РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВЗвательный падеж
Екатерина Поляничко. Припять
15-10-2010 : редактор - Женя Риц
Комната на третьем этаже заброшенной гостиницы. Балконная дверь открыта, в ней шелестит украинское лето. Сквозь пыльный пол прорастают смолистые тополиные ветви. От балкона к дивану ведет цепочка чуть косолапых женских следов. На диване сидит тридцатилетняя, но все еще похожая на подростка, Старушка Энни в псевдоэтническом вышитом балахоне поверх джинсовых брюк. Она нижет невероятно длинную нитку красных бус, свободными петлями оплетающую ее ноги, предплечья, шею, мягко ложащуюся на лоб.
Старушка Энни (не поднимая головы от работы) : Когда-то мои бусы грели пальцы, ведь я знала, кому подарить их, а теперь можно выйти, встретить самовольного поселенца-мародера, не желающего слышать о лучевой болезни, и отдать их ему, или пробежать четыре тысячи полей, три сотни рек, пять миллионов плакучих ив, узнать сквозь сетку времени Вадима или Диму, Костю или Колю, сколько же их было, теперь они уже отцы семейств, а Василий – так и вовсе православный батюшка, что с того, теперь мой амулет не способен ни греть сердечную мышцу, ни душить ночами с мая по июнь законных жен.
Закончив монолог, она делает эффектную паузу, и простая красная пластмасса в ее руках на секунду становится рубинами и гранатами, а острый луч, подобный отблеску планеты Марс, кидает тонкий упругий отблеск на ее мягкое лицо.
Старушка Энни: А я все путешествую, от Китая до Германии, всюду своими ногами, в пропотевших салонах попуток, зарабатывая на жизнь писанием случайных портретов и продажей славянских свистулек из глины, ни мужа, ни детей, ни вареников в эмалированной кастрюле я не имею, и вот, пришла сюда, поскольку изрядно наслышана о городе, который забрала Природа.
Накидывая новый виток бус себе на лоб, Старушка Энни вздыхает. У ее ступней вздымается и тут же опадает маленький вихрь тончайшей пыли.
Старушка Энни: На красивейшей площади Советской Украины растут розы, они теперь - шиповник, и оттого вдвойне вкусны для глаз. В кинотеатре ходят тени теней актеров и актрис, я так боюсь пустых рядов, все это похоже на казахское кладбище, когда над могилами строят маленькие домики, а потом не навещают их годами; не надо думать, что станет через пару лет, если вдруг сейчас скоро я поважусь собирать гигантские грибы на бывшем школьном стадионе (его забрали деревья), сушить их, раскрашивать акрилом в индейские цвета и продавать иностранным туристам. …Но лучше, когда здесь нет людей. Здесь мхи благоденствуют, питаясь невидимым смертоносным светом. Экскурсанты по-муравьиному осаждают ржавое колесо обозрения, только-только установленное в восемьдесят шестом, так никого и не прокатившее, разглядывают поваленные кресты на погостах, пялятся в белую стену со следами веселого футбольного мяча и строят друг другу глазки – все-таки они в путешествии. Главная цель путешествия – признание в любви. Желательно ко мне. А здесь много веков будет царить тишина, нарушаемая разве что писком дозиметра.
С балкона в комнату бесшумно заходит ничем не примечательный Некто с фотокамерой. Он коротко кивает Старушке Энни. Та с надеждой смотрит на него, продолжая низать вслепую.
Старушка Энни: Приветствую. Ты тоже любишь Припять? Я добиралась сюда три недели, по дороге лишилась сумки и всех художественных принадлежностей, что аккуратно лежали в ней. Остались только бусы. Очень хотела посмотреть брошенный город.
Некто с фотокамерой: А ты ее не любишь. Тебе она нужна для коллекции.
Старушка Энни: Думай, как знаешь. Хочешь бусы?
Некто с фотокамерой: Лучше позволь мне сделать пару снимков.
Старушка Энни охотно позирует. Ждет, неподвижная, будто восковая, пока Некто с фотокамерой настраивает экспозицию и фокус.
Старушка Энни: А я слыхала про тебя, ты ходишь здесь уже лет десять, ты изучил все ходы-выходы, все дыры в колючей проволоке. Здесь каждое сморщенное яблоко узнает тебя в лицо. Покажи мне твой город, чтобы я знала, каков он изнутри. Я стараюсь, но сама я могу разве что прочесть названия улиц.
Некто с фотокамерой: Допустим. Чтобы знать, каков он изнутри, ты должна была родиться здесь лет сорок-пятьдесят назад и верить, что в теплицах вырастут южные фрукты, что колесо обозрения заскрипит на первом обороте и покажет нашу чудесную панораму. Ты должна теперь узнавать среди чужих зданий людей, живших некогда с тобой в одном дворе, и иметь здесь свой собственный когда-то благоустроенный оазис боли. Ты должна тяжелыми ногами ходить на встречи бывших горожан. Разве поехала бы ты сюда, если бы здесь кипела жизнь? Ты бросилась на мертвечину, как стервятник, поэтому ничего я тебе не покажу.
Старушка Энни (озадаченно) : Зачем было тогда меня фотографировать?
Некто с фотокамерой: Для коллекции. Ты не нужна Припяти.
Старушка Энни: Путешествие – мой смысл жизни. Путешествие без горизонта, без края, без дна и покрышки. Я была нужна Алтаю и Саянам, казахским степям и кавказским вздыбленным рекам, с чего ж ты взял, что я не нужна еще одному пункту на бесконечно запутанной карте мира?
Некто с фотокамерой подходит к Старушке Энни совсем близко, делает несколько кадров, на которых видны только ее руки, все нижущие и нижущие бусы, и все больше в этих бусах запутывающиеся.
Некто с фотокамерой: Потому что Припять – моя третья и последняя жена. Ты раздала все теплые бусы, а она в любую погоду встречает меня мягкой постелью и ласковым шепотом.
Старушка Энни: Я не хочу отбирать у тебя жену. Я просто хотела бы, чтобы ты меня с ней познакомил. Я поеду в Киев, в Донецк, в Липецк, в Брянск, в Казань или в Ханты-Мансийск и везде расскажу, как счастлива твоя семья.
Некто с фотокамерой: И будут тебя слушать, и в воздух чепчики бросать. В моде нынче мертвые города? Заруби у себя на носу – моя жена не умерла, она уснула. И через века Некто смелый и мудрый разбудит ее поцелуем. Тогда шиповник снова станет розами, лес – стадионом, вот тогда приезжай, а пока оставь нам нашу боль.
Старушка Энни: Что ты, я за модой не слежу.
Некто с фотокамерой: Следишь. Такие, как ты, стремятся к Чернобыльскому саркофагу, когда добрый народ отдыхает у пирамид или на турецких песках. Это вы все устраиваете здесь игры в научную фантастику, рисуете на пыльных кирпичах стрелки от казаков к разбойникам. А паутина из холодной пластмассы, верно, тоже тренд?
Старушка Энни (недолго помолчав): Я слышала, здесь живут ленивые гладкие сомы в полтора человеческих роста. Мне очень интересно посмотреть. Я не такая, как другие, я уважаю твою память. Не мог бы ты мне показать, ведь ты тот самый, и даже в Интернете пишут: сегодня никто не знает город так, как ты.
Некто с фотокамерой: Не следует разгуливать с чужой женщиной, как бы ни была она очаровательна, по недвижному телу собственной супруги (Выходит на балкон и не возвращается) .
Старушка Энни нижет и нижет бусы, пока не оказывается в сплошном красном коконе. Из него она тихо жалуется на нарастающую эмоциональную тупость и, как следствие, полную неспособность обидеться или разозлиться на человека, отринувшего возможность привести это путешествие к желательному варианту цели.
С балкона свежий ветерок несет древесную свежесть и следы позавчерашней грозы. Нет ни автомобильного выхлопа, ни гари, ни уличной суеты. Величественна и безмолвна Припять. Ее выбитым окнам грезится земляничный блеск лучшего произведения Старушки Энни.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney