РАБОЧИЙ СТОЛ

Дети искусств:
Настя-Екатеринбург (Любит Екатерину и Екатеринбург)
Еката-Рыжая (когда пишет посты в фейсбук, ощущает себя реинкарнацией Бориса Рыжего)
Соборный Василий (вырос в сарае православных родителей-постмодернистов)
Дети ИИ:
ИИ (придуманный концепт бога, чтобы вернуть нам оппозиции)
Александр (его сын)
Остальные:
Мамы и матушка

Кофейня. Маленькие столики. Над каждым висит лампочка.

Один


Еката: Короче, я слушала подкасты, и там девушка рассказывала, что часто думала о современной коммуникации, и все цвета и слова на неё падали, как реклама девяностых в Москве. Ну, улицу из-за неё не было видно. Еще говорила, что сил уже нет решать проблему объективации, и все плачут о том, что не понятно, нужно ли сосредотачиваться на себе или лучше в себя не вдаваться во всех смыслах индивидуализации, потому что она поддерживает капитализм, а у нас назревает новое, ну вот, там про объективацию

Соборный Василий: Лицом к лицу 

Настя: И на лицо не сесть

Александр: Лица не увидать

Соборный Василий: Мм, топ, за соседним столиком говорят про историю. А там – про дизайн и русские вина. Не знаю, с каких пор кофейни стали собраниями каких-то гуманитариев, авангардных сил, которым друг друга не видно. 

Настя: Ну и что? Вот ты, ты же слышишь их разговор, оборачиваешься и улыбаешься. Они смотрят на тебя – с каким-то удивлением. Типа вау, не мы одни тут что-то понимаем про чувственное восприятие. В чем твоя проблема?


Два

(Музыка из неоконченной пьесы)

Александр: Не трогай мою руку. Катя, не надо, давай не будем касаться друг друга. Зачем это все. 

Еката: Подожди, но как тогда, Саша?
 
Александр: Тебе нужно тело? У тебя все в порядке? Я уже касался сегодня, мне больше не хочется. 

Еката: Зачем ты пришёл ко мне?

Александр: Ты можешь удовлетворить любое свое чувство, не задевая другого человека. Понимаешь ты это. Не задевая. Каждая будет сама себе мир и чувства.
 А ты, черт, ну какого же хрена ты лезешь, и ругаешься, все тебе мало, ебаный в рот, ВСЕ ТЕБЕ МАЛО, ах сука ты ебучая 

Еката: Сашенька, я кончу сейчас. Сладкий мой, хороший, так покраснел, глаза такие...звериные. Да ты же любишь меня, Сашенька. Так сердишься. Ты правда кончаешь с этими твоими?
 
Александр: Да 

Еката: Сашенька, да ты же в них не веришь, ты не хочешь с ними – делать что-то, выживать. Господи боже мой, да ну за что ты мне такой тупой. Надо чтобы потребности через - усилия - удовлетворялись. Ну животные мы, Сашенька, созданы так. Иначе ведь не кончишь. Ничем хорошим. Хотя что вообще такое хорошо. 

Александр:  Система умнее априори. Она все идеально настроит. Пластмассовый мир победил. Каждый во что-то верит: в тенденцию, в опыт, Бога, которая женщина, в позитивные изменения, уходящий голод, заботу о бедных, больных, а я верю в то, что все это освоит искусственный интеллект, настроит под нас не только рекламу, даже создаст нетоксичную милую маму.

Еката: Саша, да ведь Егорка с иронией, с болью это все, ты думаешь он рад был? Ну допустим, умнее человек кошки. И кошке что, с человеком лучше живётся?

Александр: Да фак, человек не для себя кошку придумал, как мы ИИ.
 
Еката: Ладно, не программистка, вдаваться в это не буду. Не знаю, как ты можешь защищать то, чего не понимаешь. Мужское воспитание. Короче, Саша, что ты упрямишься, реакция на это твое все давно уже началась.
 
Александр: Чем хуже, ты серьезно? У меня осознанное потребление. Это все в контексте развития цивилизации. Все сбалансированно.
 
Еката: Прямо как корм у твоей кошки в детстве. Ну и в блюдах этих ваших. Какая же вялая была кошка, Саша, про кота я вообще...Стерилизовали. Это всё хорошо, любимый, но я все-таки хочу, знаешь, если страдать, то не запрограммировано.
 
Александр: Ты и так страдаешь запрограммировано. Не знаю, какой нужно быть дурой, чтобы в эпоху алгоритмов не понимать детерминизм.
 
Еката: Прощай, Александр, пиксельный онанист. 

. 


Три
 

Настя: Катя? 

Еката: Да. Садись за столик, я пока возьму кофе. На чем ты будешь воронку?

Настя: Ну, Кения…Руанда, не знаю. Нам надо поговорить.
 
Катя: Подожди, я пока не могу. Да, я тебя позвала, но думаю, что не надо. 

Настя: Хорошо. Давай тогда так. Сделаем вид, что ты уже сказала то, что хочешь. Мне совершенно все равно, в состоянии ты решиться на это или нет. Мне неважно. Просто послушай. 

 

Я-не


Ты сказала «я не»
Конечно ты не. 


Знаешь что? 
Я – не


Ты всего-то молилась моей вере в тебя.
«Потому что больше никто 
«И как можно так 
«Ты 


«И кажется, будет так 


». Нихуя.


Теперь буду просто – я.
Я сама. Без тебя меня много. 
(говори ты об этом, молчи – мы с тобой не друзья). 
Просто одна
сатана. 
жена и жена


Просто – токсичные отношения. Детский сад. 
Заставила есть твою манную кашу взамен на мои конфеты. Извини.
Мне хочется сладенького. 
А ты пресненькая. 
Всю соль из твоих глаз 
Я вылизала. 
Вы Лиза? – спрашиваешь. 
Да. 
А ты – рева


корова –
считаю любое красивым, негативное – это грех. Это все про твоё мычание – веганские гимны риг-вед


Харе уже, Кришна.
Ты отреклась от грозной природы, 
От пустоты. 
Поставила всем кресты. 
И сбросила 
С высоты. 


Ну что же? А я – Лиза.
Я клятва Божья, 
Ты Яна, ты милость та же. 
Клянусь, моя милочка, нет 
ничего
меня и тебя гаже. 


Потому что не имя человека...
А человек — имя. 
В общем, кто кого выберет (к сожалению, ergo – выебет). 
Впрочем, ничего нового. 
И, наверное, зря. 


Ты говоришь: «так — совсем ничего не понятно.
Ну и слава 
Богу».


Ты просто делаешь вид. Выбрала Александра. 
Господи, ты всегда была жертва, расстилалась страной, говоря от имени царства. Слышь, королева? Тебя оставило соглашение о твоём праве править


Так называемое 
До свидания

 

Еката: Почему Яна? Что за Лиза? Почему я?

Настя: Ну что за вопросы, какая разница, имена здесь вообще ничего не значат. Еще скажи, что я это написала просто про нас с тобой.
 
Еката: Не знаю даже, как тебе объяснить. Лучше просто не буду. Больно. Ладно, скажу. Насть, научи не видеть своё продолжение в близких руке телах. И ты будто во мне умерла. Тебя во мне расстреляли.
 
Знаешь, библия моего детства – страничка вк, мамина эзотерика, буквы в сухих листах, в советской праздничной типографии, о том, что все едино и любая картина хотя бы немного объединяет человечество, потому что говорит в форме императива: чувствовать! Поэтому каждый должен гнуть под ней спину. Вот и я хочу, чтобы ты меня поняла


мой папа курил с ними со всеми.
он очень хотел покурить с какой-нибудь там тобой. 
и если бы ты парила, 
или тебя канонизировали,
может бы что-нибудь вышло. 
Но во втором случае – это к Василию.
А мне почему-то нравятся люди, которые вейпят, их уже мало, но все равно. Я тебе говорила.


Настя: А я тебя просто люблю, потому что в тебе - я, мои нервные окончания, пальчиковые батарейки, твоя кровь пульсирует под давлением моих рук и ударов

Сердца.
 
Еката: Я говорила, что не смогу полюбить ни одн_у из своих тиндер-мэтчей, потому что боюсь любить, только гладить, сжимать – и жить. А любовь – это страшно, совсем не к месту, что ты сделаешь мне (и со мной), только честно?

ИИ: Общество саморегулируется любовью и альтруизмом - и это лучший вектор развития, за исключением, конечно, мастурбации вместо позорного онанизма.

Еката: Но мне это все неважно.
Любимый сериал, стопроцентное погружение, очки обжигающей реальности, больно - прямо в сердечко
Мне так хорошо быть пошлой, презирать себя и тебя, ты моя гилти плэжер – вот и формула новой искренности: чувствовать, верить в чувства, больше не во что. И помнить, насколько все обусловлено и бессмысленно – главное занять место в своем восприятии мира с учетом воспитания, культуры и проработанных детских триггеров. 

Настя: Блять, у меня завтра медитация

Еката: И что, для твоего саморазвития, эмоциональной, как там еще, гигиены – это более важно?

ИИ: Полезнее будет остаться.

 

 

 

Четыре. КОМНАТА С ПЛАЧУЩИМИ ДЕТЬМИ

 

Катя (к маме): Мама, мне очень холодно – и я ставлю тебе клеймо в белой горячей комнате. В комнате white cube мы все видим строчными буквами (мы равны, даже если – капс). У тебя даже бог с большой (ну конечно же, это щас). Просто кнопку переключила. 

Моя бедная комсомолка, тебе имя – Марина, ты хотела, но нет, не Цой. Я учу себя: будь собой, но имеют право на жизнь только очень глубокие люди, которые такие красивые и талантливые, а даже если нет, то гордятся этим, а что вообще значит нет, а даже если и не гордятся, то человек цен_на сам_а по себе, главное чтобы он_с про это обязательно сказал_а, иначе мы не понимаем, что он_а хорош_ая и что мы должны считать е_ё хорош_ей: вдруг он_ желает нам смерти, тогда мы тоже желаем е_й смерти. Так что если ты молчишь и тебя не видно – тебя не существует. А вообще мы никому не желаем смерти. Мы всех любим, потому что много: это несколько раз по одному, и даже мы – это на самом деле два я.

МАМА МОИ, НАШИ ЧУВСТВА – ЭТО. САМОЕ. ГЛАВНОЕ. Это эмпатия.

даже если диснеевский мультик учил, что главное быть героями, и главное главными, свободными и весёлыми, это неважно: главное быть. Мама, экзистенциализм жив! 

потому что #ячувствую

каждая буковка блестит тысячей звездных веснушек, отсветом вечернего неба on your lover’s skin, следами неловкого поцелуя на пластиковых очках, когда е_й хотелось в висок. А лучше в лобок.


А ФОНОМ БЕЛЫЙ ЭКРАН МОНИТОРА
В НЕМ ПИКСЕЛИ, РАДУЖНЫЕ ПИКСЕЛИ 
НО
МАМА Я БОЮСЬ БЕЛОГО ЦВЕТА
Я БОЮСЬ НИЧЕГО НЕ ЧУВСТВОВАТЬ. 
В МИРЕ СТОЛЬКО СЛОВ И КАРТИНОК
В СМЫСЛЕ ИХ МОЖЕТ НЕ БЫТЬ
МАМА Я СЛЕПНУ
МА


Мама: И вот это, доченька, то, что зовётся свободой.
 

Настя (к маме): Мама, хватит включать мне мультики. 
Просто скажи, я хорошая?
МАМА Я ХОРОШАЯ СЛЫШИШЬ? 
хватит говорить, что я слишком много смотрю картинки
говорю что-то непонятное и ненужное 
как я буду зарабатывать
если I’m kinda лузер 
я с детства говорила с камнями на лиственном языке,
Рассказывала им про Бога, ступавшего по земле, 
а все так громко кричали, 
я смеялась, молчала, ревела.
(мама): Тоже мне дело. У кого не было?

Соборный Василий: 
прижимаются лбом к айфону: ищут свою свободу. 
сохраняют то, во что верят и верят в свои сохраненки. 
спаси и сохрани etc, мальчишек, девчонок


боже выключил постмодернизм. 
и мы стали смотреть в экран
полюбили стекло программ 
и побитую оппозицию. 


нашим детям не надо смеяться над бинарностью старых эпох.
они ставят напротив нуля 
бесконечное множество фоточек, звуков и слов
и форточек
снова верят в счастливое будущее
где каждая индивидуальность всем бесконечно нужная 
а власть толерантно добрая 
и нет никаких ресурсов,
кроме этичных товаров.


Кажется, что-то не так.
Снова больно до крови и надо о социальном. 
И что теперь с этим делать?
Научите быть Лениным или хотя бы ну сами знаете кем?
Они – да, а я не знаю.


Пять 

Настя и Василий. Выставка

Настя: Отметь себя на картине Мунка. Это вот ты прямо так и кричишь, когда ночь, духота, дедлайны, стекло, пластик, пленочная фотография застилает пленкой глаза и ты слепнешь, а вещи в тебе обретают свой контур, если раньше бардак не мешал, потому что чашка – это идея чашки и будущего вкусного чая, ручка – идея ручки, ну и так далее, а идеи пыль не собирают...а потом все эти идеи обретают свою осязаемую форму, и ты задыхаешься, ты дохнешь в этом хламе.

Соборный Василий: Я дохну. Да, мне и надо смерти. Раз уж мы на хайповой выставке, намекаешь на Канта, давай уже, слушай, ладно.  
Наши постмодернисты знали, что правды нет, поэтому оставили детей с телевизором, где вещали все что попало. Ну и книг набросали в кучу. Бронте, Гёте, Шекспир ебучий. Вот источник моего мировоззрения. Послания святых отцов, гадания, Алекс Экслер, Робинзон Крузо. Нина-алхимик, хрущевская кукуруза. Дворяне. Бабушка, читающая Коран. Дедушка Чернышевский. И даже ему в кругу новых космополитов стало понятно, что там — только синий туман и обман. А в русской культуре Христос. Так организм и рос. 

Настя: мы с тобой хуже Кати. Ты даже больше пиздишь, а главное, очень плоско. 


ДОМА


Настя: 
Ты как тиндер: моя с(к)ука. 
Вправо влево. 
Такое дело...
Не останешься, как всегда. 


I’m your perfect lubovnitsa.
Я кладу на тебя пизду. 
Положи на меня хуй. 
Все, что есть, отдавай отцу.
Ну и мамочку поцелуй. 


Кончаешь? 
Страшно перечесть, 
Как часто пальцами скорбела 
И вытирала слезы тела, 
На складках твоего конца.


Василий:

Не ты ли так просила у судьбы 
В тебя засунуть плотского конец? 
Не удивляйся, в мире будет сперма, 
Сперва для жизни, дальше – для мольбы. 
Ты любишь трахаться и создавать коды, 
И верить в лучшее: в победу интеллекта. 
Ты, девочка, прекрасна, как комменты. 
Как ментос – что рассыпали менты.
Люби и жуй. Мне просто до пизды
Твои очередные аргументы. 
Я лучше отмотаю годик...ленты. 
И посмотрю, какие были мы.
Ну успокойся, стоп, уже все снято. 
Искусство устарело. Ты сама,
Мне говоришь, что новый психиатр,
От поисков какого-там пути 
Тебе пропишет новые таблетки. 
А там что путь, что Путин - пусть горит. 
Люби себя. Люби. Люби. Навек.


Настя (уже во сне): Мама Яна и мама Лиза, маха-яна и Мона Лиза…


Шесть. 

Еката: Любите свою руку, которая продолжается в той, которая любит вас.

Матушка: фингеринг – это неполноценный половой акт

Еката: вы не правы. Вы какая-то дикая. Главное – это удовольствие. Вы что-то совсем поехали на своих словах, у вас что, постмодернизма не было? 
 

ИИ:
мета- и господи- наших систем –

это просто дышать: ↓, ↑