ART-ZINE REFLECT


REFLECT... КУАДУСЕШЩТ # 12 ::: ОГЛАВЛЕНИЕ


Юрий ПРОСКУРЯКОВ (Москва). СВАДЕБНЫЙ ЗАЧИН etc.



aвтор визуальной работы - Pete G, "Living Canvas"



Свадебный зачин
(Подражание Росетти)

Как есть желанье, темнота, рассвет,
и мать впервые смотрит на ребёнка,
так моя Дама робкою девчонкой
Любви зародыш чувствует и свет

Её: мучительная жажда, бред,
великолепный глад, Любовь за тьмою
и первый плач, простившийся с тюрьмою
родимых уз и безопасных сред.

В тени Её томятся наши лица,
Её ступни могильный дёрн трамбуют,
а руки стелют ложе, торопясь,
напев её в нас не успел пролиться.
Смерть переходит в жизнь, и, торжествуя,
вступаем в нимб волос её, светясь.



*
За что нас время втаптывает в грязь?
Ответ дробится, солнечно смеясь,
империя увязла в чернозёме:
из всех щелей сквозит болотный газ,
и в сумерках кривляются химеры,
и лишь в глухую полночь на изломе
горит свечой предельно узкий лаз
в пространство новой смерти или веры.

Бездушен мир, в котором я живу.
Не верится, что можно наяву
увидеть эту пропасть тьмы и мрака,
увидеть это чудо из чудес:
сугубый ад в цветастом платье Рая,
где человек, бездомный, как собака,
не может даже выплакать свой лес
или сказать "прости", изнемогая.




Из цикла "ИЗ СТАРОЙ ТЕТРАДИ"
(Полностью цикл опубликован в журнале
"СТЕТОСКОП", № 32, 2002)


* * *
Мне вспомнился Моцарт. Всё так же качалось и пело,
как белая пена, летящая вслед за кормой,
чем ярче сияло, тем бронзовей тело блестело
немыслимо гибкой, дразнящей, библейской спиной.

Вот Моцарт идёт. В куртуазно прозрачное тело
врывается пена, летящая вслед за кормой.
Сальери катает девчонок. Какое мне дело.
Но светится след их, омытый днепровской волной.

И матов на желтом песке золотистый пигмент!
И женственен воздух, слегка замутнённый дрожаньем,
возможно, что демон проплыл с неземным воркованьем,
а может быть, ангел, из праздничных сотканный лент.

И матов на желтом песке золотистый пигмент!
И похотью воздух пропитан, и музыкой скверной.
Согнувшись в кустах над любовью своей эфемерной,
он ловит момент, но момент ускользает. Момент

пронзительно острый, полынной заполненный мглой,
ещё не взорвался симфонией звуков фальшивых,
и вновь этот катер, и рокот его торопливый,
и смех их беспечный, и мелкий песок золотой.

И птица затменья на миг развернула крыло,
но жизнь потекла от винта полосой монотонной,
сверкало в зените оружье, сияло стекло
и волны стонали в истерике сладкой и томной.

И кто их рассудит. Исчезнут холмы и река,
и тварей лесных, и небесных, и водных хоралы.
А он все катал этих девок, текли облака,
но глубже в пещерах тонули священные Лары.

Истерика тайны. Он знал, что не жить, не плодить
тем киевским сучкам. Гремели безбожно литавры.
Но можно забыться и плыть с ними вместе. И плыть
по палевой дымке в сусальное золото Лавры.



следующая Ника СКАНДИАКА (Эдинбург). СТИХИ
оглавление
предыдущая EDITOR'S COLUMN





blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah




πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney