РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВМария Банько
Стихи
19-04-2014 : редактор - Женя Риц
Малина
Ты видишь дом, и в этом доме - дом,
А вот рукав, и в рукаве - культя
И воздух, образующий протез.
Ты в шесть-ноль-ноль спускаешься в метро,
А в шесть-ноль-пять выходишь из себя
На площади, где что ни день - протест,
И вымпелы, и кто-то выпил двести,
Теперь поёт. А ты устал быть тут.
Друг говорит: «Твоя рука на месте»,
До синяков сжимая пустоту.
До сахарного хруста - пустоту.
Да, это просто полная луна, не полуобморок, не полуоборот
к кусту малины (ягод нет, но - запах!)...
Вдыхаешь запах, набиваешь рот
тягучим запахом. И начинаешь длинный
Нелёгкий путь к себе, на юго-запад.
Тебя зовут Йен Ашер - продаёшь
Себя, друзей, ковры, автомобиль,
Всех девушек, которых не любил
(А вдруг любил? Невелика потеря…)
Даёшь с походом - получаешь трёшку,
Не понимая, как ты накопил
всего лишь трёшку -
без пяти копеек.
И вот малина, а, вернее, вкус!
Ты - гол, мир - глина, мягок и податлив.
Целует землю синий Иисус,
Набитый у кого-то на лопатке.
И сок течёт по пальцам, где артрит
Уже вьёт гнёзда, поднимаясь выше…
Вдруг замечаешь – больше НЕ болит.
Кричишь: Боли!
Пожалуйста, боли!
Но боль – глуха, но боль тебя не слышит.
Веко
Почти что полночь. Грузный взгляд бодает веко -
Не вырваться, не прикоснуться к силуэтам
Случайной мебели, незлой, но нелюбимой.
Но пикадор на вороном - проворен, верен, гибок, точен -
Загривок черного быка подобен небу - кровоточа,
Он расцветает красноватой паутиной.
Но веко глухо к туповатому мычанью.
Не просыпаясь, ты находишь чашку с чаем,
Остатки полдника в разобранной постели.
Ешь крошки с простыни. Ты не построил дом,
Не продал дом, не написал про дом,
Не выбрал кто: Ванесса или Стелла.
Они не ждут. Они уже стареют.
Ты думаешь, что если победишь, то взгляд упрется в теплое дыханье,
Запутается в детском кулачке. Но взгляд нигде, никак не потакая,
Упругим мячиком отскочит от стены.
Под веком разноцветными мелками
Рисуешь пруд с неумными мальками
И тонкий прутик, лодочку в тени.
Другое дело, если рядом кто.
И если "кто" сквозь сон, сквозь мутный студень
Проступит круглым, золочёным блюдом
И скажет: "Будет взгляд - и будет все",
То ты - не бойся.
Ничего не будет.
Монетка
Сторукая карлица - бледная яблоня белый налив,
не ждущая дождь: разлюбившие так - не ждут.
Живи в поллица. Видишь, ангел сидит на сливе,
а хочет к тебе, но сидит, потому что труд
и так небольшой - потакать ни себе, ни людям.
Пой, яблоня, пой, наблюдай урожай: ещё
взойдут на белёсое солнце - фруктовые блюдо,
и будет их поровну - съеденных и прощённых.
И всякая голова в болезнь, и всякое сердце - в плач.
Полы плаща поржавевшим лезвием вспарывают пространство.
Вот на кухне вдова - молодая, смогла, не прячет
лица. Пусть учится притворяться.
Работа проста, как мир или мирный атом:
трепанация чайника, препарирования томатов,
натирание мелом фамильного серебра.
Живет как без ножки пуговка - не пришей,
из теплого дождика выгнанная взашей,
монетка, зависшая в воздухе - нет ребра.
А в городе доброго воздуха воздух прян,
когда карнавал не по пятницам, а уже.
Здесь время не тонкой ниточкой, толстой пряхой,
дешёвой женой набрасывается на шею.
И хочется пить, но два месяца нет дождя,
и влаги не жди: выживают не все хордовые.
Блестящие люди спускаются к океану
и смотрят на рыб, и потом превращаются в воду.
Но фокус смещён - у воды златоногая барышня
танцует фламенко. И мечется cante hondo
испуганной птицей. Красная, как боярышник,
шаль превращается в анаконду.
И вот начинается с капли - а там и дождь, и
дожили - ливень - шекспировский, свифтовый - падает
на круглую землю взмыленной, серой лошадью,
и катится по миру кислое серое яблоко.
Вот ангел на сливе почешет крыло - и к карлице,
Блестящие люди становятся серебром.
А кислое яблочко катится, катится, катится.
Чайник вскипает.
Монетка падает на ребро.
Бычок
На белой досочке коричневый бычок,
И мир ещё не кажется глубоким,
И тёплый спрут ещё не красный шарф.
Пока - шажок, но заболеют ноги
Чечеткой, Сэмми -
Это будет шаг.
Но выход из диметрии в пространство -
Задача не для нас, ни для кого,
Впитавших с симметричным молоком
Арифметические символы, как рану,
Как голубое небо глаукомы.
Автомеханик - преподаватель этики,
Бледная балерина - водитель грузовика,
Девочка с видом на Пер-Лашез -
Повар, готовящий шаурму:
В играх в антонимы ты остаешься третьим,
Всегда остаешься третьим
По росту и по уму.
Стоходовая чатуранга вырождается в шахматы:
Упрощение есть не более чем понижение ранга,
Степени, градуса... Что там - узнаешь утром.
Хороший актер, избавившись от аматорства,
Становится незнакомым, скорее - знаковым
Коротким печатным словом,
Газетной уткой.
И эта дихотомия грозит диагнозом,
Хроническим случаем, эх, поминай, как звали,
Считай на загривке белые волоски.
Доска упирается в бархатный пыльный занавес:
Барабанная дробь.
Поворот -
90 градусов.
Коричневый
Бык идёт поперёк доски.
Не бойса
Синоптику
Что-то живее латыни - в летах, как в латах,
На подступах к горлу - глотаешь и глохнешь, и
Тебе улыбается с полки латышcкий немой солдатик,
Качает простреленной сахарной головой.
Мужчина был создан для войн, а война - для женщин.
Мужчина был создан для моря и умирать.
Ребёнок берет солдатика: вот - печенье,
Вот - заяц, 7000 дубов и кусочек войлока.
Ты только не бойса - звезда заживает, тёплое
Клади на живот, пей жир. Если что, вот зуб
На тоненькой ниточке - мама, за ручку дёргай,
За печкой растёт гора, на горе - король.
Вот море твое, златокудрое горе с ягодкой,
С малиновым мячиком - выбери, как зовут,
Где дом, где надёжный дом - там клади закладку,
Тетради - в портфель, все уроки готовы к бою.
Ребёнок заснул - значит, можно вздохнуть и выдохнуть.
Идёт артиллерия, звук подступает к нёбу
В заснеженной роще смеются резные идолы,
Как лица в виньетке, сделанной по живому.
Но ты закрываешь альбом, возвращаясь к замку.
Родная, необходимая. Корбут, Нестеров
Играют в петельки - изнанка, лицо, изнанка -
Шарф белой рукой ложится тебе на вещи.
Ты, ставшая матерью раз и двенадцать – словом,
На ощупь иди, на отзвук, на память детства,
Где ты - пластилин, виноградная ветка, олово,
Ещё не отлитое в форму замужней женщины.
Письмо Императору
Императору Цзу,
повелителю беглых морей,
почитателю мер.
Ни теперь поклониться отцу, ни вчера уронить себя в жён.
Только вкус пережжёного сахара, талого звука.
Как немеет туман, как из рук выпадает его
Невесёлая рыжая армия.
Хочешь - аукай.
Вот она вырастает растрепышем из-под костей,
Из немытых снежинок, хрустящих, нагих, переспевших.
И под тоненькой кожицей мостятся
Двое ужей и один пересмешник.
Слово падает, словно рука - получается блин,
Разноцветная тряпка для матушки - утром Сихэ
Начинает трёхлапых ворон воробьями кормить,
Ворожить на холодном розовом молоке:
Этому дала, этому дала, этому - хоть на ладан дай,
на дешёвое мутное зеркальце - пусть рисует,
Как растёт из большой стены небольшой Шалтай
И болтает одной ногой
Про другую.
Посему принимаю меч, передам отцу, ухожу на юг
Недоваренным рисом. Шафрановым детям приказ не ныть.
Я - пустая вода - белой ниточкой перельюсь
Через красное горло спящего у стены.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney