СООБЩЕСТВО

СПИСОК АВТОРОВ

Рафаэль Левчин

ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ТЕКСТ и другие идиллии (IV)

01-06-2008





Идиллия девятая. Список.
(в соавторстве с АЛЕКСАНДРОМ ЧЕРНОВЫМ).

Конечно, сломанная нога – это не то, о чём можно мечтать, но в остальном, прекрасная маркиза... Первое время я был где-то доволен. Начитывался и отсыпался впрок, а ещё зафлиртовал с молоденькой медсестричкой в белейшем мини-халатике. Звали её Тамара, и у меня в голове постоянно крутилось бессмертное: «Санитарка, звать Тамарка...».
Однако надоело. Всё, не только флирт этот липовый. Окно всё время одно и то же, загаженный голубями подоконник. Во дворе прошёл человек в сером костюме и чёрной шляпе, руками в жёлтых перчаткаx пронёс два бежевых чемодана и скрылся. Беру книгу, читаю, ничего не понимаю. Оказывается, вверх ногами держу...
Доходил, словом. Но прежде чем окончательно дошёл, появился Баскетболист. Отчётливо помню момент его появления. Я как раз отвечал на вопрос соседа справа: «Который час?» (не всё равно ему!.. было без четверти пять...), когда распахнулись двери и в палату вошёл баскетбольного роста парень в накинутом на плечи белом халате, а за ним – чуть ли не весь персонал с главврачом во главе. Парень занял свободную койку слева от меня и негромко обратился к врачу: «Так я просил истории болезней...».
Надо было видеть, как они забегали! Через пять минут перед парнем лежала стопка папок, и он, ни на кого не обращая внимания, углубился в её изучение.
Прошло несколько дней, прежде чем мы познакомились и – в какой-то мере – подружились. Он в самом деле был одно время баскетболистом, играл за сборную университета, когда произошло событие, подробности которого он изложил мне гораздо позже, а в первый раз сказал уклончиво: «...такой странный случай...». Однако порядка ради приведу этот более поздний рассказ сейчас – как запомнилось:

«...Полгода назад один приятель устроил мне недельку в охотничьем домике: бревенчатые стены, шкуры – и никого! Утром встанешь, на лыжи, и небольшой марш-бросок... да...
И вот, в одно такое утро, я обнаружил, что за мной идёт человек. Я пошёл быстрее. Он тоже – и не отставал, хотя я был на лыжах, а он нет. Я остановился – остановился и он; двинулся снова – двинулся и он, постепенно приближаясь. Уже можно было, обернувшись, разглядеть детали: синий тренировочный костюм, какую-то дурацкую кепку на голове...
Я подпустил его совсем близко, резко повернулся и спросил в упор:
– Зачем вы идёте за мной?
Он обратил ко мне невыразительное бледное лицо и не ответил, только сморгнул.
– Убирайся! – гаркнул я.
Он опять промолчал.
Я сделал вид, что сейчас пойду дальше – и такое же движение сделал он.
«Ну, если не уйдёшь!..» – поднялось во мне.
Я сунул руку в карман, где не было абсолютно ничего, тут же выдернул и сделал вид, что бросаю в него чем-то, что у меня в руке. Хотя в руке ничего не было и быть не могло.
Но он упал. Попытался приподняться на локте и упал снова.
Я кинулся к нему, сбрасывая на ходу лыжи. Он ещё раз попытался приподняться, бессмысленно глядя на меня, и замычал. Не застонал, а вот как раз замычал. кепка свалилась с головы, в редких светлых волосах налип снег.
Потом он снова упал и больше не шевелился. Я попытался приподнять его. Он не дышал. И пульс не прощупывался. Он был мёртв.
Дальнейшее помню не очень хорошо. Кажется, я соорудил из лыж подобие санок, уложил его на них и побрёл к шоссе, ведущему в город, волоча мертвеца за собой.
Так прошло не знаю сколько часов. Я брёл, оборачивался, убеждался, что кошмар не рассеялся, и тащился дальше.
Наконец, мы оказались на улицах города. К этому времени я почему-то уже не тащил импровозированные санки, а толкал их перед собой. Дети невдалеке играли в снежки. Один мальчик обратил на меня внимание, подошёл и спросил полуутвердительно;
– Вам помочь надо?
Я отрицательно мотнул головой. Но мальчик мягко отстранил меня и легонько толкнул санки. Мертвец пошевелился и что-то как будто пробормотал. Мальчик наклонился над ним. И тогда мертвец, приподнявшись, с жалобным, мычащим стоном обнял мальчика...
Что было дальше, не помню. Кажется, я бросился бежать. Тут у меня какой-то провал в памяти...».

Он никому об этом не рассказывал, всё равно бы не поверили (а верю ли я сам, лучше не спрашивайте; хотя, надо сказать, в то время в печать уже начали просачиваться сведения о так называемых «дирвуплях» или «эмрах»); но вскоре после этого вдруг заметил в себе странное и даже страшное изменение: он стал предчувствовать будущее. Идя рядом с приятелем, вдруг ощущал, что у того сейчас заболит голова. И приятель мрачнел, смолкал и начинал неразборчиво жаловаться на головную боль. Но это что, а вот болезни, самоубийства, попадания под машины… Попробовал предупреждать – мало того, что не верили, обрывали: «Глупостей не говори!», так ещё и сердились, когда сбывалось: «Накаркал!». Видимо, люди не хотят знать будущее…
К счастью, в это время он наткнулся в журнале на одну гипотезу, которая кое-что поясняла. Время, по этой гипотезе, представляет собой как бы нить, лежащую не прямо, а прихотливыми изгибами и витками; и люди, обладающие повышенной чувствительностью, способны, находясь в местах соприкосновения витков, улавливать с одного витка происходящее в другом… Это слегка успокоило: не псих, не «дурной глаз», всего лишь провидец. Легче, однако, не стало. Вот представьте, каково это: встретиться с девушкой за чашкой кофе и вдруг понять, что скоро она отравится газом. А сама она об этом ещё не подозревает, и отговаривать бесполезно…
Под конец он уже был просто в кусках: бросил учёбу, на улицу не выходил, сидел дома и бормотал: «Не хочу, не хочу…» – как вдруг пришло решение. Нужно было избавиться от наваждения, принеся жертву. Именно это слово, и он ни минуты не сомневался. А вскоре стало ясно, и какую именно жертву…

Главврач ничуть не удивился, когда к нему пришёл посетитель и предложил: ампутируйте мне ногу с целью излечения таким образом двенадцати самых тяжёлых больных! – мало ли главврачу приходилось видеть психопатов и шарлатанов, порой в одном лице. Но не успел он рта открыть, как посетитель пристально посмотрел на него, спросил: «У вас изжога?» – и, достав из кармана заточенную отвёртку, полоснул себя по обыкновенной, в меру волосатой руке. И, глядя, как надрез расширяется и заполняется кровью, главврач вдруг ощутил, что изжога в самом деле прошла...

– ...Неужели вот так сразу и согласились? – в который раз переспрашивал я.
– Конечно, нет. Долго морочили голову, что я их типа гипнотизирую и чего-то там внушаю. А потом решили, что внушением тоже лечить можно. заставили подписать бумагу, что я, мол, добровольный участник эксперимента... Они вообще, по-моему, всего на свете боятся... Ладно, давай работать.
И мы снова склонились над списком – почему-то Баскетболист очень доверял моему мнению в этом ответственном деле... Странно, кстати, но имя его для меня как-то настолько не ассоциировалось с ним, что даже не удержалось в памяти, он так и остался для меня Баскетболистом...

– ...Вы, надеюсь, не думаете, – конфиденциально сказал мне главврач, – что мы ему действительно ногу отрежем? Просто сделаем надрез в присутствии тех, кто будет отобран. Для действительно верящих этого вполне достаточно. Такова природа лечения внушением, с древчейших времён, ещё от шаманов...
– От шаманов, значит? Постойте, а как же Уфимцева? Она же без сознания, как это на неё подействует?
– При чём тут Уфимцева? Вы что?! У неё множественные переломы позвоночника, трещина черепа, разрывы лёгких, не говоря уже о более мелких травмах. Такое внушением не излечивается. Строго говоря, то, что она до сих пор вообще жива, – чудо.
– Ага, значит, некоторые чудеса вы всё-таки признаёте?..

– Слушай, поговори с ним! – на одном дыхании убеждала меня Тамара. – Попроси его, пусть отца моего включит!
– А чем твой отец болен?
– Да ничем не болен, старенький просто очень! Сядет в кресло и засыпает. Мне его так жалко! Знал бы ты, какой он раньше был... Ну что тебе стоит?!

– ...Знаете, – сказал главврач, – надо бы иностранца одного включить. У него, правда, ничего особенного, сломанная нога, но, понимаете...

– ...Слушай, давай уж и тебя заодно включим! – предложил Баскетболист.
– Спасибо, но я-то ведь не иностранец...
Мы сидели на скамейке в больничном садике. Мои костыли лежали рядом ненавязчивыми свидетелями. Проходившие мимо врачи и ходячие больные бросали на нас любопытные взгляды, особенно на меня – уже было известно, что я влияю на составление списка.
– Слушай, – вдруг посерьёзнев, спросил Баскетболист, – что у тебя с Тамарой?
– Абсолютно ничего. Трёп обыкновенный.
– Понятно.
– Постой, постой... – я ошалело уставился на него. Ай да Тамарка! Сильна, подруга!
Он застенчиво улыбнулся:
– Понимаешь, она... ну, первый человек, про которого я ничего не предчувствую... ты не представляешь, как это здорово... И она верит мне. Никто ведь толком не верит, даже ты... И потом – мы как-то на многое одинаково смотрим...
– Духовное родство, короче говоря, – кивнул я. – Ну что ж, клёво. Благословляю вас, дети мои... Теперь так: я всё-таки считаю, что Уфимцеву надо включить обязательно.
– Нет уж! – Баскетболист, как всегда, завёлся с пол-оборота. – И не говори мне о ней! Это ж надо: выбросилась из окна при живом муже и ребёнке! Да я б таких без суда стрелял!..
– А если муж её ежедневно бил? Или девиц водил стаями?
– Ну так что? Забрала бы ребёнка и ушла, а не так вот...
– Нет, ты не прав. Она безнадёжна. Значит, нуждается в помощи больше всех. Давай, что ли, с мужем её поговорим. Через Тамару с ним свяжемся...

Муж Уфимцевой был похож на какого-то известного киноактёра, только всё время облизывал губы. Кое-что он смог нам рассказать, но этого было недостаточно. Оказалось, что его жена была в ранней юности очень замкнутой и одинокой девушкой, никогда ни с кем не встречалась и годам к двадцати трём решила, что не будет у неё никогда никого, ни мужа, ни детей... Размышления на эту тему довели её до того, что однажды она выхватила ребёнка из коляски около молочнок кухни, остановила такси и уехала. Через несколько минут до неё дошло, что кормить ребёнка ей нечем, что её родители... и так далее. А потом она представила, что сейчас творится с родителями ребёнка, и стала истерически умолять шофёра повернуть обратно. Как назло, ехали в таком месте, где поворот был запрещён, а тут ещё ребёнок проснулся и стал кричать... словом, когда они подкатили обратно к молочной кухне, радость родителей малыша была неописуема, её прямо-таки благодарили, а о каких-либо карательных мерах и речи не шло... Вот тогда-то они и познакомились – он был среди зрителей, так сказать. Ну, что ещё: встречались какое-то время, потом поженились. Свадьба была в порядке, в ресторане... Ребёнок вот, сейчас пока у её родителей... Да, выбросилась из окна с седьмого, оставив невразумительную записку на клочке газеты...
На просьбы показать записку ответил, что не сохранил, как-то не до того было. Чего-то он явно не договаривал...

Из-за моей возросшей популярности мне уже проходу не давали. Oсобенно часто приставал ко мне одноногий старец на костылях, в разодранной полосатой пижаме. Ему недоставало только попугая на плече, орущего: «Пиастры! Пиастры! Пиастры!».
Вот и в то утро он, цепко ухватившись за мой рукав, обрушивал на меня очередную эпопею:
– Сейчас-то на Подоле кой-какой порядок навели, а вот, помню, лет тридцать назад встретились двое, и один другому вдруг – рраз нож в грудь!..
– Вы это к чему? – изнывал я.
– Слушай дальше, поймёшь... так этот с ножом нагибается, берёт кирпич – и шарах того по балде! Тот падает, а этот, с ножом в груди...
Оттолкнув его, на нас налетела Тамара:
– Скорей! Бежим!..
– Куда? Что случилось?!
– Гадюка какая-то анонимку написала... запретили, представляешь?!. Ой, да бежим же скорей, он же может собой что-нибудь сотворить!..
Я запрыгал за ней; старец последовал за нами.
Во дворе, окружённый толпой, стоял Баскетболист с топором в руке. Судя по его поведению, он был совершенно пьян.
– Вы имеете на него влияние, пожалуйста, пожалуйста!.. – затеребил меня главврач, невесть как оказавшийся рядом. – Он же грозится сам себе ногу оттяпать! Только этого мне...
– Не подходи!! – рявкнул Баскетболист, увидев меня. Главврач за спиной пробормотал что-то по-латыни, прозвучавшее очень знакомо.
К счастью, я могу приземлиться на толчковую ногу. Я оттолкнулся, что было сил, прыгнул и повис на нём, стараясь вывернуть руку с топором; мы упали вместе. Он дохнул мне в лицо отчаянием и спиртом, но я не смог разобрать его слов, потому что на нас уже навалились, и кто-то так наступил на мою сломанную ногу, что у меня перед глазами всё пошло вразнос...
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah




πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney