ART-ZINE REFLECT


REFLECT... КУАДУСЕШЩТ # 18 ::: ОГЛАВЛЕНИЕ


Михаил БОГАТЫРЕВ. Симфонический Словарь Современности



aвтор визуальной работы - E.Zeltsman



Раздел «С»
(дополнения)


СОВРЕМЕННОСТЬ. Апелляция к современности при уточнении профессионального «резюме» артиста указывает на слабость его базиса, на хрупкость фундамента, на выпадание из вечности в сиюминутность. Современный артист (композитор, художник) показывает зрителю ткань своего каприза, материю шутки... К сожалению, по прошествии лет (увы тебе, «Моя жизнь в искусстве»!) шутка обрастает таким балластом серьезности, что смех уже не слетает с губ наподобие невидимых лепестков, но словно бы получает «приписку» к челюстной кости, к качествам ее звукопроводности. Смеяться серъезным смехом и вдыхать аромат искусственных цветов – вот удел гения современности! –


Напрасно гений пустоты
Терзал прозрачные цветы...


СЛУХОВЫЕ ИЛЛЮЗИИ. Ты ударяешь по клавише указательным пальцем. Сначала слышится удар твоего ногтя, затем шум отпускаемой клавиши. Но где же музыка?



зеленая музыка, сонная музыка, музыка, музыка музыка... вдруг
твист шибанул с подоконника под
незаконченный аккомпанемент в стиле groove ! –
... даже шрапнель
отвернулась и завизжала,
показывая, что не в силах лететь
туда, где свист с потолка свисает как жало,
перевешивается борода ямщика как попало,
и бесчинствует плеть

музыку «зык» с биллиардом попутали
шар костяной шибанул в потолок
в комнату тихо вошли лилипуты
в пол-восьмого я лёг


СУВЕНИРЫ (Митрич 11.09.00, записывание). – С большим воодушевлением говорил я сегодня после обеда о том, что надобно изготовить ПИАНИНО С ОДНОЙ НОТОЙ. И лишь к вечеру осознал, что подразумеваю нечто другое, а именно: пианино с одной клавишей. Из-за небрежения к слову выходит, что говорим об одном, а разумеем другое. Стрелки понятий не разведены, они висят на оси свободно, и структура мысли доступна только самому субъекту мышления. Пианино с одной нотой может быть внешне неотличимо от стандартного пианино, и на нем можно эскизно исполнить практически любую партитуру _ _ _ _ _ _ _ . Инструмент же с одной клавишей представляется узким, одномерным, чрезвычайно одиозным.


СУВЕНИРЫ II. В середине 80-х годов в Ленинградском университете возникла группа поэтов, объявивших себя приверженцами дегенеративной метафоры. Поначалу в названии вновь созданного поэтического объединения фигурировало праздничное, но бессмысленное словосочетание «ортодоксальный сувенир», впоследствии замененное концептом «Порядок действий». От легендарных нигилистов конца семидесятых Панкера и Забуба дегенеративные метафористы унаследовали переваренную в алхимических тиглях рок-прессы чернуху или, выражаясь иными словами, абсолютную раскрепощенность проблематики. Однако в отличие от простодушных и не склонных к рефлексии певцев позора, пьянства и психоза, участники группы «Порядок действий» стремились представить действительность в виде сложноорганизованного ребуса, разгадать который можно лишь на пределе психофизической чувствительности, на пределе рассудка и умопомрачения. И даже сам познавательный акт в их понимании служил только предлогом к задействованию и упорядочиванию патогенного инструментария (откуда, собственно, и произошло название «Порядок действий»). В моду поочередно входили то дедуктивные сбои, то фонетические инверсии, то аграфизмы, то симптомы афазии и дислексии...
В том, что рано или поздно группа обратилась к жанру вокальной миниатюры, безусловно, усматривается влияние Андрея Славного, известного исполнителя камерного цикла «Засушенные эмбрионы». Впрочем, надо отдать должное «Действующим по порядку». Вокальные миниатюры каждого автора имели свое лицо, свою неповторимую эстетику. У Павла Litovko это был скрытый восторг трюизма, banalité qui chante, причем вместо пения как такового исполнитель выдавал ритмизированные утробные констатации, в чем-то подобные дзенским коанам. Яркий тому пример – композиция «Мир тесен»:

мир тесен
не надо песен
все в меру
джавахарлал неру


СТРУКТУРА РИТМА. Ритм-секция в музыкальном коллективе подобна автомобильному мотору. Если мотор «не тянет», то музыкантам приходится просовывать ноги сквозь обшивку и подталкивать самих себя и собственную музыку.


СТРУКТУРА РИТМА II. Видеоклип по шлягеру "Life is life". Группа называлась "Primus" или что-то подобное, и это была единственная забойная вещица в ее репертуаре, как, скажем, "Отель Калифорния" у "Eagles". В первой части клипа – по-моему, она была черно-белой, а уж в смысловом-то отношении – на все сто! – музыканты играют из рук вон плохо: вяло, неинтересно, хотя и без явных гармонических ляпсусов. Заметно, что между ними существует заведомая договоренность подавать вещь по самому нижнему уровню, ниже которого коллектив просто не в состоянии опуститься. Камера – любительским ракурсом – фиксирует растущее недовольство публики. Кто-то из байкеров, стоящих рядом со сценой, швыряет в ансамбль деформированную пивную жестянку, панки принимаются свистеть и топать ногами... Напряжение нарастает!
Очевидно, момент канализации негативного импульса используется создателями клипа в качестве пролога или, лучше сказать, заставки, после которой, согласно принципу контраста, ВСЯКОЕ мало-мальски слаженное исполнение будет воспринято едва ли не как чудо.
Да так оно и есть: неожиданно секция ударных отпочковывается от остальных инструментов в турбодинамическом брейке, и рефрен "Life is life" вкупе с распевным довеском вырывается наружу как поезд из тоннеля.
И вот уже затянутые в кожу ноги сами пускаются в пляс, помимо воли свирепых урбано-ирокезов.
И вот уже сотни глоток раскачиваются как поплавки на волне необъяснимого счастья, скандируя вслед за солистом:
"Life is life".....И-раз, и-два, и-три...
Кстати, ритмика распевки может быть записана и в двоичном коде – 010 101, заметим также, что она со сверхъестественной точностью воспроизводится и при словесном зачтении цифр:
"Life is life".....Ноль-десять, сто один....
Привет тебе, anle_mejdu, чудаковатый пользователь life-internet'a, вычитывающий поэтические размеры в прозе Саши Соколова через дырочки в перфокарте!
"Life is life"..... Ноль-десять, сто один.....
Прощайте, тонкие изыскания!


СОЗДАНИЕ собственных единиц ВРЕМЕНИ, не только «часов» и «минут», но и «лет»... «эпох».
Любое монотонное механическое встряхивание является временем (Митрич 4.09.00).


САМОСОЗНАНИЕ авторское. Автор впотьмах ощупывает края мягкой кожуры сознания. "Ну, и что ж Симфонический Словарь Современности. Раздел «С» - дополнения
такое мышление?" – спрашивает мысль. Похоже, что с окончанием ХХ века закончилась и эпоха персонального творчества. Имена философов, поэтов, эссеистов становились год от года все прозрачнее, все "кулуарнее". И вот, к началу третьего тысячелетия в кулуарах российской словесности утвердился всеобщий безымянный архив, авторы которого, отрекшиеся или отторгнутые от собственных имен, чувствуют себя улитками без панциря.


Заброшенность – вот пятно,
Одно среди многих пятен.
Лет десять назад* (?давно)
Я был неопрятен.

Лет десять назад – увы –
Ни в чем не замечен,
Как Всадник без головы
Я нес свои плечи.

А жизнь – поперек и вдоль –
Лежала в руинах.
И чья-то (чужая ?) боль,
И выстрелы в спину.

Я, помнится, шел домой –
Усталый, инертный...
И был в этот час со мной
Один из бессмертных.


САМОПОЗНАНИЕ художника Хуана Валеры. Испанский художник мысли Хуан Валера пишет: «Строительство всякого пункта*, будь то населенный пункт, элемент чертежа или тезис, подобно выделению точки из фона (белый лист). Любая объективация содержит в себе признаки ограничения по отношению к фону. Говоря иными словами, для того, чтобы породить точку, фон должен претерпеть какое-то ограничение качественности: белизны, протяженности... Соответственно, всякий ПУНКТ словно бы демонстрирует нам динамику неналичия тех или иных качеств.
Точка не может «доказать» самое себя, исходя исключительно из признаков «точечности».
Точно так же, как и белая лошадь y Мо Ди не есть элементарное совпадение «белизны» и «лошадейности».
Так же и точность (характеристика стиля) не достигается посредством аггломерации неточностей. То же касается и потока сознания: здесь скорее поток, нежели сознание, и в чем большей степени первое, тем в меньшей – второе...
Миллиарды сопряженных во времени эволюций, будь то ежедневное наслаивание пыли, логика исторического процесса или самозарождение жизни (по Вернадскому), притягивают к себе вещество пункта и материю внеязыковой пунктуации для обозначения начальных и конечных стадий происходящего».

Во времени конечных пунктов нет,
Но связанные временем просторы,
Пунктир и линия, немыслимые вкупе,
Как если б это были
Два разных мира: здешний
И загробный,
Являют нам широкий допуск пунктов...

...Очевидно, однако, что Хуан Валера, несмотря на имеющиеся в его распоряжении пункты собственной аутентичности, не располагает явственными доказательствами Хуана Валеры!
*ноты также являются музыкальными ПУНКТАМИ, утверждает художник.


СТРАХИ. 1. Думается, что из всего социального словаря советской эпохи самым содержательным было слово «госстрах». Порядок, принуждение, террор, дисциплина, контроль и самоконтроль, надежность, гарантированность – все это лишь частные смыслы, сходящиеся в завершающей полноте «госстраха». 24.05.04


СТРАХИ. 2. Метачеловек / метатекст, или страх столкновения с Кочующим Словарем... Гиперличность, то есть тот довесок сверхчеловека в человеке, который истолковывался Ницше с позиций всеобщей мифологии «реала» и центр тяжести которого был смещен Фрейдом в сторону индивидуальной мифологии (точнее, мифопатологии), в современности все больше обрастает чертами информационной структуры. Сегодняшний метачеловек легко укладывается в простую формулу «прожективного форматирования» на интернете, в виртуальных дневниках и форумах.

Например:
Форум на лайф-журнале; частный архив в ЖЖ.
Или:
Записи в ЖЖ зашифрованы, зато планнинг открыт для широкого доступа.
Или:
Подробный перечень интересов и предпочтений, вывешенный в портале знакомств на ICQ.



и экзорцист, вооруженный медвежьим капканом
и председатель земного шара, напоминающий пресное грибное желе
а вместе с ними – инфузории-туфельки, одноклеточные недомерки величеств
будь то «транспортный контролер», «неуловимый мститель», «влюбленный»
или узор z, составленный из трех перекладин: «рихард зорге», «зорро» и «зороастр»
ну и прочие, прочие
словом, все население агарагара, весь состав председательской микрофлоры
выпускники института народов мира, без пяти минут апатриды
и сватья баба бабариха туда же
продавщица бесплатных билетов на станции карма нн
керамическая развилка

все они находятся в розыске, их нет на местах
либо спят, либо куда-то вышли

но также и буратино в костюме пьеро
контролёр перекрестков второго ранга
а через час он уже ганс кюхельгартен
периода «переписки с друзьями»
перебежчик в пассивную фазу психоза
итальянец украинско-немецкого происхождения
проигравший в карты книгу карло коллоди

в финляндии дуремаар
господин баратан в галлах

выходя на улицу, они нацепляют накладные бороды
и выдают себя за директоров императорских театров

приложение: личные штампы и подписи изыскателей –
леонид соболь, лев соболь, максим соболь


СТРАХИ. 2’. Наблюдатели отмечают также случаи столкновения с так называемым Кочующим Словарем, автоматически перебрасывающим слова (как если бы это был невнимательный суфлер!) из Ящика неотправленных писем в поисковое окошечко Рамблера, оживающее сразу после набора какой-нибудь буквы.



(...)а вот другие случаи
вот письма неполученные
письма недоставленные
написанные, но не отправленные
пра-виль-ным о-бра-зом не оформленные
проспиртованные, нахлороформленные
отравленные
ядом безумия
беленой злобеспамятства
эхолалией
эхолалией

письма вроде все те же самые

в яму сваленные, пораженные спамами

ненадписанные... перегруженные
кокосовыми духами надушенные

иршлип датысол* это пришли солдаты

значит, письма не виноваты

случаи:
неповиновения невнимания
повреждения лицедейства камлания
в столбцах записаны
чернилами белыми

письма письмами
да что хотят, то и делают
зима 2004

И метачеловек – даже в попытке осуществить серъезное научное изыскание – оказывается пленником того словаря, который – по умолчанию – описывал его частную жизнь.




Это что за жестокие лица?
Ничего никому не скажи...
Как по воздуху входит милиция
В захламленную частную жизнь.

Выступает, лазурью одетая.
Свод законов несет на плечах.
Золотые в руках пистолеты.
Простота и суровость в речах.

Два матроса избиты солдатами.
Застрелился известный актер.
По трущобам и норам запрятана,
Где-то нечисть живет до сих пор.

Вдоль по Питерской бомбы разбросаны.
На вокзалах кричит воронье.
Лишь м и л и ц и я орденоносная
Охраняет жилище мое.


Sovremennaya Фантасмагория: вектор творческой воли соединяется с линией власти (Vatslav Gavel). Образы mira приобретают фантомный характер – как если бы, условно говоря, не нитка вдевалось в иголку, а наоборот.


CУРГУЧ – тройственная эпитафия Евгению Михнову-Войтенко, Феликсу Дробинскому,
Алексею Хвостенко

...Теперь этот обморок.
Я – за семью сургучами.
Ни слов, ни дыханья
не слышно с отшибленной ноты.
На чёт и нечёт перекинулось небо грачами.
С землёю покончено. В небе не сводятся счёты.

Сургуч на висках. Я теперь одинаков и взвешен.
Мне вчерне, по памяти, схвачены штемпелем жилы.
Томительный обморок. Обморок! Годы и вещи
Оттиснуты наискось, точно по линии сшива.

... Теперь эти двери.
За них, как за несколько скобок
(С чужих голосов
над собой – понимаю: ) выносят,
И тут же, не глядя, неточным касанием о бок,
Чернильным крестом помечают последнюю осень.

Итак: навсегда! Направляются губы и веки
Туда, где все тверди – белее ушибов об камень,
Где всё замолчит, но под куполом вечного снега
Проступят и скажутся птичьи глаза Вальсингама.


САМОСОЗНАНИЕ творческое. – Вот... некоторые извлечения из «Биографий странствующих поэтов»: «В самосознании поэта всегда есть какой-то изъян, необъяснимый с точки зрения житейской логики. Но что же тогда можно сказать об издателе, который обязан «держать марку», т.е. притворяться, будто в его распоряжении имеется критерий – если уж не литературы, то как минимум, литературного процесса. /.../ В титульный лист книги о безымянных поэтах вписана виньетка, изображающая полузасохший куст шиповника, пустивший корни в готическую вязь издательского лозунга: «Чем хуже, тем лучше».


ARCHE DES ARCHIVES

<довольно, остановитесь>


dovol'no – ostanovites'
dovol'no – ostanovites'
dovol'no –

namastyrili tak
chto uzhe nikomu (i) ne bol'no

голову откусили шлагбаумом
ничего-то и не надо нам

обмотали чужими умами
обвязали дымами
домами и домнами – (см. М.Цветаеву)

дамами –
перекладывали –
тоо-онкими тоо-омными
тё-омными

golovu obvyazali
umom
chuzjim, suvenirnym

s vidu-to vse v poriadke (2)
da tol'ko vygliadit uzh slishkom mirno.



/.../ Эти стихи, то терпкие, как коньяк, то шальные, как молодое божолейское вино, повествуют всегда об одном и том же, – уточняет критик. – Поэт кричит о разрушенном целомудрии мира, о расточительном блеске женской натуры, о судьбе романтического скитальца, который заблудился в лабиринте собственных произведений. /.../


СТРАНСТВУЮЩИЕ ПОЭТЫ (книги о них). 1. «Влияль тревожественный»


Я сегодня работал на фабрике.
Видел лица фабричных людей.
Целый день я работал на фабрике.
Целый день.


Поэт пишет так называемый "Влияль тревожественный", из которого становится ясно, что он совершенно не приучен к труду. Его воззрения на живую природу и на технический прогресс также отличаются чрезвычайной беспомощностью. Например:

Тепловая защита. Толпа насекомых.
Улица Бела Куна. Лакуна.

Или вот это:

Рукоять тембра. Генераторы смысла.
Усилители звука. Техника и наука.

Зато там, где речь заходит об аутизме, поэт пишет с истинно раблезианским размахом:

Галактика молчаливого рта.
Бастионы зубов.
Несовпадающий прикус.
Полчища жевательных движений.

Слепец языка.
Мамиллярное тело.
На поверхность наволочки опустилось лицо.
Причмокивает: "Кто я?" "Где я?"


СИНТАКСИС. – Там, где до сих пор соблюдался нейтралитет, понимаемый как итог нейролингвистического кодирования при помощи пунктуации, следует либо возжечь семь светильников, либо взыскательнее относиться к синтаксису.


СКЛАДИРОВАНИЕ САМОВЕЩЕСТВА / Cércle des poétes disparues (вместо автобиографии)
Заинтересовавшись поэзией в четыре года («Стоит буфет, молчит буфет и думает буфет, / Что ничего на свете нет, да и буфета нет»), я и не заметил, как сей символический возраст приумножился на целый порядок, и теперь, словно бы в довесок к сургучной плотности сорокалетия, мой интерес целиком сосредоточился на объяснении побудительных мотивов поэтической заинтересованности как таковой. К сорока четырем табу на самовыражение было уже препарировано по всем правилам месмерического адамитства – как если бы некто, опасаясь контролеров в метро, забежал за угол, превратился в яблоко, разрезал себя на части салатным ножом и съел. Результатом разысканий явилось во-первых, открытие того факта, что лирическая поэзия – это в большей степени черта характера, нежели феномен искусства.* Или неловкая ноша анахронизма, приросшая к плечам циркового атлета, которому и деться-то некуда, приходится «делать лицо», браво прогуливаясь по раз и навсегда заданному контуру. Ну, а во-вторых, стало понятно, что, по сути дела, все человечество – за редчайшими и, возможно, не самыми значимыми, исключениями – принадлежит к так называемому «кругу исчезнувших поэтов»; впрочем, никаких умозаключений на эту тему произведено не было. Сохранившееся в виртуальных дневниках замечание о том, что «счастливый поэт не коверкает слов, а счастливый художник не искажает образа», едва ли можно расценивать как некое резюме многолетних исследований, скорее оно относится к описанию белых листов, столь ценимому поздними современниками Марселя Дюшана.
Возвращаясь к поэзии, остается только отметить раздражающую натужность и выморочность любых представлений, взятых в уклонении от объективного вектора творческой воли (см. ниже СТРАХИ / Ю.Мамлеев)... Однако, давайте распрощаемся здесь с так и не вылупившимся из яйца Шопенгауэром и обратимся к рифмованному тексту.


Мир, представленный как воля?
Волевое представленье!
Будто вещь с предметом спорит,
И актерствует солдат.

...В мыслях было столько боли,
Сколько в голосе – глумленья.
Ни осадой, ни измором
Не возьмешь нескучный сад!

Где товары? Где сезоны?
Где земные наслажденья?
...Разбежались балахоны,
Упорхнули в балаган.

И осталось на газонах
Только внешнее цветенье,
Только фантики остались
Для бездомных обезьян.

31.08.04


СЕРДЕЧНЫЕ РАНЫ (Поэт).
Почему поэтам, как правило, не везет в жизни?
Может быть, оттого, что «психоакустическая мембрана», т.е., собственно, слух, функционирует лучше при условии некоей нравственной «оглушенности»? А может быть, из-за того, что сама судьба человека в рассеянном свете креативности принимает бутафорские очертания?
Поэт – это артист, которому в принципе «неловко». Обнаруживается, к сожалению, какая-то повальная неуместность высокого лиризма применительно к жизненному укладу...

...Я поэзию не выбираю, это поэзия выбирает меня в качестве объекта своих изысканий, и в результате вся жизнь моя начинает вращаться вокруг некоей «сердечной раны», озаренная «умышленным» светом лирических откровений.
Запись от 22.04.2003


СТЫД – бомба замедленного действия. Отвернувшись от нас однажды, Эрос почти никогда не возвращается в прежнем своем лице.
Искренность же искусства в чем-то противоречит стыду. Она покрывает душу наподобие луковой чешуи, и сколько ее ни разоблачай, она всегда остается слоистой. И никакой слой здесь не оказывается последним. Словом, сто одежек, и все без застежек.


СЛАДОСТРАСТИЕ ... То, что раньше воспринималось как сладострастное преступничество перед самим собою, теперь выглядит как понятийный провал:

Гортанный вскрик,
Прогорклый вкус,
И маргарин с уснувшей датой,
И только образы понятий:
Известка сыплется со стен
После обеда в банный день...


СЛОВО ОБ ИГРЕ В ШАР (популярное/профанное изложение богословия Николая Кузанского)


Искаженным образом описанное совершенство мира выглядит устрашающе. Представьте себе игрока, все время выбрасывающего шестерку, потому что кость катится по одной и той же траектории. Какова здесь будет реакция убежденного атеиста? Либо он возопит: « Введите мяч в игру!», как Виктор Шкловский, либо примется на все лады смаковать ужас повторяемости, именуя ее «симулякром», как Жан Бодрийяр. У последнего, помнится, в 1995 году я, робея, как школьник, испрашивал разрешение на публикацию фрагментов его воспоминаний. Меня очаровывало мнимое изящество его стилистических изваяний. Например, вот это (пересказываю по памяти): «...И все наши поиски смысла, может быть, только для того и нужны, чтобы последовательность образов, запечатленных при жизни на сетчатке наших глаз, была прокручена на экране инфернального кинематографа» («Стетоскоп» №13). Нынче я различаю здесь только позу, попытку быть «модным» в кругу безблагодатных описаний реальности. Есть такое тараканистое словечко «интеллигибельность», уже одним своим звучанием словно бы отпугивающее собственное значение.



СТРАХИ. 3. Юрий Мамлеев пишет о страшненьком, но, лишенные страха Божьего, его писания кажутся отголосками непереваренного Николая Федорова. В том, как мамлеевские мертвые разгуливают среди живых, совершенно явственно проступает подтасовка, подмена всеобъятного представления о воскресении плоскостным некрореализмом.
Беседуя с Юрием Витальевичем (а виделись мы ровно семь лет назад, в 20-х числах сентября 1997 года, на квартире у Т. Горичевой), я – из вежливости – не сказал этого прямым текстом, но всего лишь намекнул на отдаленную сродственность его мировосприятия гоголевскому, периода «переписки с друзьями».
Ю.В. тут же заговорил о страхе вообще и углубился в рассмотрение религиозных психопатий. «Вектор веры и вектор творчества не пересекаются, – настаивал Ю.В., – и если религия нацелена на личное, на спасение души, то творчество имеет форму стороннего наблюдения...».
И все-таки, почему же так популярны оказались для своего времени эти унылые описания бездушия? И разве это весело, разве хоть сколько-нибудь интересно вникать в подробности стороннего (!!!) наблюдения за самым драгоценным из того, что составляет суть человека?


СТИХИ ПЕЧАЛЬНОГО ВРЕМЕНИ. Вот они:

Мы строили холодные комнаты,
Печально обнимали подруг.
Напомните, родная, напомните,
Зачем мы собирались на юг?

Искрящийся кошмар повседневности.
На окнах собирается пыль.
Скажите мне без боли и ненависти,
Зачем я в этих комнатах жил?

Скрипели деревянные жалюзи.
Кружилось за окном воронье.
Скажите мне, скажите, пожалуйста,
Куда девалось время моё?

СИЛЫ (превратное / неясное представление о них).
В колониальном переводе кинофильма о клонах («Matrix», переведено «с особым цинизмом» Гоблином) один из героев восклицает: «Э-э! Да у него силы слабые!». По сюжету выходит, что, чтобы иметь «сильные силы», герой должен осуществить трансгрессию, возвыситься над собственной материальной природой... Но даже в этом случае дело выглядит таким образом, что силы-то приходят и уходят, а человек остается, как... шкафчик в рабочей раздевалке.
Потому что противопоставление «сильный-слабый» не содержит никакой информации о природе сил.

ъ Независимый вывод: Долой анархию, трансгрессию нравственных ценностей!



следующая Sergey LЕVCHIN. Весь поэт на одном тире...
оглавление
предыдущая Эва КАСАНСКИ. Human garden






blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney