РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВКонстантин Матросов
лестница
16-10-2018 : редактор - Женя Риц
***
вознёс над пашнями сентябрь свои злачёные хоругви -
потратил не один сантим. порез умелого хирурга -
вдаль улетевший самолёт - порезал кучевую мякоть,
закат краснеет и болит и небо начинает плакать.
горя гирляндою у гряд, полёг вповал сухой физалис.
народ ушёл в соседний град, на гривны лёгкие позарясь.
и дуб, обзаведясь кольцом, в отличье от меня стал старше:
я лишь вояка без кальсон, а он в мундире сером маршал.
в дому нет света, пищи нет, мяучет кот, рассохлась мебель.
срывай погон, сдавай билет, разжалуйся уже фельдфебель.
деревья сбросят задарма все листья, не попросят сдачи.
когда-то были тут дома, теперь - лишь дачи, дачи, дачи.
арена
попало в блюдечко пчела,
увязла в налитом варенье
и смотрит вбок из-за плеча,
как тигр-подранок на арене.
и вдруг с шотелами двумя
по рафинаду гладиатор
к ней кинулся: он встал стоймя
затем ударил резко сплитом,
атаковал он с этой, с той,
мандибулами, кислотой,
и, кровью сладкой тигр пропитан,
издох. был нем амфитеатр.
я цезарь был, был примипил,
но оторвать себя от чая
не мог, который тихо пил,
сражения не замечая.
а ветер отдалённый звук
донёс - обрывки римских арий
и на пчелу глазел паук,
как на фракийца ретиарий.
лестница
теперь всё кончено, осталось лишь спуститься вниз
по длинной лестнице, старинной и скрипучей,
прошу, мне не пиши, а главное – не снись,
в окне звезда лучом проткнула тучи.
иду, чтоб не упасть держусь перил,
в которых грязные занозы.
всё лето я вверху парил,
теперь пришли морозы.
и смысла нет теперь
считать обиды.
найду, поверь,
без гида,
гнида,
дверь.
купальщица
со смехом вышла из пруда,
каурая, о двух подковах,
гусиной наготой горда,
внизу в каракулях лобковых
волос, без лифчика, тряся
пирожными со спелой вишней,
в годах, но сочным телом вся,
как будто вправду есть всевышний
и стала рыбой на песке,
что я уже который год от
печали глажу в кулаке,
уехавший, как вырос, в город.
кот vs слон
я с рожденья был дьявольски смелым котом,
не откладывал подвиги я на потом,
эй, давай поскорее, хозяйка,
руки прочь от меня убирай-ка!
если кто-то придёт, будет плохо ему,
я мгновенно ему объясню что к чему:
берегите дрожащие кости,
от когтей моих, бедные гости!
я колготки порвал, разлохматил диван,
по ночам я хозяевам спать не давал,
разбужу вас, стуча по квартире,
как копытами где-то в четыре.
и боюсь одного я лишь только: слона,
как орёт он, аж брызгает шлейфом слюна,
и елозит пластмассовый хобот,
по коврам ходит медленно робот.
почему он не в африке? что ему здесь
нужно и отчего столь ужасен он весь?
пусть гуляет себе по саванне,
а то сыро и холодно в ванне…
вороны и голуби
зимой, когда люди втягивают в куртки головы,
а жар с улицы в квартиры будто сворован
в городе остаётся мало птиц, в основном – голуби,
да ещё вороны.
голуби любят архитектуру и площади,
они не считают позорным, что
жизнь даётся им проще, где
дети, веселясь, кидают им зёрнышки.
не то с воронами – слетев с веток ватных, они
вокруг помоек, куда их обеды будут класться,
растекаются, как по ватману -
нечаянные кляксы.
всё потому, что их пасмурное
оперение не нравится людям,
когда и так ходишь с башкой, как дырявая банка сгущёнки – с насморком
зимним морозным полуднем.
поэтому иногда от зависти
ворона пытается отнять у птицы мира её пайку,
и витрин электрические заросли
освещают сизую с червоточинами стайку.
это тоже настраивает на зло нас к ним -
выглядит мелким вором
косящийся часто моргающим ониксом
ворон.
фасады зданий беззубые после приёма у марта-стоматолога
испачканы помётом, как зубной пастой,
у семечек собрались в группу голуби,
которую дети то и дело заставляют распасться.
Из ТОМАСА ГАРДИ
Дрозд в сумерках
Среди сгущающейся тьмы
Мороз застал меня,
Когда опивками зимы
Закрыло око дня.
Трава – клубки негодных струн.
И, как всегда зимой,
Держал свой путь и стар и юн
Отсель к себе домой.
А мир был мёртв, и век был слеп,
Лежал, как бледный труп.
И были облака, как склеп,
И плакал бедный дуб.
Природа, скрытая во мгле,
Лежала, не дыша,
И души стыли на земле,
Как и моя душа.
Внезапно голосок среди
Ветвей над головой
Взлетел из маленькой груди
С отрадой мировой.
То песня старого дрозда,
Что не хотел никак
Закончить пенье навсегда
В сгущающийся мрак.
Для гимна мало так причин
В пространстве этих мест,
Но всё же он поёт один
На сотню миль окрест,
Наверно, в песенке его
Отсутствует финал.
Он, может, знал о том, чего
Я не подозревал.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney