ART-ZINE REFLECT


REFLECT... КУАДУСЕШЩТ # 38 ::: ОГЛАВЛЕНИЕ


Семён Крайтман. СТИХИ



* * *
Агасфер не получает письмА.
закрывает окно.
не спит.
за окном темнеет лоза.
на стекле дрожит
виноградный лист.
сыреет осенний вечер.
дело идёт к дождю,
a дождь обещает сон,
сон о хрупкой девочке,
из нездешних, других времён.
и боясь не услышать ,
как в дверь стучит почтальон
Агасфер от страха
становится суетлив и вечен.

он не спит,
он смотрит из воющего далека,
на прошедшие города, года..
и строку стиха
последнюю перечёркивает.
открывает какой-нибудь "Абсолют" или какой-нибудь "Чивас"...
и непременно лёд.
три кубика на стакан.
а Господь в это время
перетаптывается в облаках
и разводит руками:
– извини меня, так получилось.



* * *
и вот с тех пор
не проходило дня
чтоб утром,
глядя из окна,
меня
не забывала ты.
и получаться
с годами это
стало лучше.
труд,
терпение
всегда своё возьмут.
и вот с тех пор
не проходило часа,
чтоб я, ключoм царапая замок
почтовой дверцы,
не искал листок,
записку, букву, чёрточку,
и лишний
раз убеждаясь:
– почтальон в беде
не уходил придумывать себе
тебя и всё
описаное выше.
садясь за стол у жёлтого окна,
я ждал, когда слепая пелена
задрапирует стены
и всего лишь
на несколько минут позволит мне
увидеть утро, женщину в окне
и обратиться к зеркалу:
– а помнишь?
минуты прожиты.
в лицо плеснув водой,
я выхожу во двор.
наперебой
чуднЫе птицы, выражая радость,
чирикают насмешливый мотив,
увидев как валюсь я,
зацепив
лежащий у порога
пыльный август.



* * *
о чём бы писали поэты не будь зеркал,
комнат покинутых,
утренних коридоров?

окна гостиницы открываются в облака.
внизу, в зелёных кустах, копошится город.
говорливый, тесный, высокий.
стекло и сталь.
тем неожиданей среди башен увидеть дворик
англиканской миссии.
в окружении тёплых пальм,
в душной тенИ – церквушка.
за нею море.
порт.
китаянки.
кукольные глаза
какой-то династии,
давно потерявшей возраст.
чужие мужчины их держат несмело за
детские бёдра.
к лицу прилипает воздух.
жара,
колышется море,
огни...
потом
пары заходят в бар.
садятся за стол у двEри.
мужчины пьют и смеются,
пытаясь не вспомнить дом.
и ждут,
чтобы всё это кончилось поскорее.



* * *
покачнулась на ветке.
щёлкнула.
сорвалась.
затрепетала крыльями торопливо.
из ладони в ладонь
я ссыпаю горячий кварц.
ветер ерошит его.
ветер дует с залива.

если к морю лицом,
где косяки сирен
пенную, тихую песню свою канючат....
слева земля.
её называют "плен".
справа тоже земля.
её называют "случай".

а внизу города
про которые я писал.
пределы Дана,
отдыхающие от зноя.
словно спящая женщина
с морскими блёстками в волосах.
легко укрытая
тонкою простынёю.



* * *
вокзальный буфет,
где щербатый пол
тоскливо и тяжело пропах
варёной капустой,
сырой крупой,
тамбурной случкою впопыхах,
закрывают в полночь.
гремит замок.
скуластая женщина
из ведра
тянет серую мешковину:
– куда , милок?
и я говорю:
– туда...

и киваю на окна,
где ночь и муть
и Урал и Евус,
где по кaмням
да по тропам хвойным
держать мне путь
вернее ему – меня.

и курлычет голубь,
и бьёт в стекло,
и женщина мажет воду
и говорит:
– слышь, нерусский,
прими своё барахло.
и вообще замри.



* * *
прошло сто лет.
полковнику никто....
так что же скажешь о простом майоре?
похожее на старое пальто,
забытое гостями в коридоре
висит недвижно небо за окном
в размытых складках, трачeнах, прорехах.
и тянет прелой горечью ореха
и сам майор
не помнит ни о ком.

приходит вечер.
женщина права.
всё исчезает вдруг,
как скорый поезд
на переезде:
прошлые слова,
потом тоска по ним
потом способность
почувствовать тоску.
Беги, лови
рассеянные пO ветру фигурки.
майор ведёт.
майор играет в жмурки.
хватает воздух в поисках любви.

и лета ждёт.
и узкою рукой,
такой обратной званию «военный»,
он по окну катает мякиш хлебный
солоноватый, слипшийся, ржаной.



* * *
дождь падает клочьями,
брызгами,
как слюна
бегущего пса.
получилось так, что любые
в последнее время
мною
придуманные письмена
начинались словами: "прощайте, мои дорогие"
ночь лежит на руке
увесиста и мягка.
напоминая о свежевскопанном чернозёме,
темнота продавливается через пальцы сжатого кулака.
люди живущие в ожидании поезда, на перроне,
ещё не знакомы с истиной: поезда –
выдумка долгих зим да сырого ветра.
как ребёнок, впервые узнавший
про "никогда"
я стою, зажмурившись.
опасаясь поверить в это.
за моею спиною дождь шевелит леса,
станционный дядька
греет руки на кружке с чаем.
"что уж теперь... " – говорит. " теперь – говорит – ты сам"
господи – бог мой,
я так по тебе скучаю.



* * *
город, который пытался
отнять у меня бессмертье.
заставлял озираться.
вечерами смотрел мне в спину.

по замёрзшей реке позёмка,
шершавый ветер.
словно Господь,
обдолбавшийся кокаином,
холодной ноздрёй
волшебную тянет пудру.
задыхаясь бормочет,
заходится рваным смехом.
со слезящхся глаз своих
её перепутав
с рассыпанным им же
сухим и когтистым снегом.

жёлтый зрачок чернеющей в небе птицы
видит поля, болота,
заснеженные леса и
город,
где
воспевая хвалу дантисту,
как золотая фикса блестит Исакий,

видит окно
длинной пустой квартиры –
бледная лампа
ржавчина на обоях.
я читаю книгу
отмечая страницы нOгтем...

и пошёл,
и сделал сундук из ветвей ситтима
в полтора локтЯ шириною и высотою
а длиною он был
в два с половиной лОктя....





























следующая Семён Лицын. КРАСНЫЙ КВАДРАТ
оглавление
предыдущая Татьяна Щербина. СТИХИ






blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney