ART-ZINE REFLECT


REFLECT... КУАДУСЕШЩТ # 37 ::: ОГЛАВЛЕНИЕ


ЖОРЖ УАЛЛИК. без откровений и гарантий


   
        
    день не похож на год
         а оттого и годы не множатся, но могут..


***

добиться своего и достучаться в спины
порою без сравнений, без долгих обещаний и лысых объяснений:
усядутся и пьют, раскусывая чай, чтобы казалось крепче
узда, что тянет в рай.
и оттого, здесь, в жизни нам только то, что крепче, хотя бы нас самих, что
треплят спину неба
и трепят нервы срыва под шапкой меховой
одетое в пальто стоит авто с укором
и говорит, шипя, приемник наугад и
с удивлением тугой поток молчания,
как влитый в сок сосуд пронизывает всё,
вернее тех из нас, кто
в вырезках газетных, с небесною доской
юродивый работы и инвалид-центрист
коктейлем перемешан слой каждой атмосфер,
которых мы не пьем, не курим этих фильмов,
не переносим вслух, когда самих доносят до слуха ручек, рук..

взгляд снизу вверх – это импозантно, как поза в глянце женщин,
которых даром что недаром мы поцелуем вслух,
а от себя добавим, Мы, жоржуаллик в степени живца, –
"Ведь главное – чтоб главное не оставляло
  длило нас.."



***

держался прямо, рьяно ль шёл,
когда он был, он как монетка – не на руке не под манжетом,
где между межд, меж двух напротив на раз и три
он два, тот самый где нам успеть стать своевременным и целым
подать заявку – быть к обеду, к такому часу победить,
скроиться ладно
блудной лупой, как рассыпчатая сеть для плуга в рыбе не отражается волна
когда напротив солнца сесть..
когда напротив есть хоть солнце, ну пусть бы
пуля как намёк, стежок неловкого портного
стук в дверь
или юродива рука и рот слова злосчастные добра
хирурга или медсестра изменит градусника крик
на звон будильника глухого
и не поймать его, в припрыжку, прятки
на острие его иглы запричитать укусом боли
на тупике его развилки вразвалку осадить субъекта
из-за полутора недель засады глянуть в суть
окрикнуть в шепоте сквозняк
в зашиворот рассыпаться песком
как сита в небе звезд насобирав
порваться в стружку и
к ладному себе
        собой в ячейку ясель         
                     разубедительным прилечь побежденным слыть про-победителем побед

вот показался человек.
.. один и много ..
кто в поле?
может снеговик, а может воин, простой монах, стремительный отец
внимательная мать.. послушают: не воет ли за дверью стук,
не сгусток ли печали, там за дверьми стал инородным телом, и висит
без дрожи даже, когда еще внутри до шага этого в груди теснился где-то,
ждал, терпеливый скрип, хлопок стекла,
не вдребезги и как тогда, когда не помнишь даже –
он стал с тобой а ты с ним стал одним с ним духом и лицом похожим? нет?
и мысли в плед упри, упрячь..
есть покурить
да кто ответит
нам привет – как в дверь, разорвав её, войти..
войди и высыпись в песок



***

Дорогой друг господи боже милостивый,
становится не по всему, точнее по всему, что окружает и окружено видать с прищуром
– не по себе, ни вам, ни им, кто роем у трактирных плит, кто силится еще нас сохранить
все наши и слова и взгляды – дымятся когда мы открыты
и плавятся как только скроются из памяти щелчки и подзатыльники,
о гос поди, поди нас подтолкни и дай без сдачи как толчков локтем
подай вполсилы не миновать вязью в переписи показаться
слишком коротким в коробке из обуви только подлодки
станут нам санками, и няньчить и няню в такую погоду
не выманить как и не заманить
ни тебя, ни другого похожего, боже милостивый, сладкий наш интеллект-леденец



***

словом, слов немногословь
даже нечто говорить можно очень вечно



***

ты меня куда не пошли
только с почтой открытки мне шли
так чтобы каждая веточка
поставляла весточку, прочную воду,
складные весы, женские причуды,
мужские прихости, походы за веточками,
банными веничками, вдоль да поперек каналов
за расписными каретами – карточные домики весточек,
посыльных, что всегда вовремя, и каждый раз не своевременно
конвейером доставляют сюрпризы от многослойных сынов
и невыразимых дочерей
во многом мелких и липких, как писал Хармс, как плохой сахар
расходится не на шутку, когда идешь, опаздывая, и уже выходишь, а уже поздно
ты выравнян на ровне и не половинка
и ни какая иная посылка не сравнится
с тем как ты умеешь отправлять посылки



***

а детство у тумана там, тем временем растёт
на месте и в глазах пространство –
как видно без оружен глаз,
без них – прицелов, спешки и петляний – он
ровно подва.. по два ряда, так чтоб третий
искажал четвертых каждых зрителей –
не выбирая, не считаясь и не считая чем..
тем временем однажды кто-то был..
так временем однажды тем, что кто-то жил
как утверждали старшие, а им
нельзя раздваиваясь верить –
и обойдясь одним, мы станем жертвами без жертв
и лучше этим, тем одним, не сложным
мы скажем, просто подтвердим,
чтобы не скосить так врост потешат
их запросто, вот так по лезвию ума – дадим порадоваться
жить им, тем самым, т.е. им – мы пломбам затвердим,
заучим даже дальше только за-изнутри его
тумана..детства..шва, еще какой-то вещи..
может быть пальба-и-палуба тех близких по-значенью слов..ифра..з..и..что
еще не рассказать, вернее верба..........лиза...........-звать.. - произнести-сь одним лишь словом
стерпеть, стереть и снова ново ово слово хранить в кармашке, прятать в лузе и без бильярда быть ядром, воздушным шаром и
обузой,
любил бы – зачеркнул, но как теперешнее чувство – ревет, скоблится – больше нет ни боли, ловкости и слуха –
услышать, может есть еще?
и что с того, с него, с меня, хватают, хватит в рукава опять с трудом,
как первый поворот ключа
включаюсь.. точно.. здесь
режим температурит лихорадкой
где загорелой африкой спортсмен
съезжает с пьедестала вместе с ним –
– и что же.. – некто спросит – что же.. – нет, не спросит (подумает) – что с..тренером твоим?
- а-а-а-а..о...он.. м.м.еня повсюду носит, т.е. солит мне , мною, нет, повсюду
как пьедестал, как соль его посуда он, он ест с него
монеты и меня, клюёт как грифы падаль
в лоснящий амбразурами пиджак
как будто кто-то смотрит вся в зернах смотровых уключин

так же и флорентийцам, кистям Известных мастеров

гудят, глядят глаза как в прорву, в суку, в дрожь
не проходите мимо выкрикивают вон,
уходи отсюда, прочь от и до
останься где-то
между этажей в лазейках щелки
застывший скарабей твой, чей-то день
знакомый всем лицом
перекосится встречей, помашет головой
как вырвет с корнем лифт,
утрет свой рот и скажет, как невозможно видеть
и помнить до тошнот прелюдию развязки
застывший в финиш зал
где сквозняки как плесень преследуют
как говорят артистки цирков
когда от жестов нету слов
остоебенило как нахер, без блять и матного словца
не пронесется мимо лошадь,
тошнотцей не ударит в нас
не мы не ходим в цирк, а дети
не отстают от нас, как цирк, как цокольный снаряд соседа
и дальше только тишина, как несколько ранее о том, что
мне много надо вот этих всех краюх.. и хлеба..
что даже неба слух гудит заглушеной турбиной –

а мы – дубины мы будильниками нас искали по утрам..под вечер в треск
где слухом скорпиона помнит и ласкает лишь электрическая сеть




***

привет порвался в раз сто больше чем каждый вкладывал в конверт
приветка-страция пространства как смех в хлопке одной ладоней
одной из многих как привет
цветных открыток, детский почерк в ритмичном и размашистом мешке
подарков и приветов, тостуемых и тостируемых, блять в одышке оступью на санки,
дети, блять, снова, инсульт интеллигентно свалит с ног.. не то что бы собьет, предложит полежать
и вдумчиво потискаться в привете, как марка на конверте, первый снег за много лет
растопит мандарина сок и многое о том о чем нет букв
привет, – напишут
ты подпишешься. Привет







следующая НА ВАКУУМНЫХ РАБОТАХ
оглавление
предыдущая СЕРГЕЙ ТИМОФЕЕВ. стихи






blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney