СООБЩЕСТВО

СПИСОК АВТОРОВ

Борис Херсонский

АВГУСТ 2013

24-10-2014





***
И сколько ты будешь терпеть меня, такого козла -
рвань, пьянь, гармонь на всю ширину
Волги-реки, которая в раньше в море текла,
а теперь впадает в маразм, в экран, сделанный в старину,

черно-белый, выпуклый, ламповый, а теперь
плоский, цветной, плазменный - смотри- не хочу.
Кто, кто стучится к нам в надгробную дверь,
заходи, братан, сто грамм тебе накачу.

Если дело какое ко мне - не стесняйся, скажи,
не можешь без мата, валяй, хоть в три этажа.
Но кто считает нам словесные этажи,
разве что ангел-хулитель, над нами кружа.

Заходи, садись, будем старые песни петь
о подневольной, каторжной, неподъемной Руси..
Ох, земля-хозяйка, как долго ты будешь терпеть,
видно мы - твой крест, взяла его - так неси.

***
Зачем злые дела вокруг помысла злого?
Зачем толпятся слова у подножия Слова?
Зачем пути окольные, когда есть прямые пути?
Отвернись к стене, сосчитай до пяти.

а потом иди искать и не ты виною ,
если кто-то не спрятался за кустом, за стеною,
за ложью жизни, за кафедрой, за алтарем,
за древней надписью, стерлась, не разберем.

Иди искать - не сыщешь, лучше стой неподвижен,
словно маленький мальчик - молчи, пристыжен.
Смысл сокрытый сам выберется на свет,
а потом - уйдет и никто не посмотрит вслед.

И мы не узнаем, зачем инструменты хору,
для чего укрепленный город готическому собору,
зачем нам все, что окружает, дыханье теснит,
печаль не развеет и смысла не прояснит.

***

Мама, мы все умрем? Это случится не скоро.
Хорошо сидеть в саду дотемна.
Ежик топочет в зарослях вдоль забора.
Подымаясь, бледнеет, сжимается раскрасневшаяся Луна.

Дождевая вода застоялась в кадке.
Распускается ароматный ночной табак.
Мама, мы все умрем? Да, но сейчас все в порядке.
Мама, мы все умрем? Да, но не знаем как.

***
Памяти нет о прошлом,
в том числе и великом,
зато есть память о пошлом,
совершенно безликом.

Есть звуки воя и лая.
Ходят парой сходство и скотство.
Похоть морщится, осуществляя
расширенное воспроизводство.

Какие в машрутке лица!
Какие по радио шутки!
Хочется удавиться
тут же, прямо в маршрутке.

***

Покидая деревню, заколачивали окна и двери -
крест-накрест от вора и от исчадий злобы.
От вора крест не защита, а лесные духи и звери
обходят эти места стороною, чтобы

не тревожить воспоминаний, которых всегда - навалом
в опустевших жилищах, выстуженных безлюдьем.
И ангелы здесь не подпевают доброгласным кимвалам,
трубам и древним десятиструнным орудьям.

Не звучит лихая гармонь, умолкли девичьи хоры,
даже в яркий полдень - сумрак в проемах оконных.
А если сюда иногда забредают воры,
то только те, кто толк понимает в иконах.

Город выел деревню, не насытив утробы.
Вот и к последней избе на "Жигулях" подкатили
и увезли стариков доживать в городские хрущобы,
и даже окна за собою не заколотили...

***

Эффектные взрывы заполняют экран на всю ширину.
Террористы смотрят телик и говорят: ну и ну!
Это наш план на ближайшие триста лет.
А вы говорили - карабин, пистолет!
Вот еще один билдинг, вот мишень так мишень,
каждый кадр - задача на каждый день.

Вот прорвало плотину. Вот - пылает аэродром.
Вот жертва пылает страстью - это Стокгольмский синдром.
Это - товарищ Мао. Это - товарищ Че,
Это товарищ Бен Ладен с базукою на плече.

Это комрад Антониони, фильма "Забриски Пойнт"
Девка взрывает взглядом - не похоже на понт.
Нужны только ненависть и пристальный яростный взгляд -
мысли о мести планету испепелят.

И на цветущий луг выйдет угрюмый боец
и просветлеет, и просияет, и скажет: Ну, наконец!
Мы наш, мы новый построим, наш час уже недалек!
И тут ему всадит пулю сидящий в кустах стрелок.


***
Трудно быть почтенным жителем в маленьком городке,
где даже мелких дворняжек выводят на поводке,
где помнят, как звали прадеда умалишенной соседки,
где слышно, как рыбы песни поют в реке,
а на погосте спорят почившие предки.

Прошедшее время - для больших городов.
Строительство прошлого стоит немалых трудов.
Разумнее все оставлять во времени настоящем.
Выйдем на площадь, пройдем вдоль торговых рядов:
что увидим - купим, а что не купим - растащим.

Вся твоя подноготная известна до мелочей,
до количества денег на счете, до связки ключей,
висящей на ржавом гвозде с полотенцем рядом.
Листает книгу скучной жизни всевидящий Книгочей,
скользя вдоль строки помутившимся взглядом.

Это длинный список - все знаем наперечет:
молодым - дорога, старцам, конечно, почет,
жизнь состоит из дел несвершенных и непочатых.
И Читающий Книгу имя свое прочтет
первым в списке замеченных опечаток.

***
В город на рынок понуро идут погорельцы
продавать красного петуха:
выщипан хвост, обуглено тельце,
встряхнешь, и посыплется из птицы труха.

Горожане бросают ломаный грош на щербленое блюдце.
Вроде бы сторговались, уносят птицу, и вот,
погорельцы, выйдя из города, оглянутся и посмеются,
увидев охваченный заревом небосвод.

***
как нам сладить с этою державой
муторной равнинною шершавой
реками деленной на пласты
с войнами и их посмертной славой
с ломтиками древней бересты

что насквозь покрыты письменами
как державе этой сладить с нами
что пришли сюда из-за реки
то ли Ахеронта то ли Леты
большей частью в черное одеты
взрослых нет младенцы старики

праведники псалмопевцы или
маги чародеи окропили
кровью эти странные поля
и леса поднялись загустели
гнулись ветви кроны шелестели
плотною листвою шевеля

как нам сладить с небом облаками
разве что закрыть глаза руками
чтоб слезами не смущать детей
пусть себе играют беззаботно
ведь существование бесплотно
чем оно незримей тем святей


***
Подводный мир, подземный ад пещер,
вершины гор, созвучья горних сфер,
тропинки на неведомых планетах,
уборка урожая при Советах,
охрана государственных границ,
урчанье танков, грохот колесниц,
стрела в ступне товарища Ахилла,
троянский конь, Аскольдова могила,
фуражка, пряжка, ранец за спиной -
вот вам и жизнь. И не было иной.

Соседка в белом фартуке за партой
казалась то Изидой, то Астартой,
любой из перечисленных богинь.
В тебе был Ян, а в ней таился Инь.

Два яблока и бутерброд в газете,
битлы на пленке, позже на кассете,
как сладко нам воспоминанья те
отыскивать в последней пустоте....

***

мы очнемся на свалке истории мировой
это нечто вроде площадки детсадовской игровой
или песочницы дворовой

обломки цивилизации механизмы чугун бетон
увитый колючей проволокой лес античных колонн
под забором укрывшись проклятьем спит непробудно закон

здесь можно собрать конструкцию из фрагментов разных эпох.
можно вечно бросать о кирпичную стену горох
здесь можно длить бесконечно последний вздох

здесь где ни копни - везде золотое дно
скажете ужас и мрак беспросветный но
все это довольно ярко освещено

***
Черна гора среди лазурных вод,
морские дали переходит вброд.
кораблики плывут туда-сюда,
все больше - рыболовные суда,

хоть бы один военный катер, но
в последнюю войну пошли на дно
эсминцы, минонсцы, крейсера
с командами и криками "Ура!"

надводный флот теперь уже не тот,
надводный флот теперь подводный флот.
Теченье треплет флаг чужой страны,
матросы вверх глядят из глубины.

Над ними дружно плавает макрель.
Русалка дует в нежную свирель.
А над водою высится гора -
еще чернее, чем была вчера.

***
Голова пилота напоминает голову насекомого -
кожаный шлем и очки весьма способствуют этому.

Ожидается мертвая петля.
Пестрая толпа наблюдает - бинокли и лорнеты
обращены к небу.
Он похож на птицу - восхищенно шепчет Лиза, -
не правда ли, Артур?
Птица не станет кувыркаться в воздухе без важных причин -
отвечает Артур, - например, если охотник всадит в нее
заряд дроби. И, приложив к плечу воображаемое ружье,
Артур направляет его на самолет
и нажимает на воображаемый курок.

И - о чудо - самолет входит в штопор и разбивается
под возгласы ужаса и, что греха таить - восхищения.

Вы злой - говорит Лиза Артуру, - вы злой, противный колдун! -
и шлепает его веером по губам.

Все это для Вас и только для Вас, - говорит Артур, -
целуя ее руку в кружевной перчатке, а затем касается губами
обнаженного плеча, и Лиза
не отшатывается и не отнимает руки.

***
Чем дальше в лес, тем больше прав
у жителя лесного.
Чем дальше в луг, тем больше трав,
и ягод тоже много
Чем глубже в грех, тем слаще власть
без меры и без смены.
Чем слаще власть - тем шире пасть
расплавленной геенны.
Чем строже пост, тем дух мясной
влечет анахорета.
А в чаще ходит зверь лесной
и щиплет зелень лета.

***

Война к войне, как деньги к деньгам,
как беда к беде, как враги к врагам,
наживешь одного , второй тут как тут,
и страхи, как в поле бурьян, цветут -
цвет любимых глаз, васильковый цвет,
даром что не выполот, а воспет.

Чем больше в почве осколков, тем
больше в фильмах военных тем,
тем чаще кричит пиф-паф пацаны,
сроду не нюхавшие войны -
нюхать нужно клей, повезет-кокаин,
а повяжут - не страшно, не ты один.

Пуля дура, а штык - остер,
пионеры бросают гранаты в костер.
Вот рванет сейчас - искры из глаз,
до призыва на службу - уволен в запас.
Не хватило на нас рукопашных атак:
в чистом поле растут конопля и мак.

Пузырится в жилах газ-ураган.
На горе - ольха, за горой Афган,
за горой БТР - всем ребятам пример.
Сапоги на тебе сорок пятый размер.
Сладко мирное время - деньки к денькам,
но война к войне, как деньги - к деньгам.

Двойник

Четверть века ходил у Правителя в двойниках:
посещал заводы и фабрики, возлагал к обелискам венки.
Но Правитель умер, и дальше уже - никак.
Отставка без пенсии - прощайте, златые деньки.

Конечно, могли бы убить для порядка, но
Преемник был не слишком жесток и не слишком хитер.
Сначала двойник мечтал, что будут снимать в кино.
В конце концов двойник - он тот же актер.

Но покойный Правитель был скучен - при нем воцарился мир,
И голод ни разу не случился при нем.
Народ при нем обленился, народ накапливал жир,
а в фильмах необходимо, чтобы сердце горело огнем.

Двойник устроился призраком, завернутым в простыню,
в отеле три звездочки, как дешевый коньяк.
Явление призрака в номер указывалось в меню.
Но постояльцы скупились и робели - а вдруг - маньяк?

Он ходил по горсаду в мундире с копиями орденов.
С ним рядом снимались. И это давало доход,
как говорится, достаточный для поддержанья штанов,
особо, когда приходил туристический пароход.

Затем он стал появляться в праздник на фоне знамен,
именуя себя Правителем. Он наглел с каждым днем.
Тут он был арестован, судим и приговорен
к пластической операции. И больше ни слова о нем.

***
до нашей эры маленький кинотеатр
беги олененок бэмби по мультфильму из кадра в кадр
грызи семечки мальчик радуйся уолт дисней
жизнь закончится но мультфильм не закончится вместе с ней

на углу дерибасовской жукова не маршал а адмирал
кинотеатр хроника медленно умирал
стал одним магазином потом притворился другим
сначала дешевым потом фирменным дорогим

где пол из сосновых досок и фанерных стульев ряды
утренний сеанс для прогульщиков не бреющих бороды
где лозунги над экраном где гипсовый ленин в углу
где скорлупки от семечек горкою на полу

туда и дорога и облако пыли когда открывали дверь
в облаке света редко увидишь теперь
мир был отвратителен но юность была свежа
олененок бэмби на тонких ножках стоял дрожа



***
И облака будут мыслить, и камни - заговорят,
и мелкие птицы мудростью всех людей превзойдут.
И воспоют деревья, и кустарники - все подряд,
и утро настанет, и звезды на землю падут.

И люди будут томиться, но не дождутся Суда.
Казнь смертная отменена. Довольно вечной тюрьмы!
И страхи людские будут сбиваться в стада,
покрывая луга и праздничные холмы.

***

Дождь прошел. Себе на беду по дорожкам ползут улитки.
И приблудившийся черный кот
по традиции провожает меня до калитки,
а потом у калитки сидит и ждет.

Дождавшись, мяукает, и бежит на дачный участок,
оглядывается, чтобы я не сбился с пути.
Что-то особое есть в этих хвостатых-ушастых.
Чего в двуногих-бесхвостых искать - не найти.

Что-то есть в этом небе, кроме звезд и луны однобокой,
кроме ангелов и архангелов , охраняюших Божество.
Что-то есть в этой бездне, слишком глубокой,
чтобы с нею почувствовать единение и родство.

Ты глядишься в нее, а она в тебя, как сказал философ.
Но взгляды не пересекаются и не встречаются никогда.
Сидишь и читаешь стихи, что растут из отбросов,
не ведая, как утверждается, ни совести, ни стыда.

**

Белый след за кормой двоится под острым углом.
Океан застывает и становится мутным стеклом.
В нем соцветия рыб как муравьи в янтаре.
Все почти как живое, но вечное. В каменном календаре
только одна страница, закрученная в спираль.
Статуя капитана смотрит в незримую даль.

Восковые фигуры пассажиров не знают забот.
Стоят, чаще парами, йо-хо-хо, все равно - за борт.
Мальчишке мерещится черный флаг - череп и две кости.
Манекен девицы в каюте беззвучно шепчет: пусти.
Но некого, некому, некуда отпускать
Прикручена к полу каюты расстеленная кровать.

Декорация города, стоящего на холмах.
Одинокой чайки холодный замерший взмах.
Мимика, жест, походка - значение этих слов
теряется в хитросплетениях никогда не виданных снов.
Если вдруг поверить книгам священным , то
в мире есть и жизнь, и движение. Но в это не верит никто.

***
Вот и все. Вот и дожили мы до поры той,
когда исчезают остатки размеренной летней лени.
Вечером посетительницы еще сидят на открытой
веранде, но просят пледы и накрывают колени.

А коленки круглы и юбки, чем ноги длинней, тем короче,
и волосы завитые свободно спадают на плечи.
И странно, что скоро потянутся осенние ночи,
и вырубят свет и зажгут дешевые свечи.

И будут нагар с фитиля снимать ножиком перочинным,
сожалея о выброшенной керосиновой лампе.
Но при свете свечи как-то легче любоваться шкафом старинным
и березовой рощей на советском эстампе.

А ночью в щели лезет осенний холод.
И непонятные сны будут часами тянуться.
И значит, скоро пора перебираться в город,
или - в иные края, чтобы сюда не вернуться.

***
Прямая дорога, оказалось, - идет по кольцу:
от Владимира до Владимира наматываем круги.
Мы, жужжа, разносим ужас, как пчелы разносят пыльцу,
или мухи - заразу, Господи, помоги!

Хоть бы кто прихлопнул, но мы продолжаем полет.
Хоть бы кто прикрикнул, но вокруг гробовая тишь.
Остается биться горохом об стенку, рыбой - об лед,
Ты все равно не слышишь, но и не слыша - простишь.

Август

Созревающий виноград. Треснувшая стена.
Кошка носит в зубах какую-то птицу. В эти минуты она
не выглядит симпатичной. И лучше бы ей
быть от тебя подальше в течение нескольких дней.

Треснувшая стена. Созревающий виноград.
Новостройки в границах деревянных оград.
Новые этажи. Веранды и гаражи.
Каждый делает все, что хочет - слова ему не скажи.

Море где-то рядом. И думаешь каждый день:
к вечеру нужно выбраться. Но - недосуг или лень.
Плохое, мутное зрение превращает пейзаж
в картину импрессиониста. Карикатурный типаж

развалился в шезлонге. Да и шезлонг вот-вот
развалится. Автомобиль "Москвич", разинув капот,
стоит на вечном приколе. Отдыхай, старина.
Созревающий виноград. Треснувшая стена.

***
Власть тьмы и та сегодня блуждает впотьмах.
Толпы валят в продмаг - у всех смятенье в умах.
Был мотив эстрадный, стал попсовый, затем - блатной.
Был язык родной, стал вроде как неродной.
Был город, который я видел во сне, а нынче - стыдно сказать.
Ни другу в лицо заехать, ни подружке письмо написать.

Я тоже был парнем, мяч во дворе гонял,
монеты на марки, марки на этикетки менял.
Сидел за партой в стороны разведя локотки,
марал по прописям тонкие, в косую линейку листки.
С маской и трубкой нырял у прибрежных скал,
и - черт его знает - что я под водой искал.

Почитал бы книжку,сынок, не будь темнотой!
Отошла бы ты, мама, в сторону, мама, не будь тошнотой!
Тошнота с темнотой живут на нулевом этаже.
Сыночку за шестьдесят, маме под сотню уже -
а все на ногах, при глазах и крепка, как встарь.
И все тошнит - сынок, не будь темнотой, почитай букварь.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney