ART-ZINE REFLECT


REFLECT... КУАДУСЕШЩТ # 22 ::: ОГЛАВЛЕНИЕ


EDITOR'S COLUMN



aвтор визуальной работы - Elvina Zeltsman



Пролетарии умственного труда, туда и сюда!


Этот номер снова посвящён театру и кино, как мы их понимаем. Вообще редакция планирует делать такие номера чаще. Здесь, как это некогда мечталось, встретились сюрреалисты и гиперреалисты, так что все это уже начинает напоминать пресловутый концептуализм, не к ночи будь помянут!
Заодно напомним, почему сверху на шмуце «neomythological theatre» – ниже свободно беседуют
главный редактор Р.Л.
и режиссер
Олег Липцин
http://www.berkeleydailyplanet.com/article.cfm?issue=09-26-06&storyID=25171
http://www.olegliptsin.com/
http://oliptsin.googlepages.com/:


...как известно, наш журнал носит шапку «neomythological theatre», подчеркивая свою принадлежность к «ТеатральномуКлубу», он же «Чкаловская группа», он же «Hеомифологический Tеатр». Идею журнала подали некогда Вы, когда мы обсуждали, каким быть «ТК»; т.е. у меня и раньше была мечта о самиздат-журнале, но не очень четко представимая.
Итак, насколько то, что имеет место быть, соответствует тому, что подразумевали Вы?
Mне вообще-то хотелось бы, чтобы журнал был значительно более театральным; некогда познакомившая нас, ныне, увы, покойная критик Ира Вергасова, показала моего «Даниила» в журнале «Tеатр», где его с ужасом отвергли. Вот тогда-то я подумал об альтернативном театральном журнале. Теперь это вроде бы неактуально – и тем не менее, каким должен быть сегодня театральный журнал?

Как чаще всего и бывает, большого соответствия между тем, о чем говорится, и тем, что из этого происходит, в нашем случае не наблюдается. И это очень хорошо. Хорошо, потому что говорили мы с Вами о журнале совсем в другую эпоху, совсем в другой стране, и даже совсем в другой театральной ситуации. Если честно, то, предлагая тогда, в конце 80-х, делать театральный журнал, я понятия не имел, зачем это нужно и каким бы мне хотелось такой журнал видеть.
Но теперь, спустя почти 20 лет, находясь совсем в другой реальности, мне кажется, я стал что-то понимать об идее театрального журнала. Во-первых, стоит разграничить наше понимание: говорим ли мы о журнале о театре или говорим о журнале, создающемся по театральным законам? Разумеется, возможен вариант журнала о театре, который делается по театральному закону, но это уже почти клинический случай. Так что лучше останемся в поле нормальности.
Первый и более простой вариант: журнал, посвященный театральным событиям, деятелям театра, драматургии, теории и т.п. Как говорится, их есть у меня. Причем навалом. Такие журналы были всегда: «Театр», «Театральная жизнь», «Украинский театр», «Сцена», «Theatre en Europe» и т.д., и т.п. Функции, которые они с горем пополам выполняют суть: реклама, информация, стабилизация театральной иерархии, продвижение драматургов, режиссеров, спектаклей на театральный рынок. Т.е., это некоторая машина (с невысоким КПД) по завоеванию территории на театральном рынке. Очевидно, что к этому варианту можно больше не возвращаться.
Второй тип театрального журнала – журнал любого содержания, построенный по театральным принципам, т.е.: игры, художественной целостности, драматической интриги, стилистического разнообразия, масочности, интерактивности – список можно продолжать. Этот тип становится, на мой взгляд, сегодня очень востребованным, учитывая физическое умирание театра, сдачу им физический позиций в пространстве, – эмиграция на бумагу или в виртуальный мир вполне современна.
Собственно говоря, такой журнал вовсе не обязательно называть театральным, можно лишь пользоваться театральными приемами при его создании. А кстати, разве Ваша любимая визуальная поэзия не является одной из форм театрализации книги?
Вот в таком разрезе я и понимаю Вашу декларацию о принадлежности журнала «ТеатральномуКлубу», которого давно уже нет. И в этом смысле мне это, конечно, льстит, и хочется только пожелать, чтобы славное дело театрализации журнального пространства, как бумажного, так и межкомпьютерного, – цвело и пахло.

Что до пожелания остаться в поле нормальности, то не уверен, что это по мне. Пожалуй, я должен всерьёз обдумать вариант журнала о театре, который делается по театральному закону.
Не вполне согласeн, что «ТК» нет. Есть Вы, есть я – есть и «ТК». Не так?

Что касается «ТеатральногоКлуба», то тут, по-моему, все ясно. Мы-то с Вами, слава Богу, еще есть, но Клуба нет по определению. Если помните, все затевалось на желании создать культурную среду, в которой мог бы существовать и театр, и журнал, и галерея. Придется признать, что с культурной средой не получилось. Утешением может служить лишь тот факт, что не получилось не только и не столько у нас, сколько у всей страны, именуемой в наши дни Украиной (от соединения двух слов – «украсть» и «иной»).
Это особенно понимаешь в Литве, где жизнь, а главное – ее дух, очень изменились к лучшему. И все это благодаря народной культуре, которая сохраняет себя не в идеях и даже не в землях, а в отдельно взятых людях.
В этом смысле, наш с Вами «ТеатральныйКлуб» был обречен изначально, и ничего удивительного в его исчезновении нет.

Нет, все-таки не могу полностью согласиться. Да, внешнюю среду мы не создали – новое поколение не знает «ТК»; но, может быть, мы создали и продолжаем поддерживать некую среду внутри себя? Впрочем, вопрос риторический.
Ладно, идем дальше: пьеса и инсценировка – есть ли у них принципиальная разница? и действительно ли хороший режиссер может поставить что угодно? насколько я понимаю, Вам эта мысль так же чужда, как и мне. Но так ли это? не ошибаемся ли мы? ведь вроде бы любой текст можно прочитать в совершенно ином, высшем ключе...

Думаю, что между инсценировкой и пьесой существует довольно большая дистанция. Настолько солидная, что вполне имело бы смысл ввести отдельную дисциплину для драматургов и режиссеров – теория инсценирования. Кстати, на этой теории можно было бы хорошо обучать режиссеров – законам драматургии, а драматургов – построению спектакля.
Главный смысл этих различий состоит в степени свободы текста, точнее, в той степени свободы, которую подразумевает драматический текст и предлагает своим постановщикам. А все, что касается степени свободы, было и всегда будет очень современным и очень востребованным. Человек вообще, а художник тем паче, будет вечно стремиться высвободиться. Так что развитием теории инсценировки вполне есть смысл заниматься.
Вот Вы недавно спрашивали о причинах сохранения описательного гоголевского текста в моей инсценировке «ИВАН ИВАНЫЧА». Это ремарки. Великолепные гоголевские ремарки, которым трудно, невозможно найти замену, но и пропустить которые тоже нельзя. Строго говоря, посмотреть на текст с точки зрения его инсценирования, значит расчленить его на ремарки и реплики. Третьего не дано. И вот Вам очевидная разница: в пьесах ремарки маленькие при большом количестве реплик, а в инсценировках – огромные ремарки и порой, как кот наплакал, произносимых слов.
Думаю, что в принципе поставить можно все – не только литературный текст, а любой текст вообще (как мы знаем, текстом являемся даже мы сами). Ведь по сути речь идет лишь о переводе с одного языка на другой. Разумеется, существуют непереводимые тексты, в смысле их какой-то особой связи с языком оригинала, но в принципиальном отношении и они могут быть переведены. Вопрос только в качестве перевода.
Кстати, еще один аспект инсценирования – авторство инсценировки. Известно, что успех театра «Глобус» или «Комеди Франсэз» был связан с тем, что режиссер (или как они его в те времена обзывали?) являлся автором большинства пьес. Но, к сожалению, природа не так уж часто балует нас шекспирами и мольерами. Инсценировка дает режиссеру дополнительный шанс: не обладая талантом литератора, не имея способности составлять слова, – участвовать в создании будущего спектакля еще на этапе формирования его литературной основы. Хотя, в наше время уже мало кто из режиссерской братии церемонится и с пьесой, спокойно рассматривая ее как предмет для своей инсценировки.

...почему театр не вытеснен кино, хотя некогда такое опасение было? и почему язык кино все-таки, как мне кажется, ближе языку сна (мифа, просветления), чем язык театра? или нет?

Мне кажется, что если у кого и было опасение о вытеснении театра кинематографом, то лишь у наивных материалистов, верящих в технический прогресс человечества. С другой стороны, как обычно, ярые оптимисты на поверку как раз и оказываются самыми завзятыми пессимистами. А что может быть пессимистичней идеи вытеснения одного искусства другим?
К сожалению, сегодня кажется более актуальным опасение о смерти кино как искусства, о его вырождении. И связано это в первую очередь с его технологичностью, со средствами и орудиями кинопроизводства, а также с его носителями. Если провести аналогию с музыкальным искусством, то там при активном развитии технологий, инструментарий сохраняется таким же, каким был последние 400-500 лет. Во всяком случае, никому не придет в голову заменить скрипку Страдивари на электросинтезатор. Т.е. вновь создаваемые технологичные инструменты широко используются, но при этом не подменяют собой и не вытесняют традиционный инструментарий. Да и возможность воспроизведения музыки вне исполнителя не отменяет и не может заменить живого исполнения. Это вполне очевидно и не требует доказательств.
Таким образом, думаю, что судьба кинематографа как серьезного вида искусства во многом связана с его технологической составляющей и, в этом смысле, обречена на вымирание. Разумеется, лишь по сути, а не по форме. Формально же кино будет активно развиваться и маркетизироваться, т.е., как говорил Ильич, «идти в массы». Театру такая перспектива не грозит до тех пор, пока он опирается на живое исполнение. Поэтому мы друг другу не конкуренты.
Что касается языка этих искусств, то тут мы с Вами, кажется, поем в унисон. Язык кинематографа связан с образом (в физическом смысле этого слова), т.е. не с реальностью, а с обозначением этой реальности, с проекцией. И поэтому он всегда будет устремлен центробежно по отношению к реальной жизни, будет уноситься ввысь.
А вот с театром, похоже, дело обстоит наоборот. Пожалуй, нет другого искусства так плотно связанного с Землей, с жизнью именно в земной реальности, как искусство театра. На Небе театра нет. Язык театра соткан из земной плоти, потому сиюминутен, неповторим и преходящ.

Так всё-таки театр умирает или нет?

Пациент скорее жив, чем мертв, хотя особых признаков жизни часто не проявляет. Но есть надежда...

Что бы Вы лично хотели сказать о театре, кино, тексте, языке, человеке – в смысле: зачем все это?

Зачем все это? – вопрос перманентный, а ответ на него не носит ни устойчивого, ни постоянного характера. Вопрос остается и периодически возвращается, а ответ уходит и заменяется другим, не менее обреченным. Так что, во многом ответ зависит от того момента в жизни человека, когда ему этот вопрос будет поставлен. Я сегодня – плохой отвечатель на этот вопрос, потому что не уверен, что знаю ответ. Лучше всего в такие периоды не задумываться над этим, чтобы лишний раз не подкармливать отчаянье.
Правда, из нашей неспособности ответить вовсе не следует, что этого ответа нет. Тут я почему-то уверен и спокоен: смысл во всем Вами перечисленном есть, большой, вечный и непреходящий смысл. Все это очень важно, жизненно необходимо для человека. И если и не спасет его, то хотя бы оттянет падение и облегчит муки. Хотя, откуда такая уверенность?..
Почему-то последние дни лезут в голову мысли о жертвенности (вот уж не думал, что это моя тема). Так вот, сейчас мне кажется, что смысл искусства внутренне очень связан с явлением жертвенности. (Только не стоит слышать здесь художника как жертву, это лишь побочный рецидив явления, а не оно само. Ну, как повышенная степень риска заразиться туберкулезом у работников тубдиспансера.)
Вопрос же: зачем нужна жертва? – из серии вопросов о первичности курицы и яйца. Это еще не известно, кто должен спрашивать – человек о назначении жертвы или жертва о смысле человека. Так что вполне может оказаться, что наш вопрос о смысле искусства – лишь беспомощный парафраз вопроса о смысле жизни и человека.







 следующая Dmitrii ZIMIN. Диалог (№9)
оглавление
предыдущая bastard-title of # 22 (29)





blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah




πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney