РАБОЧИЙ СТОЛ

Но об этом

всё в порядке 　кругом бардак
самолётиком на чердак
в слуховое окно проник
мальчик выкинутый из книг
мальчик выгнанный из кино
перед самой войной-с-эскимо

парк культуры　 четвёртый круг
мальчик стал кандидат наук
простудился остыл охрип
ртом хватая холодных рыб
и со временем стал таков
словно вырос среди мальков

всё понятно　 к чему скрывать
и колёсиком под кровать
покатился другой 　герой
_____
_______________________
но об этом глаза закрой

«столбцы»

ради бога
не пялься на Бога

посмотри на бельё во дворе
что хозяйкой и доброй и строгой
разместилось в окне в январе
в немерцающем времени года
в отведённых специально местах
(полукруглых бетонных загонах
вертикальных железных шестах
по верёвке идущих друг к другу
осчастливленных общей судьбой
сохранять как надежду упругу
и не видеться между собой)
в свежестиранном утром природа
есть иная　 вниманию птах
недоступная　 есть чистота

так пораньше как это бывает
в детстве встань и смотри за окно

как седая хозяйка снимает
белых простынь немое кино

автоперевод

автоперевод 　　(со сна)

листает свиток свет　　(слетает с веток снег)

лесинец лёд клюёт　　　(лезгинец легкий лёг)

стихает стёкол гул　　 (сверкает сон в углу)

он говорит

я хочу говорить

руки лежат на столе

он слушает

как я устал повторяться

в тональности　си бемоль

продолжительность колебания звучащего　тела　
абсолютная длительность звука
　 　 　 　 　

доля полученная от деления

　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 всё состоит из ветра и　доверия　деревьев 　 　

　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　　чего-либо на восемь равных частей

но и она мелодия

звона в твоих ушах

____________________________　　　

он　говорит нет　произносит

вы скоро начнёте писать концерт

цветные пятна мышь полифония прогрызла хорд 　 　 двенадцать 　ступеней 　 вверх 　 　 　 　 　 аккорд 　рассыпается 　как фейерверк 　　

?кто там стоит в окне　 　　　　　　　　　　-　Сад.　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　огоньки　огоньки　　　　　над

он шарит руками в пространстве

находит обрывки фраз да нет не надо полюшко поле всё до свидания к тебе придут волхвы энкавэдэ и вынимает имя изнутри здесь можно поставить слова в произвольном порядке как камни расставит река главное чтобы река оставалась на месте первый ряд встаёт на колено
и всё заволакивает дымом　горят слова как ярко гремит ведром доярка

о я всегда мечтал его произнести что говоришь ты коврик овсяной　　пробелы спаривают днесь
и беззастенчиво воруют Франсуа пока не выветрится дым　мы будем выстоять не надо　 гренадёр

его　невыносимое　люблю　отражается от предметов 　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　у нас могла бы девочка светлана

он смотрит

как у тебя темнеет в глазах

в полной тишине

разговор состоялся.

Разрыв

я 　немедленнно требую освободить коричневый
мне просто физически необходимо вызволить голубой

лают собаки и к месту разрыва бегут пограничники

срочно нужно прикрыться каким-нибудь словом:
полубог 　полушалок 　пробег 　голубой
запахнись 　поплотнее 　холодно господи как говорится
ты волнуешься куришь сминаешь берет
а они не спешат за тобой
　

1
Всё происходит как ты хотел,
но даже представить не мог.
Как ты думаешь, свет в пустоте –
это действительно бог?
2
Что происходит?
Как ты хотел?
Что даже представить не мог?
Как ты думаешь?
Как ты думаешь
если ты только свет
если всё только свет в пустоте?
3
Посмотри, на какой высоте
летит самолёта клубок,
выпрямляя времени нить.
Кто мог бы подумать,
насколько глубок
твой зрачок,
что умеет хранить
полвселенной
и дерева шар,
что кружится как дервиш в пыли
4
Полыхнули и – о! – поплыли
корабли из огня и земли,
самокрутки с другой стороны,
где на горной гряде
буквы буков равны
и горят над холмами псалмы
5
говорят это мы
стали всем чем могли
вымывая из тьмы
корни смерти / времён имена
разноцветные войны и сны
те в которых все формы тесны
и пространства прозрачны до дна
6
точка света видна
в середине зрачка
и растёт
как дитя в пустоте
превращая покой
в неизбежность толчка
7
неизбежность толчка
в скорость чистых частиц
скорость чистых частиц
в плотность видимых тел
плотность видимых тел
в полость глиняных птиц

соответствия лиц
на бескрайнем холсте
8
вот и всё что хотел
голос без языка
сотворяя
уста в пустоте.

пещера

пещера

　　　　　　　　　　____

　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　_____　окно

_______　створки камня

изнутри

в бескровный белый день　　　　　　　　　　　　　　　　　　　

　　　　　　отбрасывая волосы со лба

____　из подъезда

члвк

по –––

　　　　　　　　　　　по лужам

　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　по ____

засмейтесь

　　　　　　　　　　　　　　　　он давно не ____

он в руце _____ птиц

/　на облако на лавочку присел

　　　безадресный воздушный пароход/

иди и встань

　　　　　　и рядом посиди

пока　______ ____　впереди

пока не дорисован твой овал　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　

смотри　ему[*]　за плечико　в тетрадь

как там внизу из года в год

к пещере

смерть приходит умирать

молоко

Плавильня певчих рыб,
каменоломня солнечных оленей,
носитель плавных плеч и крыл,
держательница трепетных колен
ей можно бы продолжить звукоряд,
но к рождеству
так провода искрят,

что слово выпадает из гнезда,
едва ли научившись вылетать

Не выплетай изысканных словес,
измеренных на ощупь и на вес:
мельчи, выкраивай, дроби
все слёзы и следы свои!

Открыт букварь. И воробьи,
элементарные синицы
клюют последние страницы.

молекулярны соловьи

и жизнь уже
в глазах рябит

Язык – льняная слабая тряпица:
не целовать, не цокать, не напиться,

лишь выдохнуть
　　 　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　и рухнуть на ходу
хоть чёрт и что,
хоть хау ду ю ду,
хоть нихт ферштейн,
хоть задвинь звезду!

и падая услышать исподволь
как тихо 　тихо заглушая боль

колотятся 　нестрашно 　глубоко
колокола 　бокалы 　молоко

Ода

Не совершая дел противоправных
держа себя как бабочку в руках
со всеми говоришь на равных
дистанциях
на разных языках

Ты – центр круга
точка красоты

незримый циркуль
в сердце буквы 　О

раствор которого – труба водопровода

но вы со бу 　но логос 　ка ве о

свободо-
　　　　　　　　　　　 любие
　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　 сияние исхода?

Исчез
незаземлённый зинзивер
звенит озон
заутренний железный
И я один
среди воздушной бездны
застыл безмолвный
в скобках бытия
твердя внутри одну и ту же фразу
что более чем сон　
и зрение и разум:

всё это – ты
но ты – не я

святится геометрия твоя

Лот

Я начну с невесёлой шутки:

у тебя жена вся белая, Лот.

Соль в том, что только я могу называть тебя так.

Если не веришь, то оглянись –

ничего не изменится

только я перестану быть прямо перед тобой

а теперь

смотри мне прямо в глаза

не поднимайся на строчку выше

смотри мне прямо в глаза

не поднимайся на строчку выше

смотри мне прямо в глаза

память обрывается там где начинается память

я кладу ладони тебе на плечи

время завершается там где начинается время

я тяну твои запястья на себя

а ты всё ходишь из комнаты в комнату один в пустом доме

безоглядно влюблённый в меня

Лот земля твоя – камень народ твой – пепел

здесь больше нечего делать беги

спасайся на гору или смотри в окно

кроме меня нет никого вокруг

нет никого вокруг

выпрями спину

и не отводи взгляд

за твоей головой горят города

Элои

просыпаешься от мысли

что этот утренний свет разбивает окно

звук такой чистоты что сжимает тебя в кольцо

что сжимает тебя в кольцо

в эти два часа ночи

всё кажется что мама задерживается на работе

задерживается на работе

дурачок

что же ты плачешь

безутешный ласковый дурачок

все уснули до рассвета

живые и мёртвые

медвежата и ребята

лежат с закрытыми глазами

в серебристой тишине

моя душа вернись к моей душе

моя душа вернись к моей душе

моя душа вернись к моей душе

Или

　　　　 　Или

　　　　　　　　　 　　лама савахфани

　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　 Элои

　　 почему ты уходишь оставляя меня с этой невыносимой любовью

　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　 безотносительно кого бы то ни было

звенящего миндаля и далёкого гулкого поезда

　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　 о будь я женщиной из города Мигдаль

　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　 убийцей или сборщиком налогов

　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　 　я мог бы коснуться твоей стопы

с нежностью и раскаянием трогать следы

смотреть тебе вслед

но ты уходишь

Элои

Спасибо　 тебе за это.　

Серебро или чистое золото,
чей грамматики тайный фонарь,
поясок распуская камзоловый,
отдаётся тебе, Государь.

Открывает колечки коленочки,
поджигает свой первый букварь
и руками неопытной девочки
гладит воздух 　 а ты уходи

Сердце

Твоё очевидное сердце

проходит между деревьев

и я не могу признаться

в том что живу и вижу

/слишком много мыслей для озера

слишком мало любви для лиственниц/

неопалимых

твоим ежедневным и невозможным ?

движением и неподвижностью

Совершенное сердце

останавливается возле вершины

проходит мимо нас

/незаметно уснувших

в золотой паутине времени/

стремящих …

туда где над ночью открыто окно

Душа моя,

избавь меня от тяжести своей.

Я больше не хочу

испытывать тебя на первородство.

Беги, ей-богу, ласково, скорей, !

приотворяя скрипку,

в белый двор,

где царствует простое непритворство

Здесь кровь шумит

и голос твой неслышен

но шествует безмолвная строка

над головой

с необозримым

именем твоим

и к вечеру немеет постепенно .

В последнюю очередь

и

словно впервые

с детской радостью

узнавая обратную сторону мифа

испытывая встречную физику встречную физику

набирая скорость теряя время расставаясь с истоптанной

краской пейзажа устающего от себя самого обгоняя прямолинейный

булыжник накопленной памяти предками данный обкатанный голым округлым

плечом слепыми глазами ладонями воздухом грудью горячим дыханием прерывистым

и непрерывным трудом умиранием мужеством ложью любовью бесполезным бессмертием

опытом твёрдой невыносимой тяжелой бескрайней ослепительной солнечной страшной излишней

пустой души безмятежно парящей рядом насвистывая безнадёжную песенку о птичьем своём сиротстве

Сизиф сбегает вниз с горы

отклоняясь всем телом назад притоптывая громко и быстро чтобы притормозить где-нибудь у подножья

как ребёнок широким крестом разводя свои тонкие руки с каждым шагом становясь немного

младше проживая в обратную сторону о счастливый сизиф просматривая черно-белые

карточки насколько ты узнаёшь себя к тому ли стремишься помнишь ли ты

куда всё катится беги от памяти не оглядываясь оставляй всё

то без чего ты не можешь прожить без чего твоё сердце

немедленно остановится нежность тоска работа

округлый живот будильник уверенность

в завтрашнем дне как просто

воздух земля вода

тело душа

и Вы

то с чем расстанусь в последнюю очередь

научи нас любить
не касаясь
земли

не помня памяти
не вспоминая
что мы были
и уже просили Тебя об этом

тогда ты сказал – хорошо

и　это
так

Подтверждение моей любви.

Хорошо, что тебе не требуется
подтверждение моей любви.
И мы не беспокоим друг друга　
по всяческим пустякам.

Я подбрасываю в небо яблоко　
и говорю: "лови!"

И яблоко снова падает
к моим непустым рукам.

мои имена

Блаженны кроткие,

ибо они в пальто

выходят из дома

и не ведают, что творят.

Им жаль безвинных,

но себя им не жаль,

а то

становится неуютно,

и это – не вариант.

Блажен Гаврош,

выбегающий без шапки под дождь,

не собирающий в житницы,

летящий во ржи овсянкой.

И ты,

который сюда идёшь, –

блажен,

ибо　ангел

следит за твоей осанкой.

Как летучая рыба

блажен Сашбаш,

восходящий поток,

небеса над ним,

неземной пролёт

на седьмой этаж,

колокольчик в поле.

Москва.

Жасмин.

И дырявый матрос,

закрывающий собой пустоту,

спокоен,

как бывают спокойны горы.

Постепенно наследуя землю,

за верстой версту

встаёт из земли Александр,

Андрей,

Георгий.

мои имена:

те, кто 　выжил　и вышел 　на сушу.

начало осени

ангел лёг на 　живот

смотрит　как женщина входит в дом

облако наклоняется

солнце заливает комнату

женщина ещё не знает

что 　с начала осени

живёт не одна

Триптих

арык

у нас нет будущего

зато есть надежда

на то что надежды нет

и не будет

а солнце оставляет на воде папиллярные отпечатки

чего ни коснёшься – всё тонкой ручной работы
твои ласковые пальцы

как в первый день творения

радуют моё осязание каждым живым предметом

　что ты чувствуешь

когда я до локтя закатав рукава

　вхожу в холодную горную воду

глажу твой ласковый ил　

и камни

и камни 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　и камни

　полные камнем ладони

провожу по шершавой поверхности одеяла

уношу на плечах электричество

когда я люблю тебя 　безнадёжно
　　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　　 незримо

　　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　неслышно

　　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　Боже

мне снилось я глажу твои фаланги

а ты с отеческой нежностью смеёшься надо мной

не надо 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 говоришь 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 　 не надо

а я бы хотел не верить

не надеяться

осязать

　умереть от тактильного голода

вряд ли рай – торжество осязания

только б тело твоё не сглотнуть

Войти туда, снимая отпечатки пальцев

как верхнюю одежду перед входом,

где мальчик в белом свежевыглаженном платье

закинув голову пьёт ледяную воду

Кадык пульсирует　

сбегает с гор 　арык

а ты всё плачешь

ветка

лежу на земле

лежу на Земле

и не вижу тебя

не вижу

только чувствую твою близость лопатками

и удивляюсь тому

как 　ты

сохраняешь равновесие

когда так быстро бегут облака

по правде говоря　

я вообще не хочу тебя видеть

ветка подрагивает

нетяжёлая птица вспорхнула

дышит где хочет

разве что краем глаза

купол

почему в твоём доме такая полифония

когда нужен только один голос

с балкона

бьющийся как простыня на ветру

аллилууиия

а мы во дворе допоздна

пока не окликнет

твой протяжный и нежный

деети пора домоой

　　под куполом быстро темнеет

считалочка на одного

Господи
если я существую
пожалуйста
сделай так
чтобы ты
существуешь тоже
это всё
что мне нужно

Боже

хотя порой очень хочется
жить всем вместе
в большом и прохладном доме
любить потихоньку
заниматься своими делами
пить вино 　подниматься к маме

как ты сам–то
в соседней комнате　

от полупустых помещений
вечно кружится голова

не пытаться понять зачем

если ты существуешь Боже
значит я существую тоже
это внезапно　
как в детстве
придумаешь и твердишь
что–нибудь нелепое вроде
считалочки на одного:
«спасибо Господи тебе　
за всё что есть в моей судьбе»

твердишь　

целый день

не нуждаясь в особенном смысле

просто размахивая руками

как на другом языке

елiм–ай

Как молекула музыкального инструмента
хранит каждую ноту, сыгранную на нём,
так и каждая улица этого 　Города
помнит о твоём детстве

содержит быстро меняющееся лицо

потрескавшаяся домбра в музее национальных инструментов

первая бабушка

Старый двор

Старый двор

подвижная музыка

от которой у тебя удлиняются ноги, — ты бежишь, распластавшись, между деревьями, одновременно наблюдая себя с высоты тишайшего полёта, раскручивая и разглядывая время твоего становления — мальчика остановленного на лету. Отведи взгляд и всё снова завертится. А так, пока ты смотришь, движется только время внутри него – двенадцать лет стремительного　овзросления. Лето, ветер шумит в деревьях. Шрамы и ссадины, выражение неподдельного счастья, слёзы и мамин голос, стягиваются уголки губ. Облако, плывущее в обратную сторону, утренние трамваи, полные яблок карманы, деревянные двухэтажные убежища, девочки с острыми коленями, поцелуи до крови,　ты так и не научился курить, вздохни поглубже, скажи «ииииаааа» и вдыхай этот воздух прелой терпимой осени, эту незамутнённую ненависть, драку за гаражами, «мама, мы просто упали с дерева», ветрянку, зачёркнутый черновик романа, казаков–разбойников, голубые тянь–шаньские ели, проливные дожди, любой из фрагментов звучащей музыки.

– Айжан, Ферзана, Ирина – Даурен, Данияр, Олжас – имена, боковое зрение, азиатские лица, плечистые горы, машина, летящая вниз по улице, глаза с разноцветной радужкой, Иссык–Куль, санаторий, август,　злая пуля учи меня жить, момент, когда я увидел все звёзды. Расфокусируй зрение, смотри, пока он вращается, на эти внутренние подробности, но только не целиком, это — галька, рассыпанная озером, камушки, которые помнят тебя, до единого, поднимай и бросай их в озеро 　　　　　　　　　　　 семь 　　 четыре 　　　　　　　　　　 четыре блинчика.

Внезапно кюй обрывается, ночь кругом и пульсирующие цикады.

Это полынь зовёт тебя с высоты, вынимая душу протяжным скрипом. Ветер сухой, как руки умершего. Овчарка отравилась прелыми листьями

и смотрит так жалобно　

ты зрачок глаз　моих

көзімнің қарасы　

Я плачу, мне тебя не хватает, Дэзи

.

елiм–ай елiм–ай

тёплые руки матери

то, чего никогда не будет

седьмое января

Скоро вызреет в поле зрения
опыт зимнего озарения:
что ни есть кругом,
как не кинешь взгляд –
нестерпимый рай/
чудотворный ад.
Под ногой хрустит,
режет тёмный глаз
твой любимый мир/
твой внезапный раз.
Встанешь в пядь утра,
стынут фонари.
Вспыхнул ровный снег/
рухнул ранний Рим.
И белым бело,
хоть не умирай.
Прямо на ладони –　
допотопный рай.
Страшно и просторно
думать и дышать.
Ад нерукотворный/
рукотворный ад.

У большой снежинки　
четыре острия.
Губы в кровь на память/

седьмое января.

Орфей

Анатолию Квашину с любовью.

горит гранёный виноград

иди возделывай свой ад

солёной яблони плоды
глядят лицом со дна воды
и тянут пальцы и поют

мы соль твою мы быль твою
впитали господи прости
дай руку дай нам прорасти

орфей хороший мой орфей
развей свой ад как дым развей
сорви землянку землянику
свою живую эвридику
беглянку ягоду голубку　
шиповник ломкую скорлупку

полынь как солнце горяча
расти расти моя свеча

согрей в груди где смерти нет
простой нездешний пустоцвет
орфей солдат адовник брат

пылает чёрный виноград

Некоторые книги

Некоторые книги открываются как глаза.
Жизнь заканчивается внеза…
Внезапной жизнью
в другом переплёте.
В чёрной коже без тела — жизнь.
Шелестишь страницами,
думаешь о перелёте
вдаль — за облачные стеллажи.

Это свойственно человеку —
верить в райскую библиотеку,
верить в адскую бибилиотеку,
в Александрию ходить как в Мекку;
верить истово, верить чисто
в лавку старого букиниста.
Или просто — во избежание —
верить в собственное содержание.
Знакомое, к сожалению,
только по одному оглавлению.

Некоторые книги никогда не отводят взгляд.
Веки у них воспаляются, страницы у них болят.
А слово — та же самая стрекоза,
у слова — фасеточные глаза,
ухвати его за крыло — трепещет.
Бьёт, потрескивая, по пальцам
сегментарным тугим хвостом.
Человек как бумага — плавится.
Комната вздрогнет и сбросит вещи.
Осенью книги желтеют листом.

Да, впрочем, дело не о том.
Просто книги пишут книги,
а люди делают людей.
И если,
люди пишут книги,
а книги делают людей,
в итоге
Получаются не то чтобы книги,
И не то чтобы люди.

Жизнь движется и не за..
Некоторые книги закрываются как глаза.

***

как

медленноноверно



Вы–кри–стал–ли–зо–вы–ва–ет–ся



всё