РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Денис Крюков

Под клавишей «End»

10-07-2007 : редактор - Женя Риц





Молодость:

Все волосы на теле – это ресницы,

Но невозможно открыться, вскрыться? проснуться...

На школьной площадке новые, разноцветные виселицы.

Интересно, сколько раз смогу подтянуться.



* * *


у меня нет сокровищ, кроме раковин ушных,
но кому нужны вы, раковины ушные, лишь комарам.
слышу, как переминается с капли на каплю водопроводный кран,
ждёт утра, чтобы пойти в храм.

рассвет прошёл алыми лапками по головам –
вот
откуда
головная
боль.

уродливые ракушки вскрыл,
трещины заполонил,
позавтракал из ложечки обувной.



завтра
проснусь пораньше, сделаю рожки на голове,
чтобы рассвет
не наступил.



* * *

краска слезает с рам, потому что весна.
красный росток рассвета
раскрылся
в стекле.

а струна
струсила и укусила
в голос,
как оса,
да так сильно, что
закрылись
глаза.



* * *

Далёкая птица, похожая на курсор,
Наводит себя на меня.

В теле туманного дня
Облака…
Всё глубже заходят
В кровь.

Кажется мне, на спине, прорастают перья…

Всего лишь мурашки...
Но громко хлопают крылья.
Нет… двери.

Вернулся ветер, покрытый усталой пылью.
Принёс с собой человека.

...



* * *

Ты уходишь, превращаясь в кошачий зрачок…
и в щелчок и в щелчок
и в щелчок…

Мир по-прежнему смотрит в глаза
трещинами голых веток
внутри луж – внутри клеток
окурки

Ты входишь в глаз арки
ты куришь
ты сжигаешь его радужную оболочку

Ты приносишь окурок домой, кладёшь на полочку
он похож на тюбик помады
утром можно
измазать губы



* * *

Укромные уголки украшает паучья вязь.
Как он посмел имя твоё взять?
Спрятать…
Переписать…



* * *

            И я лечу, –
            Господи, но куда?..

                            Женя Риц


по ступеням бесшумно шагали зрачки –
мои замочные скважины, мои немые сверчки,
руки в прихожей подбирали с паркета боль –
это когда-то было со мной, когда-то было с тобой,
руки включали свет, разбирали паркет на алфавит,
который хорошо горит

…а ночью, в постели, покалывал, покалывал бок,
…а утром протянул руку, нащупал крошечное перо…

…одинокая волна языка омывала губы и нёбо…
я смотрел на клеточки потолка с ампулами комаров:
куда унесут нашу кровь?



* * *

            посвящается Линор Горалик


Утро в парке.


в карман пальто ныряла рука
черешня как человечья икра
пальцы мяли – и в рот:
черна
грязна
сладка

сидел в тени – большой шоколадный медведь
пока не принялся петь
а потом стало светлеть…

светлело, белое прорезалось лицо
над окурками – задушенными зародышами карандашей

думал: карманы зашей
только одно: карманы зашей
и больше никогда не ешь
людей



* * *

Трещина на стекле с каждым днём прорастает выше,
Дотронулся до неё пальцем, чувствую – дышит.
Расколола двор, дотянулась до края неба,
Возьму фломастер, нарисую ей крылья
И большие глаза –
Получится стрекоза.

Улетай, пока не разбили.



* * *

прикасаюсь к стене губами – чувствую дрожь:
поезда снаружи
входят в ночь,
разрывают её позвонками.

…пальцы мои разрывают
многокамерное сердце грейпфрута…


            позвоночник ночной мокрый подходит к горлу
            позвоночник ночной мокрый подходит к горлу


под веками – красные ветки метро,
красные ворота, нутро…
и дальше – туда,
где рождается утро...



* * *

я открою окно в ночь, пусть сияет, как перелом.
я уже не тот, раздавленный телефонным каблуком,
мышцы нот
уносят меня далеко
под дождём, который не умеет играть в песке,
который, как взрослый, строит замки вовнутрь.

тень от дождя прикрывается человеком,
чтобы не утонуть.



* * *

Баржа тащится по реке, тянет за собою шрам –
Река усмехается. Злые её языки прилипают к ногам:
«Господин Ням Ням… Господин Ням Ням…
Накорми – нас. Накорми – нас».

Вдали – город. Нелепо машет руками,
Прячет в рукава карты, потешается над дураками.
До меня долетают переваренные им слова –
Жидкий бессмысленный шум.


У этой весны

Между ног

Берёзовая ранка.

У этой весны

Между ног

Холодно и темно.



* * *

            даже сквозь недоверие кожи продерётся живое

                            Пётр Попов


жужжали тяжёлые цветы, словно негодовали,
трава вставала, поднимала следы
над землёй, и они улетали,
теряя свои очертания,
продолжая за нами следить.

когда мы почти растаяли,
мы заметили, насколько разные наши тени:
моя – каменная, холодная, с живым жучком в голове,
твоя – полевая, тёплая, с раздавленным жучком в голове.

как странно, смотри:
у этой суровой скалы
травинка
в уголке рта.



* * *

Перебитой лапкой дерево крестит мёртвую птицу.
В тельце шевелятся черви – глухие голодные ноты.
Крошечные рты кроны сквозь ветер зовут кого-то:
«На помощь! На помощь!» Но свет погасили в доме.

Но в доме уже в истоме.
Но в доме уже не в доме.



У замочной скважины ссутулился язычок зажигалки,
Заглянул внутрь: «Спят. Будить жалко.
Давай постоим, посмотрим как тает пушистый дым,
Как примеряет ветер седые его усы».
«Давай постоим…»

Стоим.
Он горит.
Я мёрзну даже внутри.
И хотя у меня большое, человечье сердце,
Мне некуда деться.
У него – вовсе нет сердца.
У дерева – маленькое, беличье.
С таким
Не сойти с места.
С таким
Не спастись.



* * *

            мне ведь футбольно
            футбольно по-настоящему

                            Пётр Попов


искусственное, вечнозелёное
поле футбольное:
«я не боюсь с неба,
то есть, снега,
но боюсь почувствовать
боль ног».

листья падают, как кусочки паззла,
взглядом
пустоту не заполнить.

остаётся
помнить.



* * *

Куда после смерти попадают ресницы?
На страницы Робинзона Крузо…
И не только…

Туда, где плачет на дне чащи лимонная долька.

Под клавишу «Home».
Под клавишу «End».



* * *

Зимнее, ночное №2.

ресница откололась, попала в могилу век,
как чёрная улица и освещающий её человек,
как заусеница ночи.

глаз абсолютно голый
дотронется красным щупальцем
станет неотрывно смотреть.


гаснет вывеска «снег», растворяется силуэт…


blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney