ART-ZINE REFLECT


REFLECT... КУАДУСЕШЩТ # 12 ::: ОГЛАВЛЕНИЕ


Oльга ИЛЬНИЦКАЯ (Одесса - Москва). СЧАСТЬЕ etc.


СЧАСТЬЕ


Впереди была дорога. Девочка сидела на корточках у обочины и смотрела на дырку в земле. Из дырки на неё смотрел молодой любопытный тарантул. Отвратительный.
Тарантул видел, что девочка маленькая. Ноги у нее босые. Руки она прячет под коленками. Кусать её нет нужды.
Уже который раз она не уходила по дороге дальше, а присаживалась возле входа в нору и смотрела. Он чувствовал, что она пришла, и радовался: там, где девочка сидела, земля, согретая её теплом, пахла так, как нигде и ни после кого не пахла. Он любил смотреть на неё; они уже два возраста младших братьев смотрели друг на друга. Он хотел, чтобы это было всегда. Ещё он хотел забраться на девочкину ногу. Но не решался.
Сегодня она протянула к нему ладонь. Он вылез и замер, не понимая — отчего же замер? Ладошка пахла ещё сильнее, чем земля, и он решился.
...В центре ладошки дрогнуло, и тарантул сжался. Девочка расслабила руку — тарантул отполз к пальцам, но девочка слегка сжала их, и он опять оказался в центре, где вздрогнуло... Он вернулся к пальцам — и снова оказался там, в точке вздрога. Ему нравилась игра.
Девочка приблизила лицо, и глаза её, такие же синие, как всё вокруг, оказались совсем рядом. Он подполз к ним ближе — ресницы опустились и спрятали синее. А потом девочка сжала кулак, и он оказался в темноте — теплой и пахучей, лучше его дома. Но кулак разжался, и осторожный толчок из центра ладони направил его к пальцам.
Вход в нору был рядом. Тарантул сошел на землю. А ладонь прикрыла голубое над ним, и запах опустился в нору вслед за тарантулом.
Девочка встряхнулась, оправила сарафанчик и побежала по дороге, посматривая на ладонь. И улыбаясь.
Они оба знали, что, когда новое солнце взойдёт над дорогой и его луч повиснет отвесно над норой, всё повторится. Потому что оба хотели, чтобы чёрное смотрело в голубое, а голубое — в чёрное. Чтобы пахучее тепло переплеталось с шёлковым щекотанием, чтобы жизнь ощущалась бесконечной и доверительной, и следующий день был бы уже не за горами, а совсем рядом, возле обочины, у маленького сухого входа в землю.
...И вот уже я вновь сижу на корточках и смотрю в дырку, а оттуда на меня он смотрит и не умеет мигать. Я подношу палец; он вдруг прыгает и ползет к центру ладони, и замирает — бархатный, нестрашный — в том месте, где у меня всегда вздрагивает, прямо на линии любви. Я сжимаю кулак, а он тихонько и ласково шевелится, и мы молчим. И нам счастливо.




БУАНО ГУАБИТО


Птицы начинают петь в семь сорок. А я раньше. Сейчас придвину кресло к зеркалу. Отразится окно. Посижу-посмотрю. Из окна ты видишь каштан, березу, две рябины, сирень и синичек. Что? Нет, это не я тебя задела, наоборот. Тогда, ты помнишь? — пасмурно было. Ветром платье сорвало с веревки, оно три часа болталось на каштане, подолом мело по головам
прохожих. Стеснялась я неверояно, казалось, все голову задирали, ноги мои видели. Всё, всё теперь в порядке, давно висит на вешалке, где следует...

Поговорим по-русски? Ну, когда по-русски, то всегда о Льве Николаевиче. Безухов хорош, а Лев Николаевич? Он загубил Наташу, они вместе и загубили. А что Пьер, интеллигенты чаще всего оказываются домашними садистами. Домостроевцы. Лев Николаевич в дневнике не очень симпатичный. Да. Что ты понимаешь в Андрее. Князь высок был и тонок. Вот лучшее во Льве Николаевиче — молодые Болконские. Брат и сестра. Нет, не Ростовы. А что Наташа? Да такие женщины до старости — маленькие собачки. Постареть и ты постареешь. Все стареют. Чай тогда будем пить с карамельками. Нельзя с шоколадом, это антидепрессант. Почему это — надо? У нас старость будет светлая. С шоколадом — не надо.

Сидела перед зеркалом, всматривалась внимательно. Волосы рыжеватые. Глаза бутылочного стекла. Тонкий нос, родинка-мушка над губой, капризно изогнутой. Оттопыренные уши. На вид все восемнадцать. А то и двадцать. Густой и мрачный голос. Но себе нравилась современностью — свитер на без лифчика, брюки, а не джинсы. Туфли на плоском. И — поговорить о прекрасном. Литература. Природа. Погода. Никакого дурного тона — политика там, проблемы СМИ... Ну, и о главном.

Вот ветерок пробежал по верхушкам деревьев, и дуновением взметнулась рыжеватая прядка, глаза расширились: ведь наступая на тень, шёл с прозрачным взглядом! В руке нёс чемоданчик, и светились в нем пара чистая, принадлежности бритвенные, флакон с "русским лесом", папиросы "Сальве", погоны запасные. А на плече сидела сорока. Шёл, проходил мимо...

Сидела сорока на плече, звёздочки на погоне прикрывала. Явно военен, подвижен и не бледен. Ушел тридцать лет назад, вернулся с дуновением ветра. Молчал недолго. Было понятно, что всё благополучно. Песню запел: "И долго-долго над грозной Волгой мне снился Дон и ты над ним".

— Под Аустерлицем, — сказал, — было не слабее, чем на Волге в сорок третьем. Когда идёт снег, вмёрзшие в лёд не шевелят ресницами. По весне они плывут, как большие рыбы, нереститься им не придется, эти рыбы не имеют будущего, у них только мгновение. Дальше они строятся в колонны, к ряду ряд. И поют. Вчера расцвел жасмин, этим запахом пробуждаются мертвые. И пишут воспоминания. Вот мой блокнот.

Ррванул ветер пригоршню листьев. Каштан пошевелил пальцами. Руку протянула к блокноту. Темнело быстро за окном и в комнате. Опустело зеркало. Говорить по-русски стало не с кем.

Прочитала шепотом:

параллельность прямых не обеспечивается

продолжительность взгляда минимальна

сырьевая база расконсервирована

когда дождь манна небесная разбухает

утепление нулевое

у девчонок ноги короткие на высоких каблуках

не понимаю почему моя дочь не хочет знать иных языков

что за любовь к русскому

можно вообще не разговаривать

если не о чем

какая разница на каком молчат

плывущие вверх по рекам убитые солдаты

интересно что она думает обо мне

куда задевался мой блокнот

в мерцании смутном заберу спустя когда кревы руят деркви на логре мунить
кипарокта форита зуна куратера но ся ливара тифаляно

Пошёл дождь, сбил цвет сирени. Пятицветия вознеслись и растворились в лиловеющих облаках. Запахло грозой. Град поставит отметку на предплечье, надо руки прикрыть, блокнот спрятать в ящик стола, свет включить в отцовском кабинете.

Сегодня день папиного рождения.

Опустила штору на открытом окне. Штора колебалась, как маятник, равномерно.
Стрелки часов пошли в обратную сторону. Выпила водки, не закусив. С каждым мигом становясь моложе, папа затухал в памяти.

Мысли в голове Путались врастая Смыслами На ином Языке Сочетаясь со старыми от Совмещения смыслы не Прояснялись внимательно Вслушиваясь в затихающий
Голос тонута дара фортиура. Дираба вио кува хну. Гутира дона туро рашу, буано доти гуабо ру.... Буано гуабито.






 следующая Aнна ГЛАЗОВА (Чикаго). ОТЕЦ И СОН
оглавление
предыдущая Эва КАСАНСКИ (С.-Петербург). ТЕНИ ЖЕЛАНИЯ





blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah




πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney