ART-ZINE REFLECT


REFLECT... КУАДУСЕШЩТ # 23 ::: ОГЛАВЛЕНИЕ


Особенно, когда октябрьский ветер



aвтор визуальной работы - Elvina Zeltsman



Переводы Марины Берсон


Особенно, когда октябрьский ветер

Особенно, когда октябрьский ветер
Руками-льдышками за волосы дерёт
И солнце ловит за клешни, как краба,
И тень мою швыряет, точно краба,
На побережье среди птичьего базара;
Вороний кашель слышу на ветвях я
И беспокойным сердцем ощущаю твои слова,
Как силлабическая кровь пульсирует в твоих словах.
И, заключённый в башню слов, я замечаю
Прогулку шумных женщин,
Собой напоминающих деревья, –
И как дети в парке принимают форму звёзд.
Я создаю тебя из звуков бука,
Корней дубовых;
Твои приметы в графстве из колючек
И в нотах моря.
За папоротниками шаткие часы,
В их бесконечном, нервном разговоре,
Раздвоенной стрелой на циферблате
Провозглашают утро и ветер направляют, точно флюгер.
Я создаю тебя из знаков луга
И травы, которая всё помнит про меня,
Очнувшись тёплою зимою ото сна,
Возможно ли сказать тебе, когда повсюду лишь вороньи голоса…
Особенно, когда октябрьский ветер,
Я создаю тебя в осенних днях,
Валлийский холм в костюме паука
Руками репы заколдовывает берег.
Я создаю тебя из бессердечных слов –
Под ливнем звуков сердце истощилось,
Химическая кровь меня опустошила,
На побережье слышны крики птиц.


Когда моя пятерня сольётся с ландшафтом

Когда моя пятерня сольётся с ландшафтом,
То руки забудут свои зелёные пальцы, заметив,
Как овощной глаз полумесяца отражает
Кожицу юных звёзд и пригоршню зодиаков,
Их любовь в мороз – срезание кожуры и зимовка растений.
Нашёптывающие уши смогут уловить, как уходит с грохотом любовь,
Прогоняя легкий ветер и скорлупу вниз, к нестройному побережью,
И стегающие звуки рысьего крика,
Эти нежные раны любви, заштопанные горько.
Ноздри ощущают её дыханье, горящее, как лисий хвост.
У моего возвышенного сердца есть свидетели –
Во всех излюбленных уголках, пробудившись, они будут настороже;
А когда слепой сон упадёт на обострённые чувства,
Услышит сердце, даже если ослепнут пять глаз.


Зимняя история

Эту зимнюю историю
Снежная слепота сумерек переправляет на пароме через озера:
Плывущие поля фермы в чаше долин,
Скольжение безветрия в пространстве обнимающихся хлопьев
И бледное дыхание рогатого скота у застывшего крыла мельницы,
И холодное падение звёзд,
И запах сена в снегу, и далекую сову.
Очертания в загонах и в замерзшем владении
Держащегося вместе с овцами белого пара фермерских коров.
Рекой, текущей среди долин, была рассказана эта история.
Однажды, когда состарился мир,
На звезде веры, чистой, как белый хлеб,
Как пища и как снежные искры, человек кружился
По огненным спиралям, пылающим в его голове и сердце,
Терзающийся и одинокий в заброшенной церкви
На поле. И зародившийся
В этом огне светящийся остров
Был окольцован крылатым снегом.
Навозные кучи, белые, точно пряжа или курица,
Наседки, сидящие на холоде, до тех пор, пока не прозвучит пламя
Петушиного крика.
Красные гребни на снежной мантии двора, и утренний человек
Спотыкается об их шпоры.
Шевеленье коров, неслышные движенья кошки на охоте за мышами,
Пуховые птицы в предвкушении корма, неотступно преследующие служанок
с посудинами молока,
Невесомых, в башмаках на деревянной подошве, под падающим небом.
И все рабочие фермы – за своим белым ремеслом.
Он стоял на коленях, молился и плакал.
Шёл мелкий снег, и чёрный земной купол был обозначен в ярком рисунке.
И чаша, и отрезанный ломоть хлеба – из танцующей тени;
В закутанном доме, в быстрой ночи,
На пике любви, покинутый и испуганный,
Он прижимал колени к холодным камням
И на вершине своей беды молился, обращаясь к снежному небу,
Его тянуло в муках идти по обнажившимся белым останкам,
Минуя изваянья беговых лошадей и спрятанное под звёздами небо,
И стекло утиного пруда, и слепоту одиноких хлевов,
К дому молитв и огня,
Чтобы там раствориться в облаке снежной, слепой любви
И свой белый приют обрести.
Его голое чувство возникло, как стон, и склонило его,
Но плывущее небо не пролило на землю ни звука.
Лишь ветер на полях
Воды и хлеба шнуровку натянул голодных птиц,
В высокой пшенице и урожае с замёрзшими языками.
Его невыразимая потребность переплела рожденье и потерю,
Когда ему по холоду и снегу идти пришлось среди долин.
Реки рябили в ночи
И топили в теченьях своих его стремленья, их скрывая
В закрученных в водоворот спиралях,
Достигнуть центра белого желал он –
В остывшей колыбели и на ложе у невесты,
Лишенный веры и изгнанник света.
Свет отдавая, он страдал,
Теряя целиком его в любви и отвергая самого себя,
Одинокий и голый, и поглощаемый невестой,
Никогда не разрастись ему белым семенем в полях
Или цветком, когда умирает плоть, раскинув ноги.
Прислушайтесь к пению менестрелей
В древних селеньях. Соловей,
Прах с умершего дерева летит на его крыльях
И заклинанья на смертельных ветрах его зимней истории.
Голосом истощённой весны
Разговаривает пересохшее
Теченье с колокольчиками и затопленьем
Водяными кругами на помолотых листьях
И медленно гаснущем блеске.
Церковный приход в снегу. Рты высечены в камне –
Это ветер на струнных инструментах мимо мчался.
Время поёт сквозь запутанную смерть падающего снега. Прислушайтесь.
Это была рука или звук
На древней земле, что скользил темной дверью повсюду.
И из хлеба на этой почве
Она взлетела, как птица, и засветилась, точно рождение невесты.
И опустилась, как птица, и её душа в снегу и алых одеждах слетела.
Всмотритесь в движенья былых танцоров.
Разрастанье зеленого снега при лунном свете
Похоже на ликующих голубей с вздувшимися животами.
Лошади, смерть кентавра затопила ливнем из белизны.
Перьевые хвосты на птичьих фермах. Прогулки мёртвого дуба во имя любви.
Гравюры веток на холме,
Прыжок подобен звукам труб, каллиграфия старых
Листьев из танцующих линий года, на камнях
Переплетением в пучок. Игра на арфе, похожая на капель.
Во имя любви, в далекие времена, она птицей взлетела. Всмотритесь.
И дикие крылья поднялись
Над её изогнувшейся головой и тихим, дрожащим голосом,
Когда, сквозь стены пролетая, она, как птица, восхваляла
Все признаки замедленного торжества паденья
Того, кто оставался на коленях в сверкавшей чаше из долин, –
В умиротворении и тишине
Шёл мелкий снег, и чёрный земной купол был обозначен в ярком рисунке,
И небо птиц, украшенное голосом чарующим.
Он поднялся и побежал, точно ветер за вспышкой полёта,
Мимо слепых амбаров и хлевов на воздушной ферме.
На полюсах года,
Когда чёрные птицы умирают, как жрецы за скрытою преградой гвалта:
По холсту из дальних гор промчаться,
Под деревьями, имеющими листья, как пугала из снега пробежали,
И в спешке, по сугробам в чащах, проносятся быстрее лани.
Лохмотья и молящиеся на коленях,
Холмы, засыпанные снегом, и звучанье на оцепеневших озерах,
Все ночи потеряны, и бесконечная вата, когда просыпается птица, -
Сквозь времена и земли, и племена медлительных хлопьев.
Прислушайтесь и посмотрите туда, где она плывет, как гусыня, общипанная морем.
Небо, птица, невеста,
Облака, вырастающие звёзды, запредельное наслажденье,
Зерновые поля и время, когда, раскинув ноги, умирает плоть.
Небеса, небо, могила, пылающая купель
На древней земле границей его смерти, скользящей повсюду.
И птица опустилась
На хлеб белого холма над чашей фермы
И озерами, и плывущими полями, и рекой, текущей
Среди долин, где он молился перед последней бедой, –
И в доме молитв и огня эта история закончилась.
Танец исчезающего в белом
Длится не дольше, чем вырастает зелень, и наступает смерть менестрелей.
Пенье прерывается набивкой снежной деревень желаньями,
Которые когда-то создавали фигурки птиц из хлеба сокровенного
И по стеклу озер пускались в путь, похожие на рыб.
Полёт. Обряд постриженья
Соловья, и смерть кентавра. Вёсны рассекают
Горный пласт линиями года, спящими на камнях,
До поры возвещенья внизу. Время хоронит весеннее настроенье,
Что звенит и прыгает вместе с окаменелостями и мокрым перерожденьем.
Ради птицы с очертаньем ложа
В хоре крыльев, точно она умерла или уснула,
И её крылья, скользящие повсюду, его обвенчали,
И на бедрах поглощающей невесты
Женщина восстала, и небеса повели
Птицу, послав ее вниз,
Горящую, на любовное невестино ложе, – в водовороте
Желанья – быть центром входа в рай,
Плетением бутона мира
И она поднялась вместе с его цветеньем в своем тающем снегу.




следующая ПОД СЕНЬЮ МОЛОЧНОГО ЛЕСА
оглавление
предыдущая В циклоне сердца





blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah




πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney