РАБОЧИЙ СТОЛ

***



место
из беглого взгляда спасается
в створке окна. запотевший вид.
о, этот вид. на стуки иду,
заплутали.


*

а вообще
как же я без моего джина. отец
делал его между шестью и семью.
сведение звука приводит к потрясению
перепонки в ушной раковине.


*

равным все казалось.
и рука, и окно, и экран
и склейка, и дом, и озеро.
все шло через пунктир
твоего дыхания.


Праздник

Известно ли когда
в какой момент
из какой точки.
Начинает гнить
вещь. Или какой-то
Плод. Откуда пляшет плесень,
и из какого воздуха
вползает червь?
Это всегда происходит сразу.
Обнаруживаешь свершённый факт:
Рука сама тянется отломить
недостаток порядка.
И пока она тянется.
Праздничный стол накрыт, и пируют,
Закусывают спирт сельдереем.
Поют, любят, восхищаются,
Снова ищут, и снова находят
в себе
свойства человека.


***

спасается ли взгляд
за веками осуждённого
лишая себя вида
точки ружейного дула


*

давно бы стали счастливыми
если бы брали желание за руку
и вели. как мать провожает сына
в сумрачное здание сада
для детей до 3-ёх лет.


*

странное все, жёлтое. охрана парка
блестит, перетаптывается.
думает о женщине, о своих руках.
красивые лица сотворены
для стражей.


Койот

                                                    посвящаю своему отцу Алексею

краем глаза
схватил койот и уносит
зажимая свой хвост между ног,
разрезая подушечки пальцев холодными рельсами.

и зрачок обращён, куда надо -
там гравий, и камни,
и пепел (окурки), а значит,
и чьи-то следы.
сопливая правда апреля

коленям тепло
и красивый мужчина в проходе
ремни продает
зачем ты снимаешь
когда его рот кривится
и ум обезумел

и ум обезумел,
ужас его безлик
когда он хватается прятать все то, что подумал
отец, ты заталкиваешь свои кишки где они лежали.
но рассказ твой строг и прекрасен,
как строга и прекрасна почва в борозде после «акульего плавника».
влажно под веками так же
как влажно под сердцем
хлюпает что-то,
молочная пенка доброты.

руки твои дрожат, и все, что осталось:
нос, лоб и большие валенки.
даже брови куда-то делись,
гордость моя, любовь,
как звание, обозначение силы.

бьешь, бьешь, бьешь
клинышек номер 1 кувалдой шести килограмм
клинышек номер 2 кувалдой шести килограмм
среду, четверг кувалдой четырёх килограмм
так 30 дней
верхняя перекладина креста -
сорок пять и четыре десятых килограмм.
грыжа

сколько предметов ты трогал руками
за жизнь. онемели - тяни, разминай
кожура остаётся сохнуть
между пустой заваркой и рыбными косточками.

«здравствуйте, меня зовут ваш папа
я тот кто зачал и
приходил иногда
поливал дикий хмель
пчёлы садились на ваши волосы
и пили из них

завещаю: тело моё не люби,
не вздумай
ходить на кладбище, хоронить.
лучше пой и целуй,
если дадутся.
пока я стою за твоей спиной».

веки пропали между белкáми и лбом,
я разгляжу в чём-то смысл,
п о т о м у что я вижу.
и этот монтаж, и эти цветы,
розовые бутоны как пластиковые буйки.
двигается все, мой отец,
твои руки, ладони, и губы,
когда ты духом захвачен.

если в углу ничего, тогда что? -
трещина в этой руке.
«не вижу - не помню»
а значит
не видишь, не помнишь
точку

уксус.
- они же вены -
и можжевельник
нельзя насыщать, слишком горько
разбавить
          разбавить
                    разбавить
сон, и дышит моим запахом:
так они, мои ноги, пахли в 13 лет.

строгой душой этот парень
глядит,
я его обнимал,
как душа окружает дух,
если он слишком суров к своему лицу.

а люди, людям этим,
им только страдать!
хотя ты меня учишь, что бог милосерд половина его запускает в меня свои пальцы.


страшные, страшные, страшные ночи
когда кулак о стену разбивал
белый ворот испортила
чёрным горело
оторву!

папа, звал ли ты меня когда-нибудь
просто так, просто потому что я есть.
пыль на твоих полках под бумагами и отвертками
слышала твои мысли.

краем глаза
псину не увидела,
он подошёл, и я на него уставилась.
что языком своим лижешь, как будто хочешь,
ты ещё не знаешь,
что тебя твой хозяин выпорет, когда поймает
вечером на малом проспекте.
он тебя будет бить, пока не произнесешь
слово божье.

ничто не выдаст,
я под корнем мертвой сосны.
уже там, но возможно открою тропы
или огонь.
если не буду врагами замечен,
заберу у них жизнь раньше,
чем они мою.

прошиты ногти войной, и отросли,
срезал - где-то лежат между стенкой и шкафом
будут лежать пока в дом не войдут и не скажут:
«ныне отпущаеши этого раба».

вошли они в свиней.
так ты меня называл, проклятье твоё
растеклось по летней полянке.
ласково трутся друг о друга
шёпотливые колокольчики.

и сильно так, как любишь огонь,
я тру сухие глаза
долго глядит экран, не моргая.
мы увидели зато: и танец, и ужас, и смысл.

смеются чумазые, остановили состав
вокруг только кабели.
вваливаются без приглашения
лишние чувства в светлый вагон.
сколько лицо твоё искать по углам,
когда дочь в твою спину втирает скипидар?
я этим чистила кисти
от красок, от излишков.

когда обнаружишься в остановке

в сладостной остановке

в сердечном месте

окружённый своими друзьями

своими детьми
того и иного света

белыми стенами,
землёй,
опилками и навозом,
любимыми буковками -

обнаружишься ли?

кричащих историй сухими полешками
затопи эту печь, папа
в груди моей холод
согреюсь пока
не начнут гореть
волосы на моём темечке.