СООБЩЕСТВО

СПИСОК АВТОРОВ

Борис Херсонский

Лоскутное одеяло-2

13-05-2016





Сказка о кошачьем запахе

Людоед поглотил население. Остались не люди - объедки.
Опустошил все села, городки и монастыри.
Перспектива голода стала реальной. Четвертый год пятилетки,
а дела с продовольствием плохи: где хочешь, там и бери.

Хочется, чтобы много. А нет ни крошки.
Хочется отовсюду - а нет нигде.
Хорошо, что теперь, когда съедены псы и кошки,
расплодились крысы на суше и на воде.

У водяных на лапках перепонки, словно у уток.
Людоед еще помнит уток, плывущих по глади пруда.
Но крысами не наешься. И сон на голодный желудок
чуток и ненадежен, то проваливаешься туда,

то выныриваешь оттуда, ворочаешься под покрывалом.
Делай что хочешь: хочешь слонов, хочешь овец считай.
Вот у людоеда в Китае, пишут, людей навалом.
Хватит на всех. Нужно поехать в Китай.

Там, говорят, красота, как на фарфоровых вазах:
куда ни посмотришь - горы, реки, цветы,
птицы, и, главное, - люди. В народных массах
твердый дух и особый вкус трудолюбия и нищеты.

Но и местный пейзаж хорош - колонны, терраса,
открывается вид на речку, заросший сад.
Изловить бы в саду ученицу десятого класса,
в белом передничке, и - здравствуй, маркиз де Сад!

Впрочем, школа пуста. Бессмысленно нюхать парты.
Запах плоти выветрился. Только на черной доске
какая-то надпись мелом. На стенах портреты и карты.
Но думаешь не о картах, а о надежном куске.

И еще вспоминаешь страшную сказку: на задних лапах
приидет кот в сапогах и людоеда съест.
Иногда людоеду мерещится острый кошачий запах
и это немного тревожит его, хозяина этих мест.

* **

Он пришел ко двору невесть откуда,
заросший, одетый в драную шкуру медвежью.
Королевство в то время окрепло и, в ожидании чуда,
присматривалось к окраинам и ближнему зарубежью.

Его посвятили в рыцари неудачным ударом
меча по плечу, результат - перелом ключицы,
открытая рана гноилась, что не проходит даром,
но травма не помешала ему отличиться.

И он был жалован землями в непроходимой чаще,
грудой камней для строительства укреплений.
Он стал бы графом, если бы войны случались чаще.
Но мир воцарился. И он убивал оленей.

Замок строили. Камни скрепляли медвежьим калом,
замешанным на желтках из яиц кукушки.
Леса были богаты этим строительным материалом.
В замке четыре башни. На башнях стояли пушки.

Теперь здесь гостиница с небольшим рестораном.
В ресторане готовят картофель и оленье жаркое.
В каждом номере телевизор с широким экраном.
Интернет, сантехника, все такое.

И я там был, пил безалкогольное пиво.
На огромном блюде ковырял перепелиное тельце.
Улыбаясь, официантка обнажала клыки игриво,
и замок стоял, вспоминая о первом своем владельце.

Сказка о счастье

Кончался семнадцатый век. Во дворце готовились к балу.
Царица отправилась в гардеробную залу.
Там в двадцать рядов висели наряды - от края до края.
И царица куда-то пропала, платье себе выбирая.

Видно она располнела и выбилась из размера.
Император с министрами допоздна совещались.
Посылали на поиски то фрейлину, то камергера,
они уходили, и, конечно, не возвращались.

Император разволновался - а ему волноваться вредно.
И сказал ученый лекарь, государя оберегая.
Материя вечна - ничто не исчезает бесследно.
Пропала эта царица, значит - найдется другая.

И другая нашлась, девка из ближней деревни,
долго б искать, да пособили добрые люди.
Она подавала пиво в местной харчевне,
рядом с кружкой неся на подносе огромные груди.

Император утешился. И был с ней счастлив до смерти.
И оба умерли вместе, в одночасье, не мучась.
А как умерли, эту пару несомненно прибрали черти,
их деток и внуков со временем та же постигла участь.

А потом монархия пала. В гардеробную без мандата
в кожаных куртках вломились Революция и Разруха,
и нашли всю компанию, что здесь пропала когда-то
в добром здравии и прекрасном расположении духа.

***
На сцене - трибуна. На трибуне стакан и графин.
Вопросы есть? К докладчику нет вопросов.
Он глядит на нас, как с Акрополя на крыши Афин
взирал отрешенный и мудрый античный философ.

Он и был философ. Он закончил такой факультет -
единственный на Союз. Он читал диалоги Платона.
Он знал, коммунизм - неизбежен, и спасения - нет,
он помнил закон диалектики и не нарушал закона.

А то, что его покрыла медвежья густая шерсть,
уши стоят торчком, рычание вместо речи,
и то, что конечностей у него не четыре, а шесть,
не испортило впечатления он душеполезной встречи.

Он сходит со сцены, когтями клацает о паркет,
задирает морду, воем благодарит за вниманье...
Профорг берет его под лапу и ведет в кабинет -
оплатить путевку от общества "Знанье".

Сказка

В дубовой бочке сидела, скорчась, Тощища.
Пухла, росла, затылком касалась днища.
Стало Тощище тесно внутри такового жилища.

Уперлась в стенки локтями, и бочка распалась, расселась,
Тощища вышла, в наш дом забралась, что хозяйка, расселась,
огляделась вокруг, застонала, Боже, какая серость!

Как они тут живут, как голову поднимают с подушки,
как натягивают рубашки, как считают копейки-полушки,
как с похмелья пьют огуречный рассол из медной старинной кружки,

как вечерами сидят за чаем, грызут сухие баранки,
какие песни поют про тачанки, про быстрые танки,
как закатывают помидоры в трехлитровые банки!

А мы и впрямь живем потихоньку да по старинке,
покупаем творог в магазине, а сметану на рынке,
ночью спим на перинке да на белой простынке,

с головой укрываемся одеялом стеганым, ватным,
китайская роза цветет на столике прикроватном,
да солдатский портрет на стене на память о подвиге ратном.


***

не ходи ванюша по узкой тропинке
не пей водицы из того копытца
не сдувай танюша с какао пенки
не нужно милая в прошлом копаться
не пяль служивый попусту зенки
не клюй голубь с ладони крупицы
не кради не убий не твори прелюбы
не целуй девицу в пухлые губы


***

Волосатый колокол, било - кошачий хвост,
дернешь и вместо звона услышишь мяв.
Из костей сложили часовенку, благо рядом - погост.
материал в избытке. Страну под себя подмяв,
потусторонний идол чешет облезлый бок.
моргает единственным глазом, грызет ядовитый гриб.
Хорошо еще, что над идолом живет милосердный Бог
и бережет тебя, иначе бы ты погиб.
Погиб бы ты ни за грош, ни за платяную вошь,
положили б тебя в корыто, и - молчи до Суда.
Конечно, страшная сказка, но ты в этой сказке живешь,
ну и сам виноват, дурак, не ходил бы сюда,
лучше бы дома сиднем сидел на печи,
лучше бы ты был двуглавый безрукий урод,
и со всей страны тебе бы несли пряники и калачи,
потому что у нас любопытный, жалостливый народ.

***

Болотная старушка, на лапках - перепонки.
Бесцветные глаза, сморщенные веки.
Достать - руки коротки. Дойти - ноги тонки -
что до хлебобулочного, что до аптеки,
что до земли чужой, что до родной сторонки,
где высохли болотца, пересохли реки,
зачерствели люди, никто не уважит,
ласкового слова никому не скажет.

Встретят - не заметят,
заметят - не приветят.

Не пекут хлебов, покупают в лавке.

Тощая собака разлеглась на травке.
Вороны сидят на березах и осинах.
Гуляет кикимора на лапках гусиных.

***

Пиковая дама
тем и хороша,
что не пьет ни грамма,
не тратит ни гроша.

Знай, лежит, крапленая,.
рядом с ней - валет.
Жизнь - тоска зеленая,
а в шкафу - скелет.

Котелки и тросточки,
длинный черный фрак.
Рядом - белы косточки,
кто слушал, тот - дурак.

Когда судьба исчерпана,
не сетуй на судьбу.
Пусть третий глаз у черепа
откроется во лбу.

***

Двухлетний ребенок обычно рисует головоногих.
Кружок и две палочки, ни рук, ни лица, ни тела,
В мире ином руки и тело были уделом немногих.
Но дерево там росло и птичка на ветке пела.

И козлики прыгали с венками на маленьких рожках,
и меж зеленых холмов протекала синяя речка.
И всюду были кружки на двух ножках в красных сапожках,
и в каждом можно было узнать будущего человечка.

***

Рыцарь с мечом и мешком приходит к царственной деве,
просит руки, получает согласие и, раздев е-
ё, на ковер из мешка вываливает улов:
семь драконьих голов.

Живехоньки головы - пощелкивают зубами,
глазки, что угольки под покатыми лбами,
разве только огнем не дышат, ибо огонь
сокрыт в сердце драконь-
ем, а сердце, понятно в теле, а тело в сырой
земле, а каждая шея стала горой.
Из горы - огонь, пепел и каменный град.
Тело ворочается, земля трясется, рушит престольный град.

А дева просит: отверни их глазами к стенке, чтоб не смотрели
на то, что мы с тобою будем делать в постели.
Говорила мать, что слово кровать - от слова скрывать.
А рыцарь смеется: а чтоб твою мать!

Пусть головы смотрят - это меня возбуждает,
да и тебя от ложной стыдливости освобождает.
Дева смеется - я не такая! Рыцарь - а я таков!
Секс - не учебник истории средних веков!

А драконьи головы думают - что мы голых баб не видали?
Видали, едали, разве что не е....и,
не наше это дело блудить, да детей плодить,
а бабе - ей все равно от чего родить -
от мужского ли уда, от драконьего ль взгляда.

Вот, родит семь сынков и всех воспитает, как надо.


***

Он правил тысячу лет в назидание всем нам,
он прославился тупостью беспросветной и лютой.
Но вот - революция. Он лежит в схроне подземном,
на живот взгромоздив саквояж с иностранной валютой.

А по земле солдаты-ищейки на сильных лапах,
прижимают к земле носы, но безуспешно.
Потому что резкий, тоскливый диктаторский запах
разлит повсеместно, и общество безутешно.

Зря ходит судья в мантии, парике, с молотком деревянным,
зря ждут присяжные, зря миротворец в каске
цвета объединенных наций с огнеметом карманным
стоит на страже, и палач в омоновской маске

зря ходит с намыленной слишком толстой веревкой.
А диктатор думает: найдут - дорогою ценой откуплюся,
а не захотят брать деньги - с моей-то сноровкой -
удавлю их всех, напоследок - сам удавлюся.

Между тем стемнело и небо в звездах и кометах короткохвостых
встало над миром. Господи сохрани и
помилуй! Люди ходят и ловят воздух,
потому что в воздухе носится предчувствие тирании.

***

Каждая чешуйка каждой рыбки -
маленькое зеркало. Она
отражает все подводные ошибки -
не беда, что отраженья зыбки,
на манер чернильного пятна.

Ледяной покров лежит, надежен,
на поверхность водную наложен,
ледяная твердь поверх пруда,
словно твердь небесная, когда
Бог в нее гляделся, осторожен:
наверху - вода, внизу - вода.

Небосвод! Ты был водоразделом,
словно ледяной покров - весь в белом,
ни тебе созвездий, ни Луны.
Подступы к тебе укреплены.
Хордовым и позвоночным телом
мы распоряжаться не вольны.

Мы плывем привольно друг за другом,
Лед и лунка - идеальным кругом.
В лунке можно видеть старичка,
червячка на кончике крючка.
Ловля рыбы может быть досугом
теплого, хмельного мужичка.

Он сидит над поплавком, бедняга,
скорченный, как старая коряга,
весь древесный, весь покрыт корой,
зимней белоснежною порой,
хорошо, что есть во фляге брага,
что ж, пора - по первой, по второй.

Мы плывем не ведая подвоха.
Плыть - неплохо и всплывать - неплохо,
а что лучше - знает только Бог.
Смотрит в бесконечность рыбье око.
Старичок глядит на поплавок.

***

На дне Средиземного моря отыскали еще одну
посудину тех времен, когда обновилась Земля.
Говорят, то был первый корабль, который пошел ко дну,
вместе с грузом, гребцами и кормчим, восседающим у руля.

А до того корабли не тонули. Свободно скользили они
по идеально-гладкой поверхности безопасной воды.
С небес, как с ближнего берега им светили огни,
и, представьте себе, корабли на воде оставляли следы.
И, между зеленых скал, скрываясь в смертной тени,
снизу вверх на днища глядели обитатели водной среды.

И в небе кормчий стоял и гребцы гребли,
и от облака к облаку, на всех парусах
перевозили стройные, невесомые корабли
существ, о земле забывших
ради жительства в небесах.


***

В сказке всегда найдется отец влюбчивый и коварный,
ему нужны две сыновних жены - две из пяти.
И он помещает сына в вагон товарный
и поезд, чавкая, выбирается на пути.

И рельсы как правило упираются в небо, или
в стену пещеры или в морское дно.
Сын смотрит в щель между досками и считает мили
и видит чудных существ - почти как в кино.

Как будто бы всеx зверей разрубили на части,
а потом собрали, пришили собако-рыси крыла орла,
хвост крокодила фиолетовой масти,
плавники акулы и нос у твари, что та пила.

И сын с подножки вагона спрыгивает и сразу
попадает в иное царство, и жен находит иных,
конечно все вокруг непривычно глазу:
в спальне на стенке десять часов стенных.

Бьют часы не в склад и не в лад, что твои куранты.
И супружеская кровать, как русская степь широка,
и жены носят белые гольфы и прозрачные банты,
и у каждой в белых зубах кусок пирога.

И между паркетин в щели лезут рожь и пшеница,
и чучело генерала украшает старинный комод
И все вокруг валится или кренится,
но в ближней речке текут молоко и мед.

Живи-не тужи, но сын не в своей тарелке,
сам не свой, ходит с утра напряжен.
И он в родное село прилетит на летучей белке,
растерзает отца и накажет неверных жен.

И долго будет рассказывать детям и внукам
все то, что не приснится и в страшном сне -
товарный вагон, голод, хожденье по мукам,
жены в белых гольфах и часы на стене.

Страшная-престрашная индейская сказка,
которая, однако, многое объясняет


Поранил палец каменотес и увидел, что кровь красна.
Он каплю крови слизнул языком и понял, что кровь вкусна.
И выпил он собственную кровь - остановиться не мог,
И, выпив кровь, он стал пожирать плоть свою, начиная с ног.
Он давился от жадности крупным куском, он кости свои глодал,
и никогда вкуснее себя он ничего не едал.
Но всему на свете приходит конец и вот окончен обед.
И понял каменотес - от него остался один скелет.
И только сердце как попугай затаилось в клетке грудной.
Лишился тела каменотес - и сам он тому виной.
Не смог несчастный каменотес умерить своя аппетит -
он съел себя, но, как попугай, сердце в груди сидит.

А утром проснулся, а рядом с ним - его испражнений гора.
И понял он, что вся эта дрянь была его телом вчера.
Не без труда каменотес отвращение смог побороть
и он из собственного дерьма слепил себе новую плоть.

Однажды, забывшись, он вновь себя укусил, чтобы набить живот.
Но быстро понял каменотес, что вкус - совершенно не тот.

И часто-часто он вспоминал, как сыт был собою одним.
И только сердце, как попугай, громко смеялось над ним.



***

Наемники преданны, хоть и за деньги, не то, что свои:
продадутся за грош, хоть тем же наемникам. Говорят, бои
уже на подступах к городу, говорят,
сквозь кольцо обороны уже прорвался отряд
каких-то безумцев - это они
орудуют на окраинах последние дни.

Лавки закрыты. На витринах - щиты,
что усиливает ощущение опасности и нищеты.
Ветер гонит обрывки плакатов. За ними гоняются псы.
коты лежат на карнизах, ухмыляясь в усы.
С грохотом бронетехника проходит по мостовой.
Бежишь, и, кажется, демоны гонятся за тобой.

Пленных вешают без суда, стараясь, чтобы тела
подольше дергались на веревке. Дела - как сажа бела.
Пугаешь - никто не боится, пытаешься говорить -
еще больше ярятся, хочешь друзей одарить -
сбегают с полученными деньгами. Со вчерашнего дня
рядом только родня.

Но и родственники ненадежны, тебе ли не знать?
Ничтожна, завистлива племенная знать.
На верблюде в пустыне бедуин - молодец.
Но беда, если такой пробирается во дворец.
Все - подлецы, подонки, крысы, но ты подлее их всех.
Ты - самый жестокий, и это - надежда (предпоследняя) на успех

.***

На рассвете голые бабы опахивают село,
три молодухи впряглись, старуха на плуг налегла.
Хороша борозда в черноземе, жирна, глубока зело,
нужно, пока не встанет солнце, обойти вкруг села.

У каждой медный крестик болтается на груди,
следом девки идут, поют, да не держат строй:
"Ты, коровья смерть, ты к нам в село не ходи,
не ходи к нам в село, сиди за дальней горой.

Ой, за дальней горой, за глубокой рекой,
за темным лесом, за дальним монастырем,
откуда тебе не дотянуться поганой своей рукой,
мы идем вкруг села, а тебя с собой не берем.

Ты, коровья смерть, сиди, да свой грызи локоток,
на наше молочное стадо во все глаза, паскуда, гляди.
Мы опахиваем село, мы крестимся на Восток,
не ходи к нам, коровья смерть, ох, не ходи!"

А мужики той порой посреди села - до одного.
Чтоб никто не пошел на диво дивное поглядеть.
Потому, что если посмотрит кто, то через него
все дело погибнет, и стаду не уцелеть.

Старейшина счет мужикам ведет по головам,
каждый следит за соседом, чтоб ни ногой.
Ибо от предков святых заповедано вам,
чтоб ни бабы своей, ни дочери вам не видеть нагой.

Чья идет с крестом, предваряя плуг?
Чья надрывает голос, чтоб перепеть подруг?
Чья размахивает кадилом, не хуже, чем дьякон Трофим,
чья размахивает руками, что крыльями серафим?

Ох помилуй нас, святый Лавр, огради нас, заступник Флор,
сохраните скотинку нашу, мы вам свечку зажжем!
А коровий мор ухмыляется из-за гор,
любуется наготой деревенских румяных жен,

оценивает девиц, отворачивается от старух,
ничего, думает, побываю у вас в гостях!
А пения мор не слышит - он от рождения глух.
А ноги длинны, - борозду перепрыгнуть - пустяк.

***

И вот, наступает день, когда начинаешь рыдать,
просматривая мультфильм, особо, если счастливый финал.
Например, в лесу сиротку находит мать,
а ты уже это смотрел и все заранее знал!

Или кукольный медвежонок подружился с ежом.
Какой пустяк! А щиплет глаза, и в горле - ком.
Или - несчастье пьяное, ошибшееся этажом,
находит трезвое счастье, или едет верхом

на волке Иван-царевич, держит дЕвицу поперек,
а она во всем древнерусском: кокошник и жемчуга.
Ты - в слезах, и на тебя удивленно глядит паренек -
сосед, пришедший занять трешку до четверга.

Потом начинаешь разговаривать с телевизором.А ну, давай,
торопись! Они похищают твою жену!
Что разделась бесстыдница! Есть лифчик, так надевай!
Засыпаешь, гад-часовой? Я тебе засну!

Говоришь с героями фильмов, с диктором новостей,
горячишься, покрикиваешь: ври побольше, ишь,
расстарался! Ждешь программу, как ждут гостей.

Потом ныряешь в экран, и, оглянувшись, глядишь

на самого себя, откинувшегося на диван:
скорей вызывай неотложку! Но все это без
толку. На волке скачет царевич-Иван,
и уносит душу твою, а вокруг сгущается лес.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney