и наступила осень.

Стих про вещи
(из стишков для детей, вступающих во взрослую жизнь)

Первыми стареют вещи –
Уменьшаются в размере.
Вроде и носил недолго,
А штанины по колени.

Купишь ярко-жёлтый свитер –
Через пару лет он синий.
Вещи заносили краски –
Цвет стареет вместе с ними.

Изменяются в фасонах –
Со свободного на строгий.
Раньше было сто карманов,
А теперь один глубокий.

Раньше – здесь и там картинки,
А теперь один лишь ценник.
Раньше было всё бесплатно,
Нынче – не хватает денег.

Раньше мы носили вещи,
А теперь они нас носят
По дурацким магазинам,
Где есть тапочки на осень.

Ну а мы-то не стареем,
Это вещи нас не красят –
Из-за вредности морщинят
И, возможно, не доносят,

А засунут в долгий ящик,
Никогда уже не вспомнят,
Чтоб случайно удивиться:
«Надо же, немодный мальчик».

* * *

Ты слишком стара для оранжевых гетр,
Тем более в этом году и не модно –
Теперь темно-синие разве что можно.
Ты слишком стара для оранжевых гетр.

Для розовой майки ты слишком стара,
Которую целое лето носила.
В Макдоналдсе, помнишь, её извозила?
Для розовой майки ты слишком стара.

Ты слишком стара для пластмассовых бус –
Как можно дешевле, и в детском отделе.
А помнишь, на Мяшку их как-то надели?
Ты слишком стара для пластмассовых бус.

Для рюшек на блузке ты слишком стара.
Хотя, ведь конечно, есть разные рюшки –
Случается, носят их даже старушки.
А ты говоришь, что для рюшек стара.

Ты слишком стара, чтобы прятаться в шкаф.
Там занято: за год примерно полполки.
И я разгребаю архив барахолки –
Зачем ты засунула гольфы в рукав?

* * *

Стареем на глазах. Уже на полдень старше.
На половину вечера, на семь страниц из книги,
Которая вот тут же на диване –
Лишь взялись за неё, но стали старше.
Стареем на глазах предметов быта.
Они – что взять с них – медленней стареют.
Или стараются не попадаться на глаза –
Лишь только из-за нас они стареют.

Как хочется, однако, быть предметом быта,
Который год уже пылится за диваном,
Или какой-нибудь неинтересной книгой
Под гладким типографским целлофаном.

* * *

Помнишь, раньше в довесок к хорошей книге
давали плохую якобы, но зачастую
плохая бывала гораздо ценнее, листая
её на досуге, понимал, что по той-то лишь бегал
глазами, а в эту плохую просто (в хорошем смысле) увяз и уже не в какую,
её и отложишь, и снова возьмешь, этот довесок к хорошей книге,
(хорошей была, если не путаю «Анжелика»)
и, нет, не с места не сдвинешься, а возвращаешься
к прочитанному раз семь абзацу и восьмой – уже перечитываешь.
Наверное, теперь так читают только какую-нибудь мистику о душе
и нераскрытых возможностях человека, которых, если
сосчитать в нашем книжном – не меньше, чем, скажем,
неплохих зарубежных, и уж гораздо больше, чем
современных отечественных прозаиков, не говоря
уже о стихах,
которых лишь полка,
где самый молодой поэт – Евтушенко.
Раньше, не то, чтобы всё было лучше,
(книг-то было гораздо меньше)
просто, когда рвали глотку за макулатурных «Трёх мушкетёров»,
(но почему-то вспомнил, как однажды
разыгрывали несколько подписок, и я
выиграл Гамсуна, но проиграл другу
десятитомную «Американскую фантастику»
и жутко расстраивался по этому поводу)
просто, когда книжному надо было избавиться
от залежавшихся плохих якобы книг,
раз на раз, конечно, не приходилось,
но не с того не с сего можно
было в довесок получить такую замечательную книгу,
что, собственно, ничего больше и не нужно.

* * *

изданная в 93-м году
тиражом 300 экземпляров
и до сих пор не распроданная

* * *

Дома, оказывается столько пустого пространства –
Пачек двадцать от «Винстона»,
Две коробки от зубной пасты,
Пузырьков штук десять от «Нафтизина»,
Штук сто прозрачных коробок от дисков
(Сами диски – стопкой в одной),
В шкафу между одеждой и обувью
Сантиметров пятнадцать пустоты,
Наполовину пустая пачка стирального порошка,
Под диваном над пылью,
Аналогично – и на шкафу,
В туалете после четырёх ночи и до семи,
В комнате, когда нас нет дома,
В стиральной машине – большую часть недели,
В прочитанных книгах
(Это, конечно, загнул),
Под одеялом, если задрать кверху ноги,
В телевизоре,
В системном блоке, если вытряхнуть из них всю начинку
И начинить пустотой,
В телевизоре, если он не включен,
В чашках на кухне,
В кранах на кухне и в ванной в данный момент,
В одежде, сваленной в кучу –
В бюстгальтере, в брюках, точнее, в карманах,
В коробке от сока –
В одной, во второй – только завтра к утру,
В сумке, не в той, что в углу,
А вот в этой, на ручке дверной,
Между моею спиной и стеной
(Хотя это и относительно),
Между мной, лежащим под одеялом
И тобой, сидящей за монитором –
Просто офигенное количество пустого пространства!

А ты говоришь, что некуда складывать книги…

* * *

Интересно, а вот другие с таким же остервенением рассматривают морщины,
И обижаются, если я на вопрос: покажи, где они – проведу по ним ногтем,
Вернее, по их отсутствию, с той лишь целью, чтоб только тебя позлить,
Обижаются – надуваются; вскакивают со скамейки в голом не по-весеннему парке,
Где в течение получаса ладошками пытались расправить мой вдруг постаревший – От неуёмного курева! – лоб?
А вы говорите – время…
Выбросите сигарету –
Пусть себе тлеет…
В этом парке, видимо, не убирают,
Лишь деревья старые пилят.

* * *

1.
Мы никуда не поедем. Мы останемся дома.
Будем читать газету, вырывая её друг у друга.
Тебе позвонит подруга. Отвечу: Её нет дома.
Это ложь, безусловно, а может – медвежья услуга.
Согреем раз пятый чайник. Я покурю в туалете,
Пепел роняя на пол и тапкой под ванну пиная,
И на штаны роняя. На улице, видимо, ветер.
Мы никуда не поедем.

Забудем про всё на свете. Смотрю видеокассету,
Уткнувшись носом в подушку. Ты, мне на плечо опираясь,
Читаешь эту газету и веришь газетному бреду.
Я верю: герой-афганец все-таки выжил, засранец.
Согреем еще раз чайник. Я покурю в туалете,
Ещё раз роняя пепел и в кафель его втирая,
И нос рукавом вытирая. На улице холодно – ветер.
А мы не купили свитер.

Ладно, завтра поедем.

2.
Лежать на диване с книгой. Греть ноги под одеялом.
(Розовое одеяло с зайцами и цветами)
Мы поменялись местами. Устали, а дел навалом –
Не вывезти самосвалом.
Залезем под одеяло. Короткое одеяло.

Листаем скучную книгу. Ты яблоко ешь, я – грушу.
И мусор на грудь мне горкой сложишь – испачкаешь свитер.
Жалко немного свитер. В тебя я семечко брошу.
Брошу; как будто бы струшу –
Спрячусь как будто бы в норку. Под розовое одеяло.

Ударишь по горке книгой. Пыль полетит и страницы.
Жалко, конечно, книгу – стоит она не мало.
Кричишь: Отдавай одеяло! Тоже хочу укрыться!
И минут двадцать драться
Будем за одеяло.

С книгой уснем в обнимку под розовым одеялом.
У нас родится котенок. Мы купим новую книгу.
Ноябрь; отопления – фигу. Ещё холоднее стало
К утру, когда кто-то спросонок
Стащил на себя одеяло.

3.
Может быть, ляжем?
Поздно уже. Ты, конечно, проспишь так часов до трёх.
А я рано встану. Тебе и не снилось, как рано мне завтра вставать.
Ты хочешь читать,
хочешь чая, ужинать хочешь. Хочешь, чтоб завтра я сдох?
Выдох-вдох. Я не психую.
Что-ты, я не сержусь. И хочешь – подам всё в кровать?
Эту книгу? Вот тебе чай. Может быть, стоит его ещё подогреть?
Порезать салат? Или поджарить в тостере хлеб? Ах, да…
Тостера нет. Я выдумал маленький грёбаный тостер в полтреть-
его ночи. Но, может быть, завтра не так уж и важно? Поставишь будильник? Мне – как всегда…

4.
Что-то всё ругаемся и ругаемся,
Поделить до нас поделённое не получается.
Тогда, тебе левое, а мне правое.
И только пальцы ног случайно встречаются
Под одеялом.

* * *

Я слишком женственен, когда напьюсь –
И лезу обниматься, целоваться.
Я трезвым, в общем, не любитель драться,
А пьяным – вовсе морды бить боюсь.
Я слишком женственен, когда напьюсь.

Я слишком женственен, когда напьюсь.
Ориентируюсь, но не в пространстве.
И вместо «здравствуйте» киваю: «здрасте».
И с близкими по пустякам плююсь.
Я слишком женственен, когда напьюсь.

Я слишком женственен, когда напьюсь.
Я засыпаю на мужских коленях.
Шарахаюсь от первой встречной тени.
И очень продолжительно ебусь.
Я слишком женственен, когда напьюсь.

Я слишком женственен, когда напьюсь.
Бессмысленные делаю покупки,
И в раздраженьи надуваю губки,
Когда с трудом со сдачей разберусь.
Я слишком женственен, когда напьюсь.

Я слишком женственен, когда напьюсь –
Мне кажется, что наступила старость.
И к зеркалу испытываю жалость,
Испитую рассматривая грусть.
Я слишком женственен, когда напьюсь.

Я слишком женственен, когда напьюсь –
Могу поплакать вовсе без причины.
Мне нравятся женатые мужчины,
Но, если хочешь, на тебе женюсь.

Я слишком женственен, когда напьюсь.

* * *

Как разбитой губой целовать телефонную, чёрную трубку?
Ну, ты помнишь, тяжёлый такой аппаратище? Мы ещё в шутку

вместо гири его поднимали, считали, смеялись, считали:
от шести – до шерсти, от семи – до семьи, ну и далее – в дали.

Представляешь, сейчас наш мутантище стало ещё тяжелее.
Может выродит сотовый? Выкинуть надо давно, а жалею.

Будет выродок братом тому, твоему? – задаюсь я вопросом.
Будет длинный гудок – на платок, а короткий – на шмыг один носом.

Кстати, знаешь, что с марта, нет, с мая, звонки на порядок дороже?
Я попробовал громкость убавить, а счёт телефонный всё тот же.

И у нас накопилось штук семь непонятных бюджету бумажек.
Хочешь, я их раскрашу и вышлю тебе? Что на это ты скажешь?

А ещё я заметил одну непонятную закономерность.
Представляешь, а этот, мудила наш грешный, хранит тебе верность –

Я тебе всё звоню и звоню, а когда отвечал ты – он падал.
У вас был с ним? Ты понял, о чём я. Молчишь? Ну, как знаешь. Не надо.

* * *

Поднимешь, казалось бы, пустяковину –
Ан нет, всё ломит; сосёт под ложечкой –
Лишь вовремя не поднимешь ложечку,
Опрокинешь лишнюю рюмочку;
Наберёшь себе, отвечают: да помер он!
Шутят. А всё-таки страшно немножечко.
Самую чуточку, самую что ни на есть капельку.
Даже не страх, а какое-то его присутствие –
Как будто уже убежал, а ноги трясутся всё,
Уже вроде заперся, а всё ещё на улице,
Кто-то кашлянул – а ты руки к кошельку,
Не говоря о том, что зажмурился.
Открыл глаза и отвечаешь в сотовый:
Вот он я! Стою у кинотеатра «Родина».
Врёшь, что с другом стоишь, обсуждаешь дела,
Мол, подруга его окончательно бросила.
А в ответ: Не слышно. Исчезаете что-то вы.
Я приду! Я придумал, что жизнь уже пройдена.
И идёшь, и идёшь вновь минуты наматывать.
Ты случайно не знаешь, сейчас сколько времени?
Я замёрз и устал, не поможешь ли мне?
Ты не в курсе, мы окна заклеили?

* * *

Мы курили в мужском туалете, обсуждали, что надо бы к лету
Заработать побольше денег и сменить обстановку эту.
Нет, не в смысле курить в туалете, в смысле взять и уйти отсюда,
В смысле смыться с этой работы, с глупой мыслью, что я там буду
Счастлив более, чем возможно, обеспечен гораздо выше,
Чем, возможно, начальник предложит, если прямо сейчас услышит.
Мы курили, курили, курили, до тех пор, пока было дышать чем,
А потом нам курить запретили. И теперь просто так ишачим.

* * *

я заболел, я пойду домой, а ты подтверди им, что я заболел.
я куплю по дороге хлеба, сока куплю по дороге домой.
я в маршрутке вспотел, а вышел – в лужу нырнул ногой.
если останутся деньги – приду бухой.
шучу, с бронхитом, скорее всего, приду.
слушай, я так устал, я бреду в бреду.
я микробов за ручку к тебе веду.
я тебя люблю, поэтому плохо себя веду –
можно, я пива куплю?
только ты не ругайся, я, правда, наверное, заболел.
я сегодня – веришь? – вообще ничего не ел.
зато – помнишь, хотели? – я эту книгу достал.
глупо так деньги мотать. как же я устал.
я всю ночь не спал. надо будет заставить себя поспать.
приду – надо будет заставить себя поесть.
надо будет выпить таблетки. желательно – анальгин.
помогает ли анальгин от ангин?
видишь, я брежу. но в этом, действительно, что-то есть.
я пол-лужи в ботинке тебе притащу.
я себя к тебе еле-еле тащу.
только ты не грузись, что я так грущу.
надо будет дома выжать носок.
не поверишь, пока я бежал – он вспотел.
чем ты занят? а, правда, у бога так мягок бок…
то есть, как ты хотел?

* * *

практически не осталось сока,
ни капли капель, которые капают в нос.
а снег, что выпал вчера, – возможно,
он виден был только из наших окон –
сегодня растаял, расстроив зачем-то нас.
мы кутаем ноги в носки, а сверху ещё в одеяло.
на чайнике греем носки – и бегом, и бегом, надевать.
а капель, которые капают в нос, осталось, действительно, мало.
а кашель не хочет быть в нас, сотрясая собою кровать.

лежать и делить на двоих пузырёк нафтизина –
ужасно заразно. играть – жар ловить на озноб.
ты думаешь, грипп? а ты думаешь, это – ангина?
потрогай мне лоб. и лоб уже трогает лоб.

…
замёрзла? я зла на тебя и сердита.
отдай пузырёк, я с тобою уже не вожусь.
и возишься. словно свинёнок своё перепутал корыто, –
мне об рукав вытирая простуженный нос.

* * *

Будем трогать
Друг друга
За части тела –
За всё, до чего только модно дотронуться-дотянуться.

Вот рука твоя, мечтающая о чашке кофе
В кафе, которое не по карману;
Вот губы твои, мечтающие обжечься,
Или нет, о мороженном тающем;
И язык, собирает капельки
Спелых ягод, катает их
По нёбу – земляника или смородина
В зависимости от не раздавит/раздавит;
Нос, опасается сморщится
Лишний раз –
Что, в принципе, невозможно физически, а он
Всё равно опасается,
Как, впрочем, и лоб;
Вот ухо, мечтающее о новом
Ник Кейве,
О cd-плеере с функцией mp3
Мечтает какой уже год;
Рудиментарный сосок,
Который сегодня натёрла футболка,
Думает: был бы моложе, как ухо,
Вставил серьгу;
Живот, который дразнят за жир,
А он отвечает, что пресс мол,
Отстаньте, оставьте в покое,
А также мечтает поесть, но
Не то говно, что сегодня на ужин,
А суши,
Или хотя бы в «Виталиче»
Сладкий десерт;
Локоть, парадоксально, однако мечтает
Локтем дотронуться до стены –
Холодной стены,
Однако уже комары –
Не забыть бы, купить фумитокс;
Коленка мечтает о том же, что локоть,
А ещё бы – зажать между ног одеяло;
Бедро не о чём не мечтает –
Набегалось за день;
И голень набегалась –
Тоже мечтает вздремнуть;
Ступни же мечтают о новых ботинках –
Старые, на фиг, совсем развалились,
А те, что купили в прошлом сезоне –
Красятся, да и вообще…

Только этот в скобках зажатый
Отросток от тела
Не о чём не мечтает –
Лишний раз пошевелишься –
Кончишь –
И кончится всё.

blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah

πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney