СООБЩЕСТВО
СПИСОК АВТОРОВАлексей Порвин
Jedem
03-11-2009
***
След подручный, подладонный
от всклокоченных полос,
проходящих, как всё иное,
только дальше и больней,
ты – не ты, когда двужильный
остов, въевшийся в тебя,
остаётся каким-то словом –
и ничем другим уже.
Эти перистые взмахи
перепутаны вверху,
значит, ветреная погода
ускоряет синеву:
несгибаемая малость
от всего не заболит,
но от этой огромной части –
ноет, ноет, но пройдёт.
***
Покинула твёрдую ёмкость,
болтавшую день-деньской
о правильной жидкости света,
не ставшей на вкус тоской;
покинув, к молчащему цвету,
залившему соловья,
(без взбалтыванья и прогрева)
земля прилита твоя.
И прочие – взвихрены смеси
от взмаха, что стал петлёй;
соловушку освободи-ка,
прилипчивый душный слой;
сотрись в порошок изначальный,
не ведавший блеск воды,
чтоб кисть не макалась, а только
шуршала в руках беды.
***
В движениях не ошибаясь,
в себе неточная пчела
затылком точечным подвинет
исход, гудящий на меня.
Затылком сдвинет прямо в небо
растущие до слуха рвы,
и тишиной слегка присыпет
родное небо головы.
Всё разровняет, как полоски
на приблизительных телах
своих собратьев, знать спешащих,
кого на что переменить.
Кого на что, меня – на складки
в углу спасительного рта:
пчела, до солнца улыбайся –
твоя прекрасна голова.
***
На пробной твоей изнанке
засевая жасминовый кислород,
заоконная зелень за ним наблюдает –
слёзным ли в зрении расцветёт?
На плотском твоём покрове
забывая стучащую в окна тень,
спохватившись, на сердце вечернее смотрит –
кровным нальётся ли зрелый день?
Роднее всей слёзной соли –
заходящее солнце и блеск стекла,
но они не следят за тобой, как за почвой,
и не рыхлят, как могла бы мгла,
они не следят, но знают:
белизна в твоём зрении – не вопрос,
и слеза породнилась со днём уходящим
прежде, чем он в небесах пророс.
***
Вновь оставляя на плоти света
плотный сумеречный синяк,
галечная перекатность лижет
нёба замершую волну -
как дотянулась своим шипящим,
трущим воду до тёмных дыр?
Так дотянулась, что настоящим
показался июльский мир:
линия берега привозная
не сгодилась заночевать;
море её забирает снова,
пряча в шелесте твёрдый дар.
Берег не хочет идти под воду,
тронув ртовый и гулкий вкус:
звук, полюбившийся звуку, знает,
что волна подождёт пока.
***
От влаги громкой, грозовой
пружины часовые отмякли,
разжали тиканье – оно
упало в щели, полные пакли.
И там забылось, надышав
на два вершка иного исхода,
а не того, что прежде жил
в полу, не знавшем ход кислорода.
В груди растущей духотой
пружинная нетвёрдость коснулась
окна, чей тихий силуэт
изжил под вечер тени сутулость.
Всё распрямилось, услыхав
как в часовых натруженных недрах
зашевелился ключ, забрав
оставшееся время у ветра.
***
В плоти вьюжит, не выходи
из натопленного угла,
но в смолистый тёс погляди –
плачет, зная, что он – зола.
Мы на совесть строили дом –
и с задором, и без гвоздя,
но слежались брёвна на том,
что задверный кошмар пройдя,
всё стучит, стучит, и войти
хочет, чуя запястный стон,
не догнавший нас на пути
(этот путь до тепла пройдён).
Стенам снится уголь, они
мелко вздрагивая, зовут,
и не вспомнят, что – не одни
то, что будет, узнали тут.
JEDEM*
Чудесней эдемских слив
под кожицей полунамёка
кислит неотвязный перелив
(под утро – совсем немного).
И косточки в перекат
пускаются, заслышав плоти
смолкание: мякотный разлад
(звучащий и в женском роде)
во рту не находит сна.
Но прежде – меркнущий полсвета
для спящих становится – стена
(под утро – огромно это).
За этой, смотри, стеной
какие сливы наполняют
себя предрешенностью иной:
не той, о которой знают.
*каждому (нем.)
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney