СООБЩЕСТВО

СПИСОК АВТОРОВ

Владислав Поляковский

Избранные стихи из книги "Русский космос"

24-01-2007





*Тексты частично опубликованы в антологии "Смена Палитр" (М.: Литературная премия "Дебют", 2007; стр. 143-151)


* * * *

Будь крестным отцом и заляг на матрас,
как уходил предпоследний матрос;
как Севастополь становился не наш.
Книга скрипит или льнет абажур –
прилипнуть к одной из мускулатур,
жвачкой, прибитой к полу, во рту.

Огни большого города на цепочки веди
с собой: не теряй, не продай, не роди.
А родишь, – передай.
Крестным отцом стань, художником сон.
Да святятся имя твое и резон,
и восточнославянские корни лесок.

Русским отцом будь и русская мать,
если приедут тебя обнимать,
слез не пускай, но воли давать.
Русским и сыном, и дочь от очей,
белые слезы пуская в ручей,
крестным отцом будь ее кирпичей.

В космосе белом не бойся ничто,
крестным отцом будь, сигналя восток,
пропади и вернись в песок.


Синкопа дождя на Тау Кита

ах куда нас привел сигнал
очевидно туда где китовый ус
и куда направляясь имели сталь
и решение глубже чем здесь моллюск

над тропинкой на бреющем лопнет звук
мотылек или что там ваяет блиц
и срываемый с древа медный фрукт
ослепителен дождем ребрист

или реки вертикальны как вазы и я ослеп
только нашему миру по нитке не влезть сюда
где качается небо и каждый шаг
в акваланге плывешь среди

я как девушка с ипанемы иду сквозь цвет
луноликих даров судьбы
столь нещадно прекрасных что нет и нет
их не взять не дотронуться вода


* * * *

отлей вершин белоголовых высь
в таблетки растворимого сна
небожитель смотрит вниз
на стол смотрит вниз
на вывеску будильника включена

снег разложенный по кадрам на столе
дождь на звукопленке островов
радиоэфир шепот телеснег
линию высоковольтных слов

небожитель радуется сотни слов


* * * *

немой у меня из глаз сыпется пыль
немая я предельно осторожен
меня покой ничейный потревожит

запутанный поспешностью стекла
немой выходит на перрон многоязыкий
его поспешный взгляд не видит снега

немая на балконе ждет винты
подводных лодок тронутся и земли
закружатся славянской каруселью

немые на траве гоняют мяч
он видим и невидим как их души
спешит за молоком за ранним грач

галчонок просыпается в тепле
немые смотрят на немые звезды
галчонок раздается говорить

ковер на стенках спит от изумленья
галчонок чик-чирик и на балкон
его обнимут приласкают греют

немая я прочел стремленья нот
ногами отпечататься в асфальте
немой я выиграл полушарье льва

галчонок это для тебя звенит трава
винты подводных лодок крутят землю
галчонок улыбайся ты жива

молчание будь выше глубины
где радио стремится стать асфальтом
дугой цукатов из пекарни глубины

где русский флаг и русский мяч покаты
трава как снег со спутника бела
чуть глубже чем немые ждут мгновенья

там десять девушек проездом в вене
трава живет в асфальте как в гнезде
галчонок улыбайся ты везде


Фабрика господнего крыла

1.
фабрика господнего крыла
бьется рваной дробью жизнь
раздвигается вширь
на звезды почти легла

Джон Леннон маркировка есть
3028 с производства снят
только адрес поменять
и замечательный весь


2.
как ущербная луна дочь восходит луной
из лачуги в месяц июнь
круг звезд смыкается голубой стеной

что за оторопь берет обсерватория дня
разомкнутая спираль
ущербная выходит из дома и видит роль

она в театре на лоне природы свет луны
лексикология ночного театра лунные дни
тридцать первое июня очи ясны

она выпускает очередь монолога из бледных рук
лунная дуэнья смотрит изгиб ее рук
луны в сетчатке стрекоз и в запястьях рук

лунная дочь вырывается с шумом звезд
мимо липких и грязных домов домовых колес
в голубой спасательный круг


ОБЛЕПИХОВЫЙ ЧАЙ (КОЛЫБЕЛЬНАЯ)

Ирине Максимовой




<....>

Течет туманами Июньская Дорога,
когда по ней шагает Ганс Христиан,
который мастак, баян, бурьян.

Которого сюртук пообвис и стерся,
который год подряд умерла Туве Янссон
(об этом пишут все лесные газеты).

Хрустя, завяли крошки на столе;
и в воздухе завял июньский клей.
Я сказку расскажу для дочки Ле.

Так все тревоги и несчастья
приносят прелести листу:
нет крошек больше, чем у власти
стоять и каменеть мосту.
Нет крошек меньше недодверья,
когда, обнявшись у дверей,
рассказчик ждет иные трели
и отключенья батарей.



———————

Рассказчик:

— Вот Он из леденелого окошка
ступает в тройку и по тишине
июньской ждет, чтоб чайник закипел —
плеснуть на радиатор и отважно
пуститься в путь, чтоб он успел, успел.

Царевна Эльза плачет у окна,
и Карло Гоцци плачет у окна:
им вовсе не досталось хэппи-энда
(меж тем, из космоса глобально все живое,
а значит, надо быть и мне туда).

Вот принц Иван преследует Дракона.
Спи, доченька, я сказку расскажу,
что Once upon a time у стадиона
принцесса Эльза на траве Лежу.

Лежит и ждет. И к ней приходит принц.
Он весь в себе, в отчаяньи, в породе,
и календарик на его груди
гудит о том, что был он пьян в дороге.

Они идут — куда глаза глядят.
Там джинсы-свитер-дым-и-сигареты,
глаза у них сиреневы, как звезды,
они идут и спят, идут и спят.

Царевна Эльза, доченька, — дриада,
а принц Иван, конечно, наш сосед.
Их тополь превознес, как водопады,
им жить и жить, меж радостей и бед.

Иван-да-Эльза: новый будет сад,
гербарий выпуклый и, как столетье, тихий.

Дочка:

— Ганс Христиан, успей, там мармелад,
так сказочно и чай из облепихи.

Там Царь Пьерро смеется у окна,
и братья Гримм смеются у окна,
и Принц Иван смеется у окна,
и отчего им всем еще не спится?

Рассказчик:

— Спи, девочка, я сказку расскажу.
Про то, как на какой-нибудь планете
коллегия участников охоты
и общество вечерних астронавтов
в сиреневом и пыльном крестоцвете
живут и ждут, когда ты к ним придешь.

Сжимай Иван-да-Эльзоньку в объятьях
у насыпи, где ходят поезда.
Там, может, Андерсен в тумане у окна
пьет бром и курит ледяную сигарету,
там часовщик сломался, и часы
его отремонтируют на башне,
вино из одуванчиков пьет кот,
и сапоги ему поют про Забайкалье.
Там на Алтае — лето круглый год,
и Андерсена мы туда еще не звали.

Он самый первый был, и водим хоровод:
мы столько ему сказок написали.

Андерсен:

— Я здесь один, как бы червонный туз,
как медь и жимолость, как олово и слово.
Своих поклаж дорожной скорби груз
с собой ношу, в планшете сказки ровно.
Меж Орионом, Лебедем и Мной
висит твое седьмое королевство,
где ты не спишь, из одуванчиков вино
глотает Брэдбери — забавное соседство.
Я тоже я, и Сент-Экзюпери,
я твой отец, волшебник и кудесник,
а ты — дриада, фея, бонпарри,
светлее сахара, добрей, чем добры вести.
В четвертом королевстве — листопад,
в пиарквадратной волости омела
на дубе расцвела и онемела,
и пчелы фиолетово жужжат.
В окне стекает тополиный пух,
он так похож на снег, что вхож в наличник.

Рассказчик:

— А хочешь, дочка, чаю и баю
и баюшки, и зацветает вишня.

———————

Рассказчик:

Откуда провели мы марафон
по черно-белым дням и при параде?
Вокзала Киевского слыша чуткий сон,
в места, куда захаживал прапрадед,
на фотографиях сплошные лопухи.
Станция Дачная и поле для картошки.
Пройдем и мы, шагами быв легки,
расставим двоеточия и точки.
Во мне есть Андерсен вечернего стекла,
принцесса Эльза спит в твоих ладонях.

Река Десна струится из угля.

Спи, девочка, граница на замке,
и все пажи перед тобой в поклоне.


* * * *

звездочетам музейная пыль
астронавтам звездная пыль
белы шляпы черны шляпы
шляпам цветная пыль

трансформатор прошлого века вниз
вихрь будущего вверх
к сеансам синих чужих атмосфер
ноль по кельвину дальше вниз

небо на пике иглы
в ушке угольном силы равны
равно равны нулю и милы
следуя прошедшему дню

завтрашнему потакая дню
выпекая крошку Ню
всех синих зеленых твоих и иных
всех всех на корню


* * * *

потребительское тепло
от начала до сценария серебро
и золото таллинский конус
упирается в твое ребро

готический мед на шею льет
варево гудящих эфирных частот
и по всем эфирам меридианам дня
феерия тебя хоровод меня.

космос бухгалтерской книги точна ночь и ноль
к чему баланс подводится белый нал
черный космос твой голос по всем частотам дня
вместе со мной меня.

а русские все время видят снег
и я все время дождь и тонкий как бы шелк
архитектурного молчания песок
и голоса задумчивый кусок

и звездной ночью, и при свете дня
говори со мной говори меня
не покину как себя, другого нет
звездотчетная болтовня


* * * *

ах рассыпчатый мучной
проживающий за стеной
мой спокойный уют младенец
кто отвар отварит семи палат
кто рисует корабль семи палитр
кто здесь будет засранец

и космический белый мир
кто взорвет и повергнет в шестую часть
бывшей суши и бывших шикарных сми
кто очнется и глаз засияет тотчас

кто гимназий вертеп возвиг туды
гдя я отроду пиво пить привык
и зачем не замечу его труды
и ни я ни они ни вы

если ты на другой половине дня
зауслышишь сухие мои слова
и черты вспоминая того меня
повернешься ко мне если быв права

если через отридевять этих гор
через семипалатинск восьми морей
попугай донесет этот разговор
бог заплачет и сделается добрей

и завидя в нас лишь стекляшку пыль
что стоит выше грани немой творим
я увижу что отроду мы слепы
и весенний четвертый безличный рим


Афишы театра Оранж

1.
раскаявшись заходит на партер
принцесса Оранж ждет скорей домой
его среди минутных атмосфер

минута ждет принцессу обрести
на подвиг дня на злобу дня прости
кафельный дым водоворот страстей

небо ждет принцесса не грусти


2.
декорация мраморной кошки панно
трагикомедия на два акта в роль
вживается немой белоглазый но
известковый шатер шире чем ноль

над головой и при свете дня
покойник встает с золотым лицом
ждет пока занавес на лицо
опустит маску меня

театр Оранж пульс галактики дрожь
биение жизнь в камнепадах рук
в ложи падет воробьиный дождь
в партере радиоактивный круг

герой проходит черничный путь
весь человеческий universe
через себя от чернильных пут
обнажая лунные профиль торс

человек выходится для игры
принцесса стоит игры под стол
человек идет с голубым лицом
каменными руками обняв миры

феерия лун афиша Оранж
театральная паства малиновую латынь
выпускает переводчик блицкриг карт-бланш
голубых и сладких русских вин


3.
последний из команчей в уссурийской тайге
воет прикладываясь губами к фольге
корчась в сиреневом пыльном овраге

над ним сириус смотрит желтым лицом
метрополия обречена быть плохим концом
кривым наконечником с обратным лицом

последний думает а если воткнуть копье
в голубую звезду и его острие
будет пульсировать в секунду сердце мое

сириус думает через голубой хитин
наверное он осетин


4.
Мандельштам на сцене аншлаг
гомеопатия растительных рифм
протекающая в овраг
умирающая вместе с ним

черемша окончаний пыль
черемуха устных стропил
яблочные столбы
звезда в потеках белил

космонавт доисторического дня
исполняет арию о желтой луне
о черных деревьях помимо меня
о белых деревьях мне


Письма советчика

1.
Это чайная медь мне закрыла глаза,
полетная форма закрыла глаза,
схема дождя закрыла глаза.


2.
но советчик секунды уволь сады
партитуры горят как асбестовый рай
потому что либретто промокло и ты
остаешься стоять как слепая гора

Слепая ты выточена из песка
Слепой криворукий как камень весы
ложится на плечи седьмая доска
и весла вместо стрелок идут часы

Советчик я знаю паршивый расклад
но тысячелетние пажити рифм
мигают и руки сгибают стократ
сильнее секунды и поводыри

поцелуй разведчик отражение дня
любовник минуты свивает кольцо
песком оседая и телом меня
покрыв слепое лицо


3.
закулисная жажда прожигает пол
советчик секунды шевелит губами
пересохшие ресницы вставляя в пол
шевеля песочными их ногами

секунда проходит по курсу угла
давление 4 g сонеты
Шекспира на стенах седьмая мгла
сжимает колени пульсацией лета

где зелень жажда уходила в рот
пока пол приближался к глазам и нёбу
убогий слушатель певчий крот
продлевал шотландскую негу

и вересковый мед из пальцев лил
луна чередованием пустот и тела
воплощала фабричный ил
пока ты его ощущать хотела


Звуковые открытки с Земли


1. Норвегия

норвежская пора приходит в дом
кто парадиз а кто дивертисмент
кто буквица горящая огнем
но вот глагол наденет имярек
как лодочка обычно пену рябь
и так останется до сентября
норвежский бог велел


2. Россия

но что за поступь слышится в висках
читает оглавление старик
с ножом в руках с огнем на рукавах
сибирский исчезая крик

знамением будь здание сизо
как крепость лунных жен и их ответ
как праздничный валет
ложится меж страниц плоским лицом

он исповедует броженый водород
нервную нить превыше всех похвал
сосредоточие похвал ядра провал
двоеточие урод


3. Греция

прокладывает путь по яблочку
но звук калитки праздичной
готов остановить стремленье

вот небо обескрыленное ниц
рождение меня под звуки роста
и у калитки галстук шерстяной

и я и яблочко самарского разлива
в котле сварилось будет Эвридикой
которая на блюдечко легла

а если взять Орфея на седьмом
положим этаже то будет в нем
играть литая флейта яблочка

и что найдет студент в его зрачке
и что погрязнет в жажде и в очке
воспоминание о белом яблочке


Земная ириска

1.
что ирис поет колыбельную
а ты пьешь горький чай
как семеро детишек величать

а ирис поет свой горький чай
циферблатом огня
бархатом волос у плеча

горький как русский космос
обратный как желание
или улетай в нью-йорк

а рис не отвертишься пудинг
рисовый русский пудинг
или улетай в нью-йорк

а здесь у нас you're a woman
невест-то невест-то много
или улетай в нью-йорк


2.
зачем ирис таким желтым цветет
как неуступчивый йод
срываясь со своих высот
как с неба русский песок

зачем блистает музыкой костер
как летний хоровод
зачем человек глухой ворот берет
и пыльный взор

оркестр ириса консерватория ночь
от города отойдя на пядь
отче точка скажи всегда
никогда-никогда дочь


Заповеди астронавта

1.
Угол воротника, густой дым.
Сиреневый, как Андромеда, желтый дым;
на станции небо укрой;

2.
что подумал, - сотри, как осколок с песка,
астролябии вытряхни, выведи из души
компас, вдохни облака;

3.
русское небо сложи в рулон,
вытащи руки из панталон,
глаза убери в газовый баллон;

4.
думай, вспоминай, молчи.
Спросят, – скажешь, не взыщи,
как ложатся на землю Мытищи,

когда приходит шум из пятых городских ворот,
и воротник с собой в воздух берет,
как спасательный водоворот,

и пальцы склеиваются, как песок,
в глазах наливается белой влагой песок,
сладкий, звонкий, белый песок.

И чеканка монеты, след на руке,
жизнь у основания рукава, -
пластиковый зеленый густой cricket.
Одушевленная голова.


Эпилог

Стороной обойдя эти губы русл,
поцелуй разведи, как тяжелый груз,
обойди по дороге русс.

Вот Звезда, завихрение, хочет петь,
или Пенье ее умирает на треть,
или пения остается Треть.

Дальше эта Треть переходит в век,
песок застывает, и Человек
выбирается из часов.

Часы распадаются в две Звезды.
Будет каждая петь, будет петь везде,
Человек будет слышать, пока есть стол,
за которым он сидит.

Только Ты, если чувствуешь, если Я,
будешь петь, как сиреневый хочет бог.
Я услышу, войду, повернусь, смеясь,
мимо русских лесов, дорог,

а Звезда остается, как тень воды,
у ног.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney