ART-ZINE REFLECT


REFLECT... КУАДУСЕШЩТ # 21 ::: ОГЛАВЛЕНИЕ


Вадим ГРОЙСМАН. Стихи



aвтор визуальной работы - Elvina Zeltsman



Звезда

Звезда направила неверный голос твой,
Сюда сверкнула отовсюду.
Встань перед совестью, как лист перед травой,
Верни полученную ссуду.

Не стало города, и высохла река,
Ты сам осмеян и отвержен.
Встань перед будущим во всех твоих грехах,
В неподобающих одеждах.

В заветных рукописях нечего искать,
Нарушен синтаксис субботний,
Но ты не выброшен, и музыкою стать
Обязан скрежет твой зубовный.

Из тела стань листом и прочитай с листа
Завет с печалью и весельем.
Не вспышка и не облако – звезда
Остановилась над селеньем.


Пур*

Тебе мечталось на земле
Освободиться от оков,
Сидеть при свете и в тепле
Над фолиантами веков.

Но жребий твой студен и прост:
Иди, о счастье не жалей,
На драгоценный холод звезд,
На шелест высохших стеблей.

Недавно кончилась война.
В полях, которыми пройдешь,
Священный пепел с валуна
Доныне соскребает нож.

Здесь небо сдавливает грудь,
А воздух соткан из помех.
Иди, пока змеится путь, –
Смерть одинакова для всех.

Повсюду древние гробы,
Пустыня, камни и репей
И тайное письмо судьбы
На черных линиях степей.

*жребий (иврит)


Чужой

Стучатся новые века
В ворота города большого.
Быть может, им издалека
Припомнится судьба Чужого.
Никто не взял его, не спас
От надвигающейся тени,
Пока ходил он среди нас,
Как среди зданий и растений.

Конечной остановки нет,
Автобус едет, как улита.
Чужой глядит на яркий свет,
На белые от жара плиты.
Чем больше солнца впереди,
Чем круче линия подъема,
Тем легче выжать из груди
Слова без груза и объема.

Но всё труднее, всё больней
Копить неходкие товары,
На языке седых полей
Склонять пустыни и базары.
Глухие звуки говоря,
Устали губы различать их,
И половина словаря
Застыла в каменных печатях.

Приходит род из темноты
И в тьму земную возвратится.
Смертельный опыт немоты
В конце дороги пригодится,
Когда придется одному
Нести всю ношу человечью
И не поможет никому
Привычка прикрываться речью.

Мелькают знаки лет и зим,
Гудят приливы и отливы.
Толпятся звезды над Чужим,
Шумят чешуйками оливы.
Мы сохранили, что могли, –
Немые письма и портреты,
А в жаркой глубине земли
Все одинаково согреты.


Сон

Легко меняя страны и дома,
Мы видим в новом доме те же стены,
Когда на полках верные тома
Набиты всеми тайнами Вселенной.

Повсюду слезы мертвого спасут,
И люди в поле встретятся с богами,
И пастухи в пещеру принесут
Эдипа с перебитыми ногами.

И в Греции, где духи всех дорог
Участвуют в процессии совместной,
Родится на горе младенец-бог
От девушки и молнии небесной.

Покуда в свитках черных стариков
Узор Сказанья вяжется и рвется,
Вся глубь времен, вся ширь материков
Сюжетного взыскует первородства.

Мы видели светил круговорот,
И с нами на всемирном карнавале
Водили музы первый хоровод,
Платон и Данте с нами пировали.

В конце застолья скажем в унисон,
Что славно посидели и кутнули.
Мы крепко спим и видим чудный сон –
Еврейский сон о мировой культуре.

И сладкого не нарушая сна,
Крылом не задевая недотрогу,
Стоит над белым полем тишина
И тихий снег ложится на дорогу…


В пустыне

В океане вода солона. Как в пустыне. Не там и не тут
Вечно плавает рыбка одна в золотистой кольчуге,
В застекленном раю голубые цветочки цветут,
На искусственных ветках сидят голубые пичуги.

Правда – это пустыня. Запомни ее назубок.
В этой чаше горячей нашли мы, чего не искали:
Вязкий огненный пласт, заунывно поющий песок,
Кости древней земли, молчаливые твердые скалы.

И дрейфуют в пустыне жары и тоски полюса,
И священное место надолго останется пусто.
Правда – это пустыня. Запомни ее голоса:
От безумного пенья – до скрежета, скрипа и хруста.


Молитва

Держать ли на Бога обиду,
Бранить амальгаму судеб?
Я утром к автобусу выйду,
Пойду заработать на хлеб.

Я выращу честно сынишку,
Утешу в печалях жену.
Но дай дописать эту книжку,
Заветную книжку одну!

Тогда проживу я довольным,
Смогу ничего не хотеть,
Лишь изредка вечером вольным
Листами ее шелестеть.


Правдивая сказка

В трех домах я жил и каждый из них оставил.
Железный дом заржавел, ледяной растаял.
Последний дом был каменным и деревянным,
И мог я свой век дожить сытым и пьяным.
Да только внутри зрачков застыло зло ледяное,
И ржавым голосом зеркало говорило со мною.


* * *
Жизнь простучала порожняком,
Годы и дни, как вагон за вагоном.
Буду и дальше твоим должником,
Сыном и братом твоим незаконным.

Ночью, когда этот ветер ревет,
Дурит и валит столбы и заборы,
Вспомню твой голос, когда он не врет,
Звонкую мелочь – твои разговоры.

Будто и время тебе – не закон:
Лунные волны, гнилые перила,
Губы твои разделю языком –
Правду-неправду, как ты говорила.

К новым камням всё равно не привык,
Вызволить прошлое не по карману.
Сладко и солоно брать на язык
Правду твою, как зажившую рану.

Утром проснусь – ничего не найду,
Разве пустой коробок пятерчатки.
Дразнит плодами осень в саду,
Вертится флюгер на детской площадке.


Лето в городе

Земной запас воды иссяк,
От жажды пересохло в горле.
Закрылись окна в небесах
И все источники прогоркли.

Горячий неродящий грунт,
Голодный человек и жадный,
А новый век, что русский бунт –
Бессмысленный и беспощадный.

Смыкает пальма надо мной
Сухие крылья серафима,
И намекает летний зной,
Что пламя смерти нестерпимо.


* * *
Мир свои расстилает сети,
Ловит голоса и шаги.
Осторожный путник (мы с ним соседи)
На свои выходит круги.

Городскую рулетку вертит,
Слышит сумму и пишет чек.
Человек одинок. Кай смертен.
Следовательно, Кай человек.

Он идет по улице. Солнце жарит.
Никаких новостей не узнал.
Горе старит и счастье старит,
Всё приближает финал.

Кайся, Кай, что прожил свой век безбожно,
Что пустое делал и говорил,
А ведь истину знать совсем несложно,
А ведь все уроки ты повторил.

Каюсь, Кай. Если б ты и дрожал над часом,
Если б день охранял, как алмазный меч,
Всё случилось бы то же с твоим запасом,
С капиталом, который нельзя сберечь.

Только ветер письма земли читает,
Но скрывает их до другой поры.
Кай идет по улице. Время тает.
И пространство плавится от жары.


Букварь

Бумажной памяти назло
Начну свой труд сначала.
Когда-то было много слов,
Теперь осталось мало.

И потеряв туманный путь,
Прошляпив, проаукав,
Не думаю, что жизни суть
В одном из этих звуков.

Здесь дух не станет пировать –
В уединенье строгом
Мы вместе будем горевать,
Молчать над каждым слогом.


* * *
Человек на жалкого пса похожий
Для чего-то медлит в прихожей
Бранит готовку и уборку
Нет бы тихо пробраться в свою каморку
Мокрые сапоги худые кошелки
Вековая пыль покрыла полки
Лишь пустые стулья в библиотеке
Изредка вздыхают о человеке

Этот человек поэт
Он дожил до пятидесяти лет
Борясь с хандрой и простудой
Запрудил коридор посудой
Всем известно об этом поэте
Как он дрочил в туалете
Как в железную дверь вошел а из каменной вышел
Как он голос вечности слышал
Слышал ангелов и архангелов трубы
Целовал Распятого в губы
И в конце трагического эона
Пел под стенами Илиона

А другие помнят поэта
Как он попрошайничал в гетто
Когда за жизнь человека платили медью
Как юродствовал перед смертью
Как по глупости или спьяну
Крикнул правду в лицо тирану
А потом когда замаячила плаха
Сошел с ума от страха

день спешит за днем, мы уроки учим
усмехаемся или брови хмурим
сядем возле зловонной кучи
сигаретку зажжем, покурим
трудно стариться, умирать несладко
мы попали в странную переделку
но поищем денежку за подкладкой
может статься, хватит на опохмелку


Литстудия

Каких только драм не знавал,
И ссор, и проглоченных слез
Сырой полутемный подвал
В обшарпанном доме на снос!

Сюда после прозы деньской
Испытанный сходится круг:
Идут поделиться строкой,
Прозреть от метафоры вдруг.

Кто робко, а кто и сплеча
Кромсает глагольный металл…
«Сгорела душа, как свеча», –
Сегодня один прочитал.

Лишь голос поэта затих,
Изрядно досталось ему
За глупый, затасканный стих,
Отчаянья вредного тьму.

Проснулась глубокая злость,
Придрались друзья к пустяку.
Как волки на черную кость,
Набросились мы на строку.

Бессмысленный шум отзвучал,
Я вышел во мглу февраля.
Сгорела душа, как свеча,
И нету внутри фитиля.

Засохли в гортани слова
И рифмы утратили прыть.
Зато дилетанту лафа –
Легко ему гением быть.


* * *
Нельзя войти в одну и ту же реку –
Былая влага нынче далека,
И видно нам, как было видно греку:
Изменчива и призрачна река.

И самый воздух набережных старых
Бессчетно изменяет свой состав,
В печах подземных, в ангельских фанфарах
Быть воздухом почти что перестав.

Но холод остается. В зимнем сквере,
В испарине оконного стекла,
Как прежде, о терпении и вере
Выпытывает холод у тепла.

Но холод возвращается. И некто,
Смотревший не один десяток лет
На звездный купол темного трансепта,
Дрожит, как появившийся на свет.


Звук

На голос, чаемый вдали,
Мы пробирались, как химеры,
Сквозь надоевший гул земли
И чуткий треск ионосферы.

Казалось нам, из тихих сфер,
Из голой тишины кромешной
Исходит в стороны и вверх
Звучанье вечности неспешной.

Из механической реки
Уже не выбраться, не выбыть.
Сирены, тормоза, гудки
Всему выкрикивают гибель.

Не стало вечности. Она –
Других материй колебанье,
Она ни звук, ни тишина,
Ни их смешенье и слиянье.

Ни нам ее не ухватить,
Ни ей не стать над нами властью.
Нам только время тарахтит
В пустой коробке на запястье.

Нам только чудится давно
В жилище холода и зноя
Иное, тайное окно,
Где ни движенья, ни покоя...


Слова

Младенец открывает чудеса
В движениях сгустившегося света.
Прекрасен дом, прекрасны небеса
И каждая подробность и примета.
Но вся печаль, вся истина и вся
Любовь – из недомолвок и пунктира,
И в первый раз мы слышим голос мира,
Впервые слово "мир" произнося.

Прозрачный и спасительный покров
Лишь ангелы срывают и поэты.
Мы поняли, что тихий воздух слов
Очерчивает лица и предметы,
Что легкий колокольчик языка
Не тонет в этом воздухе бездонном,
Пустое время наполняет звоном,
Как звезды, говорит издалека.

Течет и вьется музыка полей,
Звучаньями и смыслами играя.
Забудемся и унесемся в ней
И вместе с ней очнемся, умирая.
Нам легок дальний путь, хотя в конце
Придется лезть по скалам и обрывам,
Не выдавая безднам молчаливым
Заветного пароля на кольце.


* * *
Оборвана традиция, как нить,
И гнев пророческий к народу не взывает.
Мы просто там живем, где невозможно жить,
И умираем там, где смерти не бывает.

Гордыня поклониться не велит
Ни шейхам, ни когортам легиона.
Не отпускает нас высокий лабиринт –
Сады и крепости Сиона.








следующая Вольфганг БЕНДЕР. Стихи
оглавление
предыдущая Сергей КАЗНОВ (1978 – 2005). Стихи






blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney