ART-ZINE REFLECT


REFLECT... КУАДУСЕШЩТ # 16 ::: ОГЛАВЛЕНИЕ


Филипп НЭРЛЬ (Георгий Фенерли, 1939-1995). Ф Р А Г М Е Н Т Ы



Филипп Нэрль – псевдоним русского поэта, художника, философа, мистика и визионера Георгия Фенерли. Влияние не только книг Фенерли, которые в рукописном виде были широко известны в 80-е
годы, но и самой его личности на тех, кому посчастливилось его знать, было настолько сильным, что еще при жизни он стал
легендой.
Свое учение Георгий Фенерли изложил в цикле из пяти книг под общим названием "Звезда Кротонус", куда вошли следующие книги:
1. "КРОТОНО СУМУС. Элементы Фантастического Учения",
2. "ЛУЧИ КРОТОНУСА",
3. "ЗВЕЗДНАЯ ПОМОЩЬ",
4. "КНИГА РАДОСТИ" Тингуама Ойнакеды",
5. "В СТОРОНУ КРОТОНУСА. Аспекты Запредельности".
Кротонус – это звезда внутреннего неба, символ глубинного интуитивного знания, как об этом говорит сам творец учения.
Книги цикла “Звезда Кротонус” – это захватывающее
путешествие путями трансментального видения, ведущими – через кристаллизацию интуитивной ясности – в Запредельность.
Вокруг Запредельности, этого центрального понятия-образа философии Георгия Фенерли, вращается
весь мистический космос учения "Кротоно Сумус" – учения о преодолении ограничений, сковывающих
человеческий дух...
Из фактов биографии философа прежде всего останавливают на себе внимание два обстоятельства.
Первое: Георгий Фенерли был профессиональным химиком, кандидатом химических наук, и этот факт
невольно прочитывается, как символическое указание на ту алхимическую трансформацию сознания, к
которой вплотную подводит читателя автор этих книг: от свинцовой тяжести скованного безысходностью
и страхом обыденного восприятия жизни – к золотому сиянию высвобожденного духа, смеющегося в лицо
всем превратностям судьбы. И второе обстоятельство: вся жизнь и творчество Георгия Фенерли связаны с
Киевом – древним мистическим центром восточных славян. Подобная связь, конечно же, не может быть
случайной, поскольку явление такого масштаба не могло возникнуть на пустом месте. Следовательно,
остается предположить, что в своем многовековом духовном сне киевская мистическая реальность не только не угасла, но развивалась и накапливала силы в каких-то тайных сновидческих глубинах, чтобы, встретив, наконец, разум, способный ее вместить, вдруг вырваться на поверхность одним мощным рывком...
Особый интерес представляют живописные и графические произведения философа-визионера,
которые в своей совокупности являются своего рода пластической парафразой учения "Кротоно Сумус".
На большей части картин и рисунков Георгия Фенерли представлено символическое изображение звезды
Кротонус в ее многообразных метафизических ипостасях. Эти изображения предназначены для
углубленного медитативного созерцания, способствующего интуитивному проникновению в те или иные почти невыразимые в словесной форме аспекты учения. При созерцании этих рисунков. как и при чтении текста книги, важной подсказкой может оказаться следующая фраза уже из другой ("В сторону Кротонуса") книги цикла: "Возможно, ты заметишь при чтении некоторых мест появление странного невыразимого чувства. Обрати на него внимание".
Сергей НУШТАЕВ



К ЧИТАТЕЛЮ
Случается, при достаточной наблюдательности вдруг замечаешь, что бег твоей жизни ограничен замкнутым кругом. Всё чаще узнаешь знакомые места. И тогда возникает горячее желание разорвать этот круг, вырваться за его пределы. Эта мечта придает жизни новый смысл и уже сама по себе есть более или менее существенный разрыв кольца. Это – мечта о
запредельности.
Думается, что она всегда не давала мне покоя, выражаясь в повышенном интересе ко всему странному, выходящему за пределы обычных представлений. Она вырывалась потоками странных
стихов, вызывающих и дерзких сентенций. Она развивалась в нескончаемых диалогах с друзьями и
с самим собой на темы, весьма далекие от реальности. И, наконец, она осознала себя. Вместе с
осознанием замкнутости возникла жажда выхода. Тогда я понял, что глубочайшая суть моей души –
даже не мечта о запредельности, – сама запредельность.
Заколдованный круг, в котором вертится человеческое сознание – это один круг – круг его сознания. Но, замечая его лишь мимолётно, с некоторых точек зрения, сознание видит разные
круги. Вот самый обычный, самый заметный круг жизни: человек ест, чтобы жить, работает, чтобы есть, отдыхает, чтобы работать, – и этим заполнена вся жизнь. Человек ещё развлекается,
– так жизнь создает иллюзию смысла, приманку на пути, чтобы затруднить осознание замкнутости. В поисках выхода человек осваивает всё более утонченные формы развлечений, всё более духовные виды творчества, в которых всё явственней проявляется мечта о запредельности, пока не осознает себя как цель и смысл всякого бытия и всякой замкнутости.
Смысл замкнутости – ведь это возможность выхода. Граница – ведь это не только преграда, но и возможность коммуникации: ведь пока граница не осознавалась, не предполагалось и то, что за ней.
И вот осознавшая себя мечта бросает все силы на свое осуществление. Она осуществляет
себя вечно, ибо запредельность не знает пределов. Она – ненасытное движение, она – самое жизнь. Результатом этого движения явилась книга, в которой я зафиксировал свои первые шаги в неведомое.
Ни в коей мере эту книгу нельзя уподобить научному трактату, в котором всё претендует
на достоверность и полное отрицание противоположного. Правильнее относиться к ней как к
растению, в котором всё ни истинно, ни ложно само по себе, но всё служит пищей для ума.
Можно назвать её "романом из жизни метафизических сущностей", который, как и подобает
роману, не претендует на достоверность описываемых событий, но даёт возможность
прочувствовать быт и нравы некоторой эпохи или области бытия лучше, чем исторические
хроники.
Когда мечта о запредельности овладела мною полностью, я понял, что давно искал ответа
в разных философских учениях, древних и современных, что привело к ясному осознанию того,
что ничего не следует принимать на веру, что чистая и ясная мысль должна пройти весь путь сначала, основываясь только на том, чего нельзя не считать очевидным. Например, очевиден каждый мгновенный факт ощущений, но совсем не очевидно, что слова "я" и "существовать" в нашем понимании правильно выражают то, что есть. Потому в этой книге нет цитат и ссылок.
И хоть мои выводы иногда похожи на известные философские доктрины, они отличаются по
своей сути – они не доктрины, а концепции, модели, временные образования, а главное – они
не самоцель, а только средство для интуитивного постижения…
Пожалуй, где-то в самом начале мне стало ясно, что человек мыслит вовсе не словами,
а какими-то мыслеформами, проявляющимися потом в словесной интерпретации.
Совершенствование мыслеформ привело к "сквозному мышлению": из одной мысли сразу рождалась настолько далёкая, что требовалось немало усилий, чтобы восстановить и записать пройденный путь. Затем стали возникать "мыслеблоки" – структуры, моментально
воспринимаемые как целое и требующие нескольких часов, а то и суток для перевода в
общечеловеческую языковую систему. Мыслеблоки таяли, забывались, я не успевал записывать.
Потому многие места текста выглядят, как беглые конспекты. Если возникала необходимость
разъяснений, я давал их в примечаниях или в последующих главах: мне не хотелось нарушать первозданность спонтанно возникающего текста…
Эта книга не отчет, не историческая хроника. Это – приглашение к путешествию, которое
каждый должен проделать сам и сам всё увидеть. Только тогда написанное имеет смысл. Я могу
указать тебе путь, но не могу заменить тебе глаза, читатель.
Нелегко объяснить, зачем мне понадобилось записывать свои путевые впечатления.
Возможно, ты поймёшь это сам. Сейчас могу сказать только то, что обобществление пути – один из необходимых элементов выхода из круга. Я далек от желания кого-либо развлекать, кому-либо угождать. Более того, принести кому-нибудь пользу – лишь сопутствующий момент, несоизмеримый с грандиозностью запредельного инобытия. Тем не менее эта книга может оказаться лучшим подарком для того, кто сумеет ею воспользоваться. Разыскать в себе чувство вечной радости, пользуясь моими вехами – разве этого мало? Но это – лишь одно из многого…
Ни в коей мере я не выношу свое творение на суд читателя, – мне до этого просто нет дела. Эта книга только для тех, кто в ней нуждается.
Однако я вовсе не хочу, чтобы всё сказанное здесь принималось на веру. Это даже
невозможно, так же как и всё отвергнуть. Здесь материал совсем другого рода. Это напоминает географическую карту неизвестной местности: её нельзя отвергнуть, не проверив, а проверить –
значит, последовать её указаниям. С этой книгой невозможно спорить и невозможно не спорить,
потому что вся она – спор. Она сама – возражение самой себе. Она – и приглашение к возражениям. И если тебе, читатель удастся возразить мне, не забудь возразить и самому себе, – этого требует последовательность мышления. Это будет наш первый уговор и один из ключиков к взаимопониманию.
Не ищи здесь готовых ответов, рецептов, – здесь больше вопросов, ответить себе ты должен сам, я могу лишь помочь тебе наводящими вопросами. И ты поймёшь, что ни одно мнение не может быть окончательным – это второй ключ.
Цепь вопросов – это уже ответ; чем длиннее цепь, тем точнее ответ. Но этот ответ – не мнение. Возникнув, он продолжает жить в душе несловесно, неформально. Возможно, ты заметишь при чтении некоторых мест появление странного невыразимого чувства. Обрати на него внимание. Это – третий ключ.
Истина всегда между слов, между изречений. Разве, определяя одно слово через другое, ты узнаёшь истину о предмете? Ты просто заменяешь одни неизвестные другими, более привычными, менее беспокоящими. Слова только помогают сужать круг поисков. Не ищи истину в словах. Чем раньше ты расстанешься с этой иллюзией, тем лучше. Ищи её в себе, в душе, там, где нет слов. Не верь словам. Размышляй, пока истина не предстанет перед тобой очевиднейшей реальностью.


МИКРОПРИТЧИ
(из книги "Лучи Кротонуса")

ВОПРОШАЮЩИЙ
– Кто я такой? – взывает к Богу человек.
– Ты угадывай, а Я скажу, если правильно.
Что было сказать человеку?

ИСТИНА
Чтобы узреть меня, не надо закрывать глаза. Мой свет ярче всего видимого мира. Он же и освещает этот мир. И ты видишь лишь отражённый свет, доколе твой разум не может вынести большего: ведь даже на солнце тебе больно смотреть.

ДЛЯ ЧЕГО ПИШУТ КНИГИ?
Я пишу книгу, но, не зная силы её слов, боюсь давать ее людям.
Если же не боюсь, то сам не до конца верю в истинность того, что говорю.
Если же истина не может ни убить, ни вознести на небо, то зачем она?
Но для чего писать книги, если не нужна истина? Или же все книги пишутся во имя лжи?
Если я пишу книгу для людей, то, наверно, умею выбрать такую истину, чтобы их не убила? Не
всякую истину я им открою. Значит, книга – полуправда?
Если я, наконец, не знаю такой опасной истины, а знаю только полезные, то кто же я такой?
Или я не боюсь за вас только потому, что еще не случалось, чтобы истина убивала? Но ведь я хоть немного продвинулся вперед по сравнению с предшественниками.
Или я беру себе право рисковать всеми ради своего эксперимента?
Или потому что бытие почти равносильно проигрышу? Значит, не настолько повредит вредная истина, насколько полезная спасёт положение?
Или же я всё вам сообщаю, но мне безразлично, что с вами будет?
Для чего же я это делаю? Для удовлетворения тщеславия? Но истина не может открыться
тщеславному. А также алчному, помышляющему о земном. Отчего же мне это делать, как не из любви к вам? Или, наоборот, из желания проявить свою власть над вами? Но и властолюбцу, помышляющему о земном, не откроется истина. Также не может она открыться помышляющему о мести, о насмешке и обо всём другом, кроме самой истины.
Если я вообще не первооткрыватель истин, то мне не должно быть стыдно признаться, для чего я пишу книги: ради денег, для славы и т.п. Если я не первооткрыватель истин, мне не повредят
земные помыслы, и стыдиться их неуместно. А если и уместно, то лишь перед первооткрывателями, а их слишком мало.
Если же я первооткрыватель и уверен в этом, то я никак не могу быть уверен в том, что моя истина окажется полезной для всех. Так нужна ли вам истина? Или, может быть лучше спросить: нужны ли вы – истине?
Задание читателю: найти истину. Она затерялась где-то здесь.

БАБОЧКА
Однажды я был бабочкой, вся жизнь которой – лишь одно короткое: "Ах!" Постигая это новое для меня ощущение времени, я понял, что истина подобна этой бабочке. Она – слишком нежное создание для наших грубых рук: пытаясь завладеть ею, мы её просто уничтожаем.

ЧЕРВЬ
– Почему все гусеницы уже стали бабочками, а я ещё нет? – спросил себя дождевой червь. – Ведь должна и со мной когда-нибудь произойти метаморфоза! Ведь не могу же я навсегда остаться червём!
– Нет, – сказал ему ученый, – ты так и останешься червём.
– Ты лжёшь, – вознегодовал червь, – и наука твоя ничего не стоит.
А когда пришла пора умирать, червь обратился к Богу:
– Ведь правда же, я после смерти стану бабочкой?
– Нет, ты умрёшь червём, и ничего от тебя не останется, кроме кучки грязи, – ответил Бог.
– Такого не может быть, – сказал червь. – Ты не настоящий Бог.
И стал он взывать к настоящему Богу.
– Ты умрёшь, – сказал настоящий Бог, – и после смерти снова будешь червём, только другим.
– Снова ложь! – воскликнул червь. – Ты ещё не самый настоящий Бог.
И стал он искать самого настоящего Бога. Со многими поговорил он в душе своей, пока один из них не
сказал ему:
– Да, ты умрёшь и превратишься в бабочку.
– Вот ты и есть самый настоящий Бог, – обрадовался червь и умер. И превратился в Бога.

О БОГЕ, ПОСТРАДАВШЕМ ОТ ЛЮБОПЫТСТВА
– Мне нужно узнать, как живут люди, – сказал Бог самому себе.
– Да, это просто необходимо, – ответил oн себе. – Но для этого надо спуститься на землю и побыть среди них.
– Но ведь так я всё увижу лишь со стороны и ничего не почувствую.
– Значит, тебе нужно принять человеческий облик.
– Но смогу ли я воспринять всё, как человек, если стану сразу взрослым? Ведь то, как ощущает человек, хорошо ему или плохо, зависит от всей его жизни, от его опыта.
– Значит, тебе надо начинать с самого начала, с новорожденного. Или, даже лучше – с зачатия.
– Да, но смогу ли я вкусить человеческие радости и страдания в полной мере, зная, что я всё-таки Бог
и что в любой момент могу вернуться к себе на небо?
– Разумеется, не сможешь, – ответил oн себе. – Для этого надо забыть, что ты Бог, отрезать себе обратный путь. Только так ты сможешь узнать, как живёт человек.
И тогда Бог забыл, что он – Бог, и стал человеком.
Вспомнит ли?

ТЕМ, КТО В ПУТИ
Всякий, кто идет, когда-нибудь сообразит, что идёт, не зная, куда, зачем и почему он идёт, и даже не знает,
в каком направлении идти дальше. А если не сообразит, – тем лучше для него.
Когда увидишь идущего, подумай: может быть, он уже понял, но продолжает идти, потому что больше
делать нечего, надо идти. Подумай так и будь добр к нему.
Хоть он, возможно, не нуждается в сострадании, так как богаче других своим знанием. Теперь он, продолжая идти по первому пути, пошел ещё и по второму, который, как ему кажется, должен ответить на все вопросы насчёт первого. На этом пути он уже знает, куда, зачем и почему идет. Только, чтобы выяснить, что значит “куда, зачем и почему”, следовало бы пройти ещё по третьему пути. Но там станет неясным, что такое “значить”…
А самый первый путь, с которого всё началось? Теперь ему совершенно всё равно, куда, зачем и почему он по
ему идёт. Что делать? Надо идти!

СТРАХ И ЛЮБОПЫТСТВО
Есть изначальный хаос представлений, именуемый "безумием".
Когда в этом хаосе несколько представлений объединяются, образуется "я". Это компромисс,
потому такое состояние неустойчиво.
Представления – компоненты "я" конкурируют между собой. Состояние их конфликта есть
страдание. Ослабление связей и состояние распада этого сообщества есть страх и, затем, –
отсутствие страха.
При объединении представлений выделяются некоторые константы – время, пространство, воля и др., определяющие единство всех остальных представлений.
В совокупности разрозненных представлений беспричинно возникает представление о причинности.
Какое отношение ко мне имеют все эти представления? Но ведь "я" – это и есть их сочетание, их
единство, находящееся в динамическом равновесии со всем остальным – с хаосом.
Все представления во всех их возможностях есть проявленный Абсолют. Уровень развития
самоосознания определяется степенью абстрагирования составляющих его представлений.
Когда ощущаешь свое "я" бесконечным, всё же хочешь, чтобы оставалось это конечное "я" для других
конечных. Это – творящая воля Абсолюта.
Твоё самое первое представление – это и есть ты, твоё "я", к которому потом прилипли все остальные.
Найди его. Ты существуешь, чтобы искать. Ты существуешь, пока ищешь. Да и что тебе ещё
делать, как не искать заблудившееся представление о себе.
Человек отождествляет себя со своими качествами, приписывает их себе. Страх заставляет нас быть
какими-то.
Страх – свойство, выделяющее индивидуальность, "я" из Всего, – что-то вроде клея для представлений.
Страх есть представление о себе как о конечном. Это представление бесконечного о конечном –
единственный способ бытия материального мира.
В моём сознании есть множество комнат. Сейчас я нахожусь в одной из них. В моём сознании есть
множество миров…
Я сплю во множестве миров. Где разбудят, там и буду жить.
Есть ли такое прекрасное чувство, которое заставляет забыть о цеплянии за жизнь? Если есть, то именно
оно влечёт выглядывать за пределы жизни…
Чем реальнее для нас жизнь, тем серьёзнее мы к ней относимся, тем мы осторожнее,
рассудительнее, трусливее. Если же мы ощущаем жизнь, как сон (что и во сне бывает редко),
мы смелы и безрассудны. Тогда мы не подчиняем мир рассудку и можем творить чудеса.
Разница между реальным и иллюзорным, сном и явью зависит только от чувства страха и
серьезности отношения к событиям.
Мне доступны любые состояния, но самые прекрасные из них расцениваются как самые
иллюзорные. И, естественно, если у меня есть чувство страха, то оно относится к тому, что
наиболее реально, или: то, к чему оно относится, – наиболее реально. Парадоксально:
реальность, (в) которой я не боюсь, я не боюсь потерять. Потому она мимолетна, как сон.
Да, мой друг, ты нереален, ты мне только снишься. Но ведь и я себе – только снюсь. И ты
себе – только снишься. Такой у меня сон, в котором каждый себе только снится.
Но разве можно предположить, что при бесконечных возможностях Всего нет яви, более явной,
чем эта? Что наша явь – предел явствования? Невозможно допустить в мире такую ограниченность!
К более явной яви я должен относиться ещё серьезнее, и жить в ней ещё страшнее. Я получу её, когда
буду способен на такой уровень страха. Мне всегда дается такая явь, в которой я могу жить, не умирая
от страха. Чтобы обрести более явную явь, надо стать бесстрашнее.
Явь разделяет меня на двоих: того, кто бесстрашен, для кого всякая явь – лишь сон с предчувствием
пробуждения, и того, для которого она – реальность, – того, кто боится, но терпит, поддерживаемый
первым.
Это – все те же двое: страх и любопытство, вечно живое любопытство и вечно мёртвый от страха страх. Любопытство, живущее верой в запредельность, и страх, верящий лишь в мертвую схему объективного причинного мира.
Ты есть вопрос, а вопрос есть страдание. Это страдание вопрошающего любопытства, которому страшно
получить ответ, ибо этот ответ есть конец любопытства и его страха. Ибо ответ говорит о том, что нет ни
страха, ни любопытства, нет ни вопроса, ни страдания, а поскольку нет вопроса, то, естественно, нет и
ответа.
Ты спрашиваешь: "Что больше, чем я?" – и боишься узнать, что больше тебя нет ничего, больше тебя –
"ничто", а ты – меньше, чем ничто.
Ты спрашиваешь: "Что выше, чем я?" – и боишься узнать, что выше тебя – только ты сам, и некому тобою
повелевать.
Ты спрашиваешь: "Что глубже, чем я?" – и боишься узнать, что вся глубина – это и есть ты, и
тебе не к чему стремиться.
Ты спрашиваешь: "Что я должен делать? Каким я должен быть?" – обрадуешься ли ты, узнав, что
никому ничего не должен?
Ты боишься своей свободы, так как тебе кажется, что свобода – это смерть, тогда как свобода –
это и есть жизнь. ЖИЗНЬ, а не предвкушение смерти.

МОЛЬБА
Я сказал: оставьте меня здесь умирать от голода. Оставят или нет? Если оставят, значит, они уважают
моё желание, они добры ко мне, потому что не оставить – означало бы насилие. Насилие, конечно,
временное, расчитанное во благо другому мне, который, как они надеются, родится из первого,
предпочитающего смерть их прикосновению. Только тот, кто желает жить среди них, этот второй я,
достоин их сочувствия и справедливости, а тот первый я, который от них отказался, просто решил
отделиться без всякого ущерба для них, уже не пользуется никакими правами! Такой вывод я должен сделать,
если меня не оставят в покое даже с самыми лучшими намерениями. Меня будут лечить от безумия, ибо
только безумец, по их мнению, может от них отказаться.
Оставьте меня умирать от голода, когда я попрошу об этом, хотя скажу вам откровенно, что сам я вряд
ли смог бы выполнить просьбу, подобную этой, однако заверю, что просьба моя – самая искренняя.
Вы скажете, что я несправедлив, поскольку требую от других того, на что неспособен сам. Но я не
творю справедливость, я не требую, а прошу, – я всё предоставляю вам на выбор.
ИЗВНЕ
Если бы два мира стали для тебя одинаково реальными, ты мог бы выбрать для себя тот, который тебе
больше понравился, а на другой просто не обращать внимания. Того, кто выбрал не наш мир, у нас
называют сумасшедшим. Смотрит такой сумасшедший оттуда, извне, и говорит приятелю: "Представь,
где-то там, на земле, живёт сейчас мое тело, но никто не хочет им управлять, и оно "сошло с ума".
Возможно, мне следовало бы вернуться туда, чтобы поправить дела, но окунаться снова в это болото...
Бррр!... Пусть уж лучше ходит моё тело безумным, всё равно скоро умрёт. И поменьше буду на него
смотреть: раздражает".

УМЕЛЕЦ
Некто лепит свою жизнь, и ему хорошо. А он всё старается, чтобы было получше, – стремится к совершенству. Отойдёт и посмотрит, что тут ещё не так, что бы ещё исправить. И "не так" сразу
появляется. Посмотрел в конце на свою работу, а она из одних исправлений, и всё в ней "не так".
А ему так хотелось сделать её нерукотворной! "Значит, всё правильно",– сказал он, подумав, и не стал долепливать до конца. Так до сих пор и не умер.

БОГ И БАХАР
– Вдохнови меня на пророчество, – говорит человек Богу. – Я буду нести людям твоё слово и учить их
жить по твоим законам.
– Ты прав, они погрязли в грехах. Иди и проповедуй, – отвечает Бахар (мнимый бог, идол).
"Они и так живут по моим законам, ведь других законов просто не существует, их даже придумать
невозможно. Иди и помоги им это понять, "– так ответил бы истинный Бог, Абсолют (если бы
предыдущее мнение не соответствовало его законам).


ОСЛИК

Серый
Солома
Солома
Сено
Ведро
Мешок
Мешок и ведро
Дилемма
Селома
Соно
Малома
Солемма
Герр Буридан
Туда и сюда
Право и лево
Вперёд и назад
Туда
вперёд сюда
туда
тазад
сюдад
впедад
Нарёд
Не рад
Орёт
Околел



следующая Игорь СОРОКИН. ВООБРАЖАЕМЫЙ РАЗГОВОР С АЛЕКСАНДРОМ П.
оглавление
предыдущая Игорь ЛАПИНСКИЙ. ФУГА ВIТРАЖНИХ ШИБ etc.





blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah




πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney