РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВЗвательный падеж
Михаил Хабурдин
01-12-2016 : редактор - Женя Риц
***
Расти дольше,
но оставайся.
Видишь:
возраст взлетел на воздух.
Я продырявил татуировки
и выдавил скандинавские воды.
На тебе нет костей,
ты лелеяла нас недолго
в ожидании горя.
Горлом стучится ответ,
выдувая нас,
зыбкие пальцы поминая песком.
Спит ватерлиния солнца.
Взгляд, свивающийся кольцом,
обречённо высматривает расставания.
БАШНЯ СКОРОСТИ
легкие двусмысленные люди
остались ночевать
в полусонной башне
один – принёс полстакана немоты,
другой – отказался подглядывать в дверь.
Они ели холсты,
заворачивались в этажи,
забегая вперёд.
В окнах помалкивали дверные глазки,
направленные на ответ.
Шерсть кишела в ладонях,
превращаясь в карманы,
в скомканное ощущение слепоты ног.
и тогда лёгкие люди захотели лететь
1.
На первом каждом было написано:
«кратчайший сторож летит со спины,
ему страшно
создавать председателя,
чувствовать, что начинается день,
касаться указательным пальцем затылка башни,
забывать гвозди…».
Стены башни не пошатнутся,
если рот зашить.
2.
На другом каждом было написано:
«предначерти взгляд,
чтобы остановить
смех невыносимый».
Икание водомерки,
трение водорослей –
всё стёрлось о двупалые мачты.
Нож, втыкаясь в гусиные перья,
заполняет ожидание
продолговатым унынием.
3.
На третьем этом было написано:
«кто поцеловал старость,
увёртываясь от нежных теней,
будет наносить известку на веки,
кутаться в простыни,
хоронить яблоко
у входа в подвал».
…………………………………..
Начиная разжигать огонь
над вершиной башни,
разглядывая глаза её,
Я одиноко грыз ноги,
вспоминая лица людей,
выброшенные из башни.
***
Вещий раз в год
я покупаю сосуды
и стригу дерево
бумага помята бумагой
Междоусобные взгляды
солёная ванна
синтетика на парусах
толстые женщины воюют за пуэрториканцев
кроличьи лапки (на Вые) боятся трамваев.
Палладий кипит под подушкой,
на полатях – слепое пятно:
наблюдает в углу прокажённый
за тем, как съедают отца.
*
Искал лицо у колодца,
отец позвал сам,
отвлекаясь,
подарив бронзовую зуботычину.
Набегая на воду,
я думал выдумывать псов
не кусайте за локоть кусты
твои горы мешают земле
плодородной рождаться.
На палатке трясутся цветы,
угрожая, карабкаясь метко
на раскачивающиеся мосты,
оставляя зазоры для ветра.
И подглядывают за мной:
ли́ца, отцы и цветы,
кто есть кто для меня
кто живой
ЛОТЕРЕЯ КАРЛА
Птицы без птиц –
куклы наглядного места,
Обмакнутые в кровь лунного света,
нравящиеся американским горкам.
Взлетим!
Наши глаза сцепились,
окуная в то́лпы дневное время.
Мне нравятся американские подвалы, горы!
Но я по-прежнему тяжелею,
утягивая губы вниз,
словно на них повисли слова,
но до ног – ещё далеко.
Они не смотрят в зубы кому.
Карл? Как? Я тебе ещё не назвал,
у тебя же длинные долгие волосы,
всё равно долгие длинные ногти,
приходящие ко мне через
приходящие ко мне через
Карл – это не ты?
Тебе нравится моя комната?
Она с темнотой, что уходит
через боковую дверь,
но кто в лифте?
Опять темнота? Мгла? Темень?
Ты лежишь на кровати, выигрывая себя,
оглядывая свой золотистый выигрыш.
Глядя вверх, не видя
знаки зодиака, окрашенные в удачу.
Кто смотрит в глаза, прибывая мрачно?
Он спросил: «есть ли вера в луну
у тех, кто влияет на тело холодного света?».
Карл, поспи, ты окружён головой
в гладком и беспросветном здесь.
Ноги стали поближе,
подбираясь к оконному дну.
Видимо, там ласточка как ошибка,
найденная мной, взглядом,
бьёт тебя головой об ужас стены,
становится кроликом кожи,
телом своего серебра.
Боже мой, это американские горки,
чертовское головокружение.
Но я по-прежнему тяжелею,
зубы слишком малы.
Карл, ты краткосрочен,
но волосы твои длинные долгие
гонятся за ногами, что ещё ближе ко мне…
Я настроился на тебя,
подошёл к телу Карла
и проткнул его палкой.
Тело стало медленно подниматься,
рассыпаясь на волосы,
распадаясь на ногти,
только птиц бесконечные судороги
стали подхватывать бывшего Карла,
проглатывать некоторые ловушки тела.
Чтобы не распугать птиц,
я прошептал:
«а знаете, ещё у него есть руки».
И протянул птицам свои ладони.
ПИСЬМО БЕЗ МЕНЯ
Здравствуй, Галина, я – путинист
и голосую крыльями:
фрагмент – ты, фрагмент – я.
Ты вчера плакала под баобабом газет
после ссоры на улице
Меня немного смывали в процессе кивания
а дежурные в трубочку посмеивались.
Как тяжело нам – сыропечатным в чертежах
и на аптечных конвейерах
сливаться в семенные сообщества
и выслушивать обещания старости.
Я вдыхаю запах от ногтей
чтобы вспомнить день-предохранитель
Как прозрачны мои намёки
до тошноты
до лакированных лиц
где картошка прорастает нужными людьми
а ты накрываешь ужин бутылкой.
Скука – это непререкаемый авторитет,
но если закроешь глаза телевизору,
то придется поздороваться
с однажды повешенным ковром,
растаять под кухонной люстрой,
выяснить,
что никакого тебя в телевизоре больше нет.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney