РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Виктор Качалин

И заходят реки

01-09-2019 : редактор - Женя Риц






Любишь ли ты меня, как сияние снега над пропастью?
Можешь ли поступиться отменной тонкостью?

Не обойдёшь разбившихся? Им глубоко не слышно,
как ты над ними дышишь, взбираясь выше,

чтобы привстать лавиной и луговиной,
не отрезать пуповину у двуединой,

чёрной горы-седловины. Каждому по вершине -
неутолимой, нелживой. А горечавки расшили

наши глаза, расширенные от пространства,
больше не будет боли, берущей царства.

+++
Сердце и камень, где бы мы были?
Из пещерного монастыря дорога
между двух озёр, прозрачного и зелёного,
будто в них сошли
два единственных взгляда,
и казалось, что стадо бежит к зелёному,
завидев там в глубине
ангелов, играющих с рыбами,
и питьё, и зрачки умирающих.
Рядом чистому озеру и пустому,
глубокому, каждый камешек виден как на ладони,
не досталось ни капли. Только в развалинах что-то пели,
и они собирались и крепли прохладным светом.
Нам бы сойти – пронеслись мимо,
торопясь в Тбилиси. Там, в жаре, друг друга любили.


+++

Раз мы ходим по скалам любви,
не поднимемся в облако,
разве что оно само нас укроет.
Ты бы не умер в нас и не воскрес
если бы мы не умерли и не воскресли в тебе,
отдых в тебе
ёмче мгновения -
и снова вниз, в исступление
вслед за тобой,
пребывающему без ума от любви
к своему творению, неповторению,
сильнее любых пожаров
огонь любви,
и направленным взрывом
его не унять,
он покажется тихим дождём


+++

Да, я вижу, что ничего я не вижу,
помню только, что свет разрастался рывками,
обнимая любую точку как центр света,
открывая рывками какие-то новые кладовые,
одновременно везя меня по коридору.
За потолком – сосны, за другим – небо,
за третьим – перья, а что за седьмым – не видно,
из пещеры, из карстовой сумки сердца
немногим выплыть и раздариться.

Да, я помню, как свет создавал твой облик,
целовал и крушил, и мечтал, и падал,
и искал причины надоесть и слиться,
опустел от себя, пытался снова родиться,
выпил яд и осталось «я».

Да, я помню, как свет творил твоё тело,
нарастал, не касаясь, вливался в лицо и жилы,
а затем успокоился, его не иссякли силы,
не хотел, чтобы всё это было слепо.
На себя он со стороны посмотреть не может.

Да, я помню, как в темноте заалели капли,
не уйти им в землю, не ждать рассвета,
не прикрыться временем, в себя не сгинуть,
отразили свет и его омыли,
смерклись в «да» и осталось А.


+++

И заходят реки, и в них зайдутся
все от края до края, от плача в смехе,
приглядятся к водам, и вновь сольются,
или это в огне шелестят орехи.

А поскольку мне ничего не надо,
говорить не стану, хоть многолюдно,
а поскольку молчание хуже ада,
нам молчать не трудно,

а поскольку всё не горит всецело,
перестану рано вставать и точка,
а поскольку молчание слаще тела,
на твоих глазах изорву листочек,

пусть летит пурпурными мотыльками,
пробирает болота, горами движет,
никого не трогая языками,
солнце собой пронижет.


 
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah




πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney