РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВЛолита Агамалова
Язык влагаемый
14-10-2016 : редактор - Женя Риц
3-1 картография смерти
Я иду по огню к своей любимой, добираясь к дому, менструируя и болея, с обожженными
волосами, в наготе как в сбруе, в гное, в черной котомке тетради с песнями амазонок,
пуповины гербарий Ипполиты непобежденной, ножи и боль, я болею болью, мои пятки,
что ласково умещались в ее ладони, обгорают, следуя картографии смерти, огонь языками
смерти бежит к пробоине между ног, добирается до лобковых волос, которые мы
губами передавали друг другу, до черного треугольника неисцелимой женскости,
помнящего войну за любовь и войну за чистоту крови, мостом возгорающим трупов убиты
х отроковиц я иду, по ореоле вспыхивает огонь, пробегая по кругу, как я пробегаю по кругу
ища огонь,
но я иду и иду по огню к своей любимой, скалясь огню, я радуюсь обретенному телу, котор
ым помню себя я не покойница, я жива я помню себя твоим телом, моя любимая, когда
изгиб бедра напоминает по форме изгиб твоей талии, боков шрамированных шелковистых,
огонь греет гнездо кишок, ветвящихся в анус, за красной моей спиной огонь закаляет
мои отчужденные, крепкие бедра, так я добираюсь к дому, наблюдая бессобытийно и
немо как перламутровые белесые полотна растяжек пожирает огонь, я ношу их подобно
медалям , собирая ожерелья из зубьев убитых мною мужчин я добираюсь к дому, так губу
кусаю до крови напоследок утолив свою жажду прежде жажды огня, добирающегося ко рту
быстрее, чем я добираюсь к дому прежде жажды мужчин, матерей, насекомых так
я иду по огню, добираюсь к дому, своей любимой, минуя мужчин, матерей, насекомых
прежде жажды минуя. Напои себя мной, а меня напои собой, твое лоно живое, огонь
живота иной
песнями смертных старух картографией смерти искомый, одно с землей с каплями нашей
крови так нахожу дорогу, с воздухом влагой навек позволяющей быть мне непобедимой,
отмстив за победу над Ипполитой гнедым потомкам, напившись тобой я иду на бой, отгон
яя пчел от влажного подбородка. Как только я доберусь домой, пока мужчины, матери едят
мое лицо взглядами. Так я добираюсь к дому, своему дому, долгой дорогой огня,
картографией смерти пустынями, где песок заполняет вульвы
моим черным сестрам, лесами, что ночами, днями обходят сестры, так я добираюсь к дому
чтобы сложить свои ножи и тетради с песнями амазонок, поцеловать любимую в луковицы
преддверья клубок венозных сплетений за малыми розовыми губами и сказать: я теперь
спасена, мне теперь ничего не страшно.
Я добралась чтобы
любить тебя невесомо подвиснув над картографией смерти, в кустах сирени, где сами цве
ты опускаются на твои золотистые волоски, врастая в кожу, любить тебя знать, что мой дом
там, где ты отзывчиво поглощаешь мои тонкие пальцы с вырванными огнем ногтями, где
опускается твое раскосое веко Моя любимая
1 (0) оковы слова
Это боль точки, где мужчины и слово, ими монополизированное, бьют в пупок.
Я чувствую чужое [,] слово в нашей постели, оно перекатывается по простыни
вместе со мной. Императив подобен стеклу, обласканному водой, подо мной.
Это боль точки, где. Ты снимаешь с меня оковы слова и целуешь в нёбо, и я зна
ю, что нигде, как здесь, переозначивая контур, который меня граничит.
Я забываю, и на выдохе вакуум бел и прозрачен, как было тело мое, отдавая то
чего у него нет. Это тело появляется для того, чтобы исчезнуть, перео
значивая контур, который его граничит. Ты говоришь, что нежность
недискурсивна, а это – боль точки, чей опыт не конечен. Война – за, а здесь –
нет оков слов, произрастающих как бамбуковые деревья старой мучительной пыткой.
2 телесное равенство
Наше органическое тело слепнет в свету кибернетических технологий, тяжелое древней тяжестью.
Но наше телесное равенство неисцелимо. Клитор – это точка отсчета, где я говорю нет дуализму,
покуда могу говорить, нет веры тому или той, что носит, кто говорит: то, что у вас в межножье,
сформулировано языком, вся ваша любовь, которая не сформулирована никак. Есть места,
говорят они, где женщины идут с мужчинами руки об руки, но ничего не чувствуют: их язык не
носит нужной функции, он лишен обозначений того, что дает право быть, кроме. Нет веры тому,
кто говорит, покуда наше женское равенство неисцелимо, покуда я сама, откуда я сама могу
говорить. Где наше телесное равенство, будто травы, этот опыт не схож, нет границ телу, где наше
телесное равенство, будто травы, этот опыт не схож, нет границ телу,
дуализму, покуда могу любить. Потрогай меня, где наше телесное равенство, будто травы. Язык
автономии самодовлеющ, поедая себя, где наше женское равенство неисцелимо, возвращаясь
где нет границ телу. Покуда они говорят, я здесь, где тоска по другой объявлена ими в розыск. Нет
тоски по другой, нет другой, где нет границ телу, язык автономии поедая себя самодовлеющ, а
ночь не отслаивается в себе, где я без телесной границы, в телесное равенство вижу водой,
растекаясь, не говорю, покуда могу говорить. Нет тревоги лежать в ней, когда я знаю и вижу
водой, лежать самой, без воды, из трав лишь Они поют, что будет дом для другой, где ее не будет,
и только он будет зваться. Дом для другой женщины, где я говорю нет дуализму, это мог быть
один из пяти клинических случаев ЖЛ, история человека-текста, но воды, они, против, и, я, соскаб
ливать. То, что над нами, то, что под, кроме земли.
- 0 ж в яз
я хотела бы написать о женщине в языке, говорит она, говорю я хотела бы, только оста
новки перед актами, сам язык, над которым плачу, над которым плачет, я бы хотела на
писать о женщине в языке, ведь суть совсем не в том, чтобы перепрыгивать, о г ибать,
вырывать из рта себя, своей лирической субъектки всю эту лексику эту речь этот дискурс
это последнйй его монолог в женской прозе. я знаю, я плачу, потому что не могу
[охватить весь язык целиком] она я нарраторка не может охватить весь язык, потому
плачет, возвращается воз вращаюсь к слову из огня где диалектический конфликт
речи и тела п...зды логоса разрешался
где не было ничего а что-то тем временем было я вижу книгу
которую хочу [написать], но не хочу ее видеть, чтобы жить где-то у огня в огне,
чувствуя только тело, а может быть ничего не чувствуя
а суть заключается в том что нет никакой сути, никаких чувств, кроме обращенных к
отсутствующему чувству, чувству, обращенному внутрь, а, быть может,
есть некоторые чувства которые, могли бы если бы я не я, только это неразрешимо
я (,) она (,) то есть та которую, надо вывести, хочу, то есть хочет по ту сторону обретенного
нарратива который, не спас. начать с речи, приближаясь к тому что по ту сторону
речи, ведь все, что мне то есть (,) ей остается это пробираться сквозь этот язык к телу,
к обретенному вне языка [телу] если оно все еще де-юре обретено, метаязык мета
нарратив этой маленькой черной пони сбросившей шкурку, наверное не суть важно каков
таков, новый роман для того чтобы жить каков таков, тот язык чтобы м олчать, если дело
не, в том что неизъяснимо, но в некоторых случаях кажется что как раз в, этом а впрочем,
это может быть искусственно воспроизводящееся во времени и пространстве препятствие
мол есть нечто. что нельзя невозможно, высказать что только тело и что не,
нужно тебе говорить покуда ты такова какова ты а ты то есть она
длишься и продолжаешь без тела
я бы хотела. написать о женщине в языке она, я только и есть эта женщина в языке, поэтом
у все что ей или мне или все-таки ей остается это б ыть [этой] женщиной полу образ о в
анной самоучкой фрагментарной разрозненной боящей ся агонизирующей
оргазмирующей в яз ыке. этой женщиной в языке что пытается выбраться из я
зыка и забраться в тело эти слова они так истрепаны выбраться в тело посредством язы
ка есть последняя цель язык а заметок про речь и тело, вечного предисловия к собственной
в языке жизни где нутро полое, ютится в телесной неженской юдоли это сердце,
по форме напоминающее квадрат, когда я встречаю любимую и говорю что-то ей говорю
возвращаясь в речь это мой опыт речи мой опыт иной или опыт ее
не имеет силы перед силой той которая, надо мной или все-таки (ей) довлеет, прорвать
этот яз ык чтобы, написать что, то они так истрепаны эти слова так испачканы женщина
в языке может быть стоит назвать ее так хотела бы близости и немоты
которой нет потому что она была бы. предположим что ходит легенда будто, если женщина
в языке встретит женщину в языке и они полюбят подруга подругу то они станут тело
там где я это пишу кончается речь
[они станут тело и не будет ]
она
я получаю опыт опытов это рекурсия я та женщина в темноте я та женщина в языке
которой, страшно пробирающаяся по коридору включающая свет понимающая бесполезно
сть этой ремарки язык это не место а единица нет коридора нет света нет
ничего, потому что я (1) женщина (2) в языке (0) я женщина в темноте я женщина в вакууме
я наконец женщина которая, может позволить себе высказывание потому что любое
высказывание в той точке в которой я нахожусь является таковым Странной
болью несостыковки, из этой точки, но в ней и весь этот опыт это попытка воспроизвести
опыт, и я она беременна, а это почти автоматическое письмо женщины в языке
потому что мой опыт это пробираться в темноте языка который не м ой я та ж
енщина в языке которой, страшно использовать этот язык
«м ож но взять ру жье и пер ебить м ужчин иметь близ ость с нею на пр ахе их но как ой в том
толк покуда слова х уи»
это чувство обращенное внутрь оно, чужое враждебной этой речью, из вне тревогой столь
ко всего и чужое слово, женщина в языке чтобы забыть язык чтобы. стать тело я было тело и оно
было тело и ничего кроме, это последний его монолог. оказываясь в нигде я бываю
той что извне тревогой но когда я закончу кончу отменструирую испражнюсь я забуду и стану
тело стану лежать в теле и ничего кроме, это последний его монолог. огибая этот язык и быв
а я огонь, единое диалектический стыд женщины в языке это последний его монолог
ведь дело ли в том чтобы метод чувствовать и любить
чтобы что - , чужой суррогат язык но чтобы забыть избыть
это последний его монолог. а, ходит легенда, будто
#
язык это тело мое за которое я норовлю, я соткана из того что они называли симптомом я
соткала себя обозвав назвав это признать больнее всего что идет борьба с тем из чего я с тех пор
как она до меня коснулась я думала я решила, я говорю давай займемся любовью
чтобы было тело всегда займемся любовью а говорят ощущать но нечего ощущать кроме,
тела которого, это язык, длишься и продолжаешь без тела, огибая
вычерчивая боля из вульвы выдавливая слова внутрь заталкивая язык что к изнасилованию привык крутится вертится в голове буквы вписываются всюду везде сзади е...ет тебя бармалей в
порно задорно и веселей ‘фаллос культуры в лесбийском рту я не хотела бы но сосу ’ покуда туда
куда я иду иду, любимая,
Ходит легенда, будто – снимаешь по букве,
с языка слова. Из подмышечной впадины вытягивается я, а. Я тебя люблю, я тебя люблю. У – умру,
у – умру, ух-ху, ух-ху, ух-ху, где-то в волосках лобка, в волосках лобка, ты найдешь, найдешь, у, я, а
# Марина и материя
как берет нож и срезает волосы Я знаю, кто они, слышу их речь, обнаруживая осколки
вросшие в раковину, полое гнездо. Стратосферный сосок Помню, где я была, когда тех не
было . Она открывает гугл мэпс, чтобы посмотреть панораму последней смерти, но картин
ки нет. Возлюбленная М. пишет: возложи цветов на Покровку 6 (но о себе
я ничего не помню). Это во мне. Л. говорит, мол, пиши К.М., и так гиблое дело. Отвечая, что
незачем, иду комнату и трогаю свои груди. Я не боюсь. Ей не будет дороги, говорят ей обо
И я знаю, кто они, как берет нож и срезает, вестей нет неделю Я (домой) открываю
гугл мэпс, чтобы посмотреть панораму, но ничего, кроме вычерченных траекторий,
родина< space> это неизбежная аддикция. С. говорит, что чувствует слежку, и я. Они
найдут меня.
веет, но это Миграция, обмен гражданства, побег от родины как аддикции. Любовь к матери это аддикция, болезнь вульвы. Не надо ничего деконструировать больше. Все, что
здесь, вранье. Я никому не верю Ничего не жду И больше всего вру, стараясь
не врать, говорить: «Это как навсегда застыть, жить без дыры просверленной, чаще всего
мы где-то внутри себя ощущаемся вечными недефлорированными девочками застывшими
в пубертате, это как навсегда застыть», «Я хотела бы начать с того, чего боюсь всю жизнь.
Я хотела бы начать с дерьма», «Матрица неизбывна, любовь избывна и быт» и больше.
0.23 дорога снится ко сну. Вновь оказываясь в нигде, тревожно врать как они, ведь весь язык
(их) только вранье тревожное. Нарратив вранье материи маркер вранье и я тоже вру,
как оказываюсь в нигде. Я знаю, кто они как берет нож и срезает волосы . Нет
материи, кроме матки. Нет М., Л., К.М. тем более нет. Они целуются через реш
етки, но это неважно. (когда я вчера тебя трогала а ты меня пока четв
еро бухали на нашей раздолбанной кухне пока твое тело видело а не глаза. это было реку
рсией: кончая вспоротым животом я вглядывалась под веко чувствуя раковину
нежнеющим ртом и видела что кончаю вспоротым животом Говорю то что говорю . в рако
вину под ртом) Когда-то, еще не зная ничего ни про язык, ни про вранье, ни про любовь,
как берет нож и срезает волосы. Только. Нет материи, кроме зёва и труб. Когда я говорю так,
я боюсь, что вру, черное тело кириархата ложится сверху. Как берет нож и срезает. Это
во мне. ((0)) Помню, где я была, когда, но о себе ничего не помню. Но я иду (?)
1:1 твои груди напоминают рога, говорит она,
выбираясь из моего межножья
Они говорят, что моя левая грудь изуродована, и я отрубаю ее, чтобы носить оружие.
Моя любимая говорит, что только у такой, как я, может быть тубулярная грудь.
От слова – тубула. Я отрубаю ее, чтобы носить оружие.
Твои груди напоминают рога, говорит она, выбираясь из моего межножья.
2:2 ради нашей близости и победы над языком
Она берет меня за руку и ведет в лес. Я поправляю лук на своем надплечье, трогаю отрубленную грудь.
В глубине, где крапива достает до бедер, мы целуем друг друга.
Я храню ее письма под веревкой, обвязанной вкруг бедра.
В глубине мы долго целуем друг друга.
Я знаю, куда мы идем.
Я даю ей камень.
Ради нашей близости и победы над языком.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney