РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Галина Крук

Наша осень с маленькими деревьями

10-11-2009 : редактор - Анастасия Афанасьева





НАША ОСЕНЬ С МАЛЕНЬКИМИ ДЕРЕВЬЯМИ

                                    Высокому дереву Грицька Чубая

так начинается наша осень
                              с маленькими деревьями
литература желтеет быстрее, чем листья
некоторые даже считают,
                                 что она уже дозрела
до разумного, доброго и вечного,
                     до понимания человеческой сути,
приблизилась к горизонту надежд
                              среднего украинца,
где перепадает полкнижки на душу населения,
                      да и те – еще советские сберегательные.
чем закончится наша осень
                              с маленькими деревьями,
если за ними не видно леса?
если писатель – это только человек,
                               дошедший до ручки,
это только человек, дошедший до ручки,
это только человек?

СИЛЬВИИ ПЛАТТ

о, Сильвия, поставил на меня силок
на ситцевых полях в меленькую клетку

да, поставил на меня силок,
на льняных полях в рубчик

хочет меня поймать
окольцевать, о Сильвия, хочет
на хлопковых полях, мягких как забвение,

обозначить меня, внести меня в какой-то реестр,
как вымирающий вид, Сильвия

привязать меня за двоих-троих детей, как за ногу,
чтобы я не могла никогда бросить его, а только:

- полоть эти поля в клетку,

- орошать потом эти поля в рубчик,

- обессилевать и седеть
на этих хлопковых полях, мягких, как забвение

о, Сильвия, почему женщина должна платить за свободу
дороже, чем Америка?

ЗАИГРЫВАНИЯ СО СМЕРТЬЮ ИНТЕБОРГ БАХМАН

редко какой поезд приходит прежде времени
редко какой огонь останавливается на полпути
она тормошит смерть как запертую дверь,
                               надеясь на открытие,
а смерть заперлась с той стороны, как возлюбленный с другой
и изменяет ей,
         каждый раз цинично ей изменяет
она ждет, нетерпеливо выстукивая пальцами
         на клавиатуре печатной машинки
свою жизнь – чрезмерно затянувшуюся любовную прелюдию
клавиши выстреливают холостыми,
застревая в щелях между словами
и предметами, не слишком плотно к ним прилегающими
что поделаешь – ни на одной клавиатуре
не хватит букв,
          чтобы оправдать ее, смерти, неверность
этот ее запоздалый приход,
                                 это ее слащавое подлизывание
когда языками огня она виновато целует постаревшие руки...
Ингеборг, позволь ей,
                           позволь еще раз себя соблазнить...

ПАМЯТИ ФИЛОЛОГА

Изменяет ему память –
наверняка, с кем-то из первых храбрых
(скажем, Василием Чумаком,
                            расстрелянным в восемнадцать)
а может, с каким-то прекрасным двадцатилетним
(из Варшавской Праги, как Марек Гласко)
или, упаси боже, с одним из тех, проклятых поэтов,
неясной ориентации и непонятных душевных порывов
(как Верлен, Рембо и еще несколько других –
                              их обычно изучают на третьем курсе)
память ему изменяет,
пока он ходит по всем кругам ада Данте,
пока сидит над женой Джона Донна в лихорадке,
пока он старается вывести в люди
                              всех малолетних детей Роберта Бернса,
она находит себе в то время другого –
первого встречного Дон Жуана,
                               маркиза де Сада или Захер Мазоха
как последняя шлюха,
                           у которой не осталось ничего святого,
ни Шиллера за душой, ни последнего Перса Биши Шелли...
но мир не без добрых людей,
                   которые всегда переживают за ближних,
хотят открыть им глаза, сочувственно спрашивают:
что у вас, дорогой, с этой, как его, памятью -
а что у него с этой, как ее, памятью –
                                                уже почти ничего общего,
ничего такого, о чем вообще стоит вспоминать

ВАРШАВСКИЕ ВИГИЛИИ

Бетховен в спортивном зале крутит педали своего клавесина
музыка в колесе walkmana наматывает мертвые петли
на остановке под супермаркетом
                                        толпа ожидает рождения сына
меньшинство – больше доверяет новостям с биржи
реклама: скупой платит дважды, а щедрый – постоянно
бородатый бог на бигбордах уподобляется коммунисту
                            или колумнисту бульварной прессы:
жаждущих накормить, слепых напоить –
                                           предпраздничная распродажа
вечерние газеты всегда мягче:
«опросы в школах доказывают,
          что Мерри Кристмас популярнее Мэри Поппинс».
«xx-fails: ученые ломают голову над прибором
                                                для вправления мозгов»
«куда попадают души самоубийц: мнение экспертов»,
Из всего можно доверять только
                     фотографиям новорожденных
                                                         и спискам умерших
диджей подпольной радиостанции произносит нагорную проповедь
говорит: любовь к ближнему,
                   хотя временами она и похожа на извращение,
это такой себе бонус-трек на твоем любимом диске,
который ничего ни им, ни тебе не стоит,
                                                      а все ж – приятно

                              перевод с украинского Анастасии Афанасьевой
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney