РАБОЧИЙ СТОЛ

СПИСОК АВТОРОВ

Андрей Костинский

Ух! Ом!

20-12-2016 : редактор - Женя Риц






А)Д О М

Шагни со мной скрытно, тихо
по лестнице, ведущей в а) д-
ом, где схоронено лихо
жизнь тому назад

в не б) О, в котором птицам
радостно оттого,
что небо им чаще снится,
чем из силков рывок

в) детство, что не уходит,
даже когда ушли
многие одногодки
мои,

в г) д) е) ё) ж) з) и) м у е т под крышей
в сене на чердаке
рядом с плюшевым мишкой –
лучше ведь, чем ни с кем?

Шагни, не оборачиваясь,
иначе исчезнет дом,
небо и рай чердачный –
птицем, скрышно, стихом…



ПОСЛЕ ДНИЕ СЧЕТА ГОРОАДА

На этаже
на «Э» та же
этаже-
рок укор-
изная
изная
на «Я»
дизайнерская задумка
и горе мусора
из вброшенных
крышек кастрюль,
сутулых стульев и утлых стольев,
словно из ульев –
пчёлами ненужные нетружные
части часов и эксекунд.

Подбери меня, Боже,
на дороге,
впьянь непонявшего жизнь.

Подбери меня, Махараль,
по буквам и нотам,
по цветам и эхам,
околлекционированным
око-лицыми
околицами гороада моего,
когда кричал я в небо ли,
вне боли
и вне ливневых,
орошающих мою орущую гортань, потоков.

А ещё
!не для запоминания, а для вскользь-нельзь-польз!
,
когда отвстречно
я сам от себя
по стаиванию заката полз,
спасая его докровливанием
из своих же свежевыжатых ран,
я всё же верил,
что после днего греха,
по следне-ледниковой Т-тропке
найду брошенную мне Всехвышним
паутинковую,
путниковую лестницу
из бесчисленных букв «Н» –
одна над другой –
уводящую больше не куда, а от.

А на междуэтажье
почтовый ящик
забит счетами
за неузнанные радости…


ПЯТНИДЦАТЬ

1


Кто вы, идущие откуда?
Вам м е с т о н е т у т.
О – дна, I – уда.
Отворить на з о -й стук?

2

М ы с л и к о в а н и е м вскрылив,
к неба окошку прильня,
над солночным грилем
п о м я н е м е н я.

3

Восково пламятся звёзды.
Из чрева ковчега лев-
I O Ф-антовый гвоздно
переп р/л а вляется влевь.

4

Но когда изнутри
до изнурительного ожидания
на семью три семью три
останА.В.лив. а-я сь и далее

5

прислушиваясь,
яВьюсь себе только.
НевиДАЛИ орущие – СНАружи.
Толокою, да не с толком.
Вход шире, да выход уже.

6

От Че До чь.
С Ы Н ь рождаемся внове.
Синь сквозит янтарём солнца.
Возвращается свет в слове-
невесомце.

7

Тапок т0пок вес и топок мечта.
Исхожено столько всего – но не найден
тот-перекрёсток и дорога-та,
которые нады каждый на день.

8

Надень на день похожую ночь.
Слитослитнослетно небо с морем.
И кажется, что луна дорожку на скотч
приклеила, ила примагнитив скорби.

9

«Дакни», затем «во́ткни» на мой вопрос. Намой ответ
из груды руды тысячи возмокных.
Знаешь, а я ведь уже давно-о-о-отпет,
и отпит каждым, и надо мною дактилем воткнут

10

перевходящий крест, пустивший корни голые,
осьминогом меня к себе подтягивая.
И когда крест будут вынимать для другоголя,
корни вытащат то, что от меныя остайнется.

11

Жалкое, сжёлтое жарко́е
листьев осени в дождливой сырости
надо мною плывёт в покое
илистом.

12

Когда меня не будет, то за меня доскажи
то, что я не успел.
На гребнях фатума – доска-жизнь
вылетела за круг перв' –

13

на круге втором меня переподхватят слепцы-кудели
плетёными руками,
рождённые моими недоделами –
я жил рывками.

14

Я жил рывками прочность проверял,
над отдыхом смеялся каждый раз.
И, будто верный родине гаял,
дым чужеродный отвергал костра.

15

…а за миг до рассвета небо – такое знакомое!
Такое небо только в твоих глазах…
Слова-деревца держатся в горле комьями…
Значит, я ещё не всё тебе сказал.


***

Возникновение возни.
Возницы во́зами возили.
Вожди вождались вожделенья.
Воскреснув,
воском воскричав,
восторг востока востократен!

Вне́мли, внеthемли вне́я.
Вероятию вероломно вереща.
Верви верескня веря.
Вран враг врал –
врат врабь
врадо
враз врань
вращал.


***
                  Г. Титову

Этот день ну точно выкраснобелкивается из дупла,
Такое себе дерево-циклоп –
чёрный дупла белок
и красный белка-зрачок.

Невыспавшийся день выпригивает на траву
и спрашивает: я живу?

И хвостом в полёте щекочет нос: «Зи-Зи-Зи».
И покусывает макушку-лоб.
«Ло» б было на конце у «Вес». Но
сегодня «на» узелковывает время зим.

Вес лодки омее ве:сел.
Мазайцы спасены, белки опасены.
Дойдя в счёте до отраженья нуля-восемь, –
дважды дупельно белки запасливы.

День, привет! Дет, привень! Чин-чин!
Выжыть? Ты жив и здрав!
Я рад за династии У (>I< a c) Мин
и за пол-учённый драйв.

В этот день на призыв: Будь готов!
воспрямляюсь духом и ухом.
И си/ни/чно/от/ветно «Всегда Титов!»
раздаётся и эхом, и Ух! Ом!


***

на часах без стрелок
застыло ожидание
когда же «когда же» случится?

ветер в окно скорее гость
он ищет «на круги своя»
и спрашивает: Не спится?

на кухонном столе
дежурят кофе
и чистый лист бумаги

а где-то за городом
разрывается вена
рассветной отваги

и хочется просто
встретить прохожего
поздороваться и закурить

но время распорото
расписано завтра
умершим чем-то
и кем-то внутри


***

Къ на землю лёгшей росе прикоснусь незарейно.
Горизонт проснулся – красная линза солнца.
От чизны Харуки до материзны Гейне
день идёт церемонией Посол – Царь.

Сор бонусом инка пропала в Оке.
Брёвна тешат самопотешные плотники,
ладят плот, днищем своим – плоть в реке,
чьей смягченьем и буквой обвязан безкэп-беспилотник.

И, влекомый занебьем, заземленье забвенья снимаю шляпно.
Сам себя похищаю. И земля не заметит взамен.
Бог играет в слова. Бог простит, коль не то где-то ляпну,
но на каждую ложь Его – безошибок безмен.

Ты услышишь меня.
И поймёшь.
Пусть и не унисонные.
Ветром станет – затихнет,
станет камнем – умрёт каждый звук...
Между мной и тобой – перекличка колодцевых стонов,
начиная от эха, которым тебя зову...


Из
умру в д о в а я

ночь плачет
вдовждевыми слезвами.
Умножается до нечета чет на́ чет.
Течь на течь.
Между нами – цунами.

Сереброшь
да золотопор.
Греет ветер себя
у костра.
А я больше не свой
с тех то пор,
когда услыхал «Пора!»

И пришпори лпл анету, и в даль
взгляд забросил до раснастроенья.
Солнце небу
на грудь – медаль.
Звёзды – в раенье да в роенье.

И опро́стован – спрут, струп, спурт, Пруст –
каждый след на асфальте вдовдждьливом.
Обезэфен подрядно хруст.
Вставить
н а д о/ы б ы курносым курсивом:

Идым от ечества на мсладо к оприяте. N.
Идым сопереходно в тыгыдым.
Предательство приравнено
к проклятве.
К воде прямляются наейные следы.

В каждом слове всегда живёт дефис.
У дивизий ангельских – девиз,
который можно сравнить
с ячеями
под звёзды
с между ними под лучи каналами.
Весты всегда меньше на сто, чем 0кейные (в)осты
накалами сопрозрачно алыми.


***

Изморщинясь, лицо походило на сетку-мишень,
в самом центре её – наконечник двукрылой стрелы
устремился вперёд, как трофейною мордой олень,
круп забыв по ту сторону им невидимой чёрствой стены.

А глаза эти жили – каждый только своею судьбой:
два колодца, один из которых луну отражал,
слепо солнцем светил одиноким колодец другой –
будто церковки, борющиеся за прихожан.

Смех осклабился биографией редких зубов;
пара губ горизонтом – повторение верха внизу;
то закрыты печатью, то будто бы решкой обол;
выпускали колечком, то змейкою перхотный звук.

А кадык – будто кто-то, промазав, в мишень не попал –
напряжённо торчал… Только понял – стрелял изнутри
тот, кто криком-киркой в вечномёрзлую корку стучал

в невозможной попытке пробиться туда, где вдали
и обещанный рай, и никем не обещанный ад
находились в одной предназначенной ранее точке.
Там жил змей необученный, цвёл неплодившийся сад,
на лице ещё не был отточен морщинистый почерк…


***

И жар и холод.
И высь и дно.
О дна. I уда.
Лист клёна, будто «о» к «но»,
к окну приставился – «при» Чуда.

Скользя лучами, стекает солнц – а
капля акапельно в марте.
Капель от Си стучит до Соль.
Весна висит на старте.

Окова. «К» и «В» падут.
«а» на конце – замОчно.
А я тогда ушёл по льду,
не пробуя на прочность.

И эмбрионно на УЗИ
луна полна над лункой.
Меж наших двух невместных зим
вместима вечность гулко.

И в ветра верное ушко
моё «прости» продето.
И колоколово «по ком?»
уходит от ответа.

Все междусловья – невпопад.
Все шатки междузвучья.
От «Тени – нет» и до «Да/ад»
путь горный не разучен.

И жар и холод.
Окова. Чудо.
В ушко что входит –
не от верблюда.

И ночи длятся.
И дни сгорают.
И сны ложатся
всё чаще скраю...


***

Я твой ямб. А ты – моя рифма гипердактилическая.
Когда захочешь, я м.б., пропущу вперёд одно или два слова.
Герда идёт по следу бегством разбросанных вдаль спичекКая.
С. Королева целует глаза ему снова, сноу.

В небе сломалась заслонка. Снег векодень спускается.
И оказалось, наверху резервуара снег – чёрный.
Королева в отчаянии. Она не хочет оставить Кая.
Ей нужно устранить поломку. Чёрный снег идёт, ворный.

Наши сны, скопленные междузимием, промокает белый снег.
Плохое из снов поднимается выше и снег чернеет в занебии.
С. Королева не может бросить Кая. Он безгрешен даже во сне.
И снег над ним – белый до нелепия.

А ей так нужно войти и остаться там – за сонными веками юноши.
И если даже и во сне он останется чист –
не вернуться к себе, в страну изыгольно-вьюжную,
где за мною одно-два слова…
Но для тебя остаётся недописанным белый лист…


БЕСКОНЕЧНОСТЬ

звуки умирали,
так, что чувствовалось,
как они отделялись друг от друга.
это было похоже
на льющуюся воду из крана,
который прикручивают понемножку,
и тогда струя переходит в докапывание.

любимая засыпала,
так, что от её сна исходило свечение,
и именно оно виделось в том конце туннеля,
которого нет.

ночь рождалась,
так, что луч каждой звезды-родинки
становился пуповиной,
соединяющей ночь со мной.

и где-то,
между звуками,
любимой и ночью
грохотал вагон,
мчащийся по рельсам
в соединённые
прошлое и будущее,
одно из которых перевёрнуто...
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney