РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВВольфганг Бендер
Сказка о Гюнтере и Керстин
13-02-2009 : редактор - Гали-Дана Зингер
1.
Сказка о Гюнтере и Керстин на солдатском сукне,
пуговице и пуле - литых из оловянной ложки,
крест железный в петлице и русский плен -
позже - сегодня, жёлтый прозрачный воздух
запускает бумажного змея на нитке под облака,
обжигает коленки крапивой, наград репьями -
к платью и куртке липнет, хохотом с языка,
пылью из под подошв - сандалии и башмака -
"хочешь ли леденец? с Успения он в кармане..."
отбедив грача-ворона от колоса зрелой ржи,
слушая горбленно-колкого герра Кобалт-Шёрдера -
"не испугались оборотня, вместе пройдёте жизнь -
рука об руку - через сытость, и зимний голод,
чуть постарев от серой патины, но нежны..."
2.
Платок от слёз вырастает в чайную розу,
шипами впивает пальцы, цедит на губы
мехами сдвинутый вальс из аккордеона -
завита чёлка, воскресные мамины туфли,
мнут танц-мостовую, встречаясь носками,
ступают неловко и каблуки нахтигально-
предательно шлёпают брызгами лужи.
Скользят из потных ладошек узкие плечи,
взгляд ловит перо на тулье тироля шляпы,
герр Шульце - скрипиче, а Майер - кларнете,
фонарь, освещая салфетки узорные яблонь
на скатерти - пенятся площадно в кружках -
глазетами пастор, очков учителя дужки,
фуражка почтовая и полицмейстера сабля.
3.
Стрекот - анимаграф дымом луча – макушки,
плеши, косынки, кепи, ниже – воротники
на папиросных шеях, шепот начала – душно
сердцу в коленях сжатых, юбки гофрее клин,
ниже – закрыть лодыжки, прятанною улиткой,
а на экране драма – слёзный ручей пантомим,
чувствами фортепьяно, клавно-аккордо-выстрел,
бант из чёрной помады, пудрой белёный лик...
Ревность к синема-диве, искоса взор на профиль,
«любит-не любит, плюнет, завтра уйдёт к другой...
Нет, от смущенья потен... хочет поправить кофту,
но не решится, впрочем, в губ уголке восторг...
Млея, дрожу от жара, тесно в дыханья ритме,
Мы – как марионетки... кто же дёргает нити?»
4.
Ульем разбуженных шершней военные марши -
из репродуктора, в рубашках коричневых строем,
выходят на площадь, от локтя и выше - каждый
приветствует утро и небо, гортанное "зиг" из горла
единого, сквозь двери, закрытые ставни в спальни -
"проснитесь! настало время для сбора камня -
изгнания грязи! огня на Содом и Гоморру!"
Не это ли день для свадьбы? звенит колокольня,
жених в узком трауре и кружевная невеста -
фата развевается, на лоб завитки, белокурый локон
струится до платья - пшено, монетки и песни
дорогой не долгой до паперти, медленно в створы
процессия входит, смолкает шум разговоров -
ждут нового счастья - благословения преста.
5.
В пыльном чулане озарены керосиновой лампой,
среди старых вещей целуясь, поскольку места
не найти другого, наощупь бюстгальтер пальцы
расстегнули и ниже - не это ли песня-песней?
Каждый шорох усилен стократно филёнкой двери,
свёкр, шаркая тапками, удаляется по коридору,
в кухне грохот посуды, на разговоре нервном
бьётся об пол тарелка и чувства тыщей осколков.
Слава Богу не ищут, иначе, бездельно-стыдно,
без вины (ведь супруги), увы, всегда виноваты...
утешение слёз на щеке стороною ладони тыльной -
"не отворяй щеколду, побудь минуту под платьем".
И, как будто ничего не бывало, с варенья банкой,
Чуть смущённые, на ходу правя ворот и гульфик -
"Что так долго?" - "Темно. От лампы-то света мало,
Всё почти в слепую... и мешала старая утварь..."
6.
Игла граммофона, хромая толстой соседкой,
спешит по пластинке - ей не догнать гусара
из олова - мундир и кивер краской облезлой
тускло мерцают - от детских сражений раны
не зарастают - хоть вечность лежи в коробке,
где фантик конфетный и гуттаперчевый клоун -
друзья забытья - давно уже вырос мальчик.
Странно смотреть на пилотку, ремень и китель,
всего лишь одежда - предтеча разлуки и боли...
ах, спрятать подальше, под нафталином и пылью,
утихнут рыдания сердца, комок отступит от горла,
останется милый со мною в тёплой постели -
война до победы? - мельканием бликов и теней,
вот нужное слово, для этого - кинематограф...
7.
"Дорогая Керстин! Ужасно соскучился! Русланд,
страна из железного снега, унылого пения вьюги,
на мили окрест нет жилья человечьего - грустно
уставшему взору искать в белом мареве угол,
где можно приткнуться, согреться брантвейном,
свернуться кaлачиком, спрятать ладони в колени,
дремать вспоминая - тебя, родителей, куклу -
ты помнишь? - её наряжали мы в детское время,
кормили стряпнёй из речного песка и водицы,
я шёл на охоту, тотчас возвращался с трофеем -
растением-зверем, пером потерянным птицей...
затем, мы садились, грозили бедняге шутливо
придумав на день, для тряпичной новое имя -
была она Лоттой и Магдой, Мадлен и Мальвиной...
Кончаю писать. Ефрейтор ведёт перекличку -
кто жив, кто замёрз, бывает, исчез без вести -
одни голоса - в трескучем морозе фигуры и лица
узреть не возможно... как чувства на сердце..."
8.
Пируэты танца, атаки, освещённые взрывом,
затяжные, затем, опираясь тростью приклада,
оглушённый, выходит солдат из воронки-могилы,
видит узкое небо, землю, что сыпет ладонью Ангел
на погоны, за ворот, стуча голосами по каске,
земноводных зелёных – по комьям шлёпают ласты –
почему-то их рты открываются, лязгают сталью.
Непонятная речь и щелчки перед носом, и красным,
струйка пота со лба на ресницы, чернильная клякса
собирает знаки вопроса, смешка белобрысого Бога –
«Хенде хох, дурачок!» - указующий перст на дорогу,
где бредут спотыкаясь слепцы, обнимая друг друга,
и, как водится в этой стране, бело-чёрные звуки
на восток подгоняют – за леса чернеюший бруствер.
9.
"Милый Гюнтер! почтальон не приносит писем
от тебя третий месяц - пишу и капают слёзы,
но знаю, что жив, поскольку, голубь с карниза
ворковал поутру и капелей прозрачные грозди
зреют на виноградной лозе, обвивающей стену -
в каждой ягоде - улицы гомон - это наверно -
тайный знак к нам особой милости Божьей.
Посему, расскажу тебе новости, ибо обычно,
ими мерена жизнь - с печалями и сожаленьем...
приходил старый Йонас, просил соли и спички,
ни с того, ни с сего, упал предо мной на колени,
говорил, что влюбился давно, наблюдая однажды
меня у реки - светясь прозрачностью влажной -
я купалась - Сюзанной и Афродитой из пены...
Не ревнуй! просто глуп он, и чуть не рехнулся от горя,
его сын Александер, погиб в африканской пустыне...
у Людвики, родился на Сретенье маленький Готлиб,
Марта и Катарина, чуть не сгорели недавно - примус
заправив купленным где-то эрзац-керосином...
со свекровью и свёкром на фронт мы послали малину,
ту, что летом сушили... обнимаю, целую. Керстина".
10.
Визг пилы, изморозь лепится на ресницах
приоткрытой дверью, с детской латерной
Мартин гоготом - протяни ладонь - близко,
но не тронуть - сыпят ели снег или пепел,
часовой в длинной дохе хлопает рукавицей,
прижимая к груди винтовку, согревая выстрел -
избавляющий души от ставшего лишним тела.
На обед суп замёрзший звенит под ложкой,
Льдинка хлеба липнет фигуркою херувима,
Гот мит унз ознобом царапая створки горла,
расправляет криком бегущие руки-крылья
к солнцу низкому, уходящему за верхушки,
открывая мишенью спину, погони хрустом -
успевая сделать желанной свободы выдох...
11.
По фаянсу тарелки плывут синие лебеди,
мулине по сукну вышивая - их либе дих,
засыпает Керстин, с колен упав рукоделие
на полу оставляет от нитки с иголкой штрих -
се тропинка, по ней, оловянно-гравлёная,
посерев от патины, запылённо-влюблённая,
поспешит обнять-укутать среди зимы.
Вспомив детство, колос спасённый ржи,
слушая горбленно-колкого Кобалт-Шёрдера -
"не испугались, вместе пройдёте жизнь -
через счастье, разлуки и дымный порох -
постарев от серой патины, но нежны..."
12.
Режиссёр, поправляет на носу цветные линзы,
обьявляется перерыв, актёры садятся кругом,
достают бутерброды, говоря неслышно, лениво,
так, что слышен скрип и шарканье стульев,
сигаретный дым сгущается пантомимой -
тянут руки друг к другу Гюнтер, Керстина,
а над ними волшебник - шляпы высокой тульей.
В освещении тусклом - Альпы, сибирские ели,
дом под красною кровлей, ряды бараков,
кинематографа вывеска и часовой с собакой -
нарисованы теней игрой, линией свето-мела -
се рассыпется, или, собравшись в шкатулку,
через сорок лет откроется младшим внуком -
"это, бабушка, пуговка, пуля из раны деда"...
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney