ART-ZINE REFLECT


REFLECT... КУАДУСЕШЩТ # 21 ::: ОГЛАВЛЕНИЕ


Вольфганг БЕНДЕР. Стихи



aвтор визуальной работы - Wolfgang Bender



1.
Cinema

мелькают кадры – штрих на грим,
чуть чёрно-белого в проектор,
пустыни серый реквизит,
орёл бумажный в даль парит,
пропеллер кружит знойный ветер,
за сценой фортепьяно ритм.

актёр в чалме и при ружье,
сдвигает накладные брови
(он по сценарию вдовец,
шатра владелец и овец,
в седьмом колене принц по крови,
познавший истину в вине).

ему навстречу – щурясь – пыль,
с кривою саблей и усами,
прошедший много трудных миль,
шаги теряющий без сил,
фигляр-визирь, забывший память...
(нет в роли слов, но он учил...)

сошлись на фокус, резкость в позах,
арабской вязью – ас салoм,
о чём-то спорят, звук коррозий,
дрожит от напряженья воздух,
придвинулись – чело в чело
(картинка-план – раздуты ноздри).

и снова кадры, даль на бис,
пустыня бязью постоянства,
орёл бумажный нитью в высь,
по краю титры, искры лиц,
и снова диалог на пальцах,
за сценой фортепьяно ритм...

2.
Dolly

Пластмассовое тело – розовато-жёлтое, гладкое, без единой складки или морщины, жёсткое или упругое, без утомительного журчания в животе и надоедливого шума сердца –его движения понятны и предсказуемы – как согнёшь, так и останется, пока Хозяин не изменит позу. Бедный Пигмалион! Мрамор ведь мертвенен и всегда гол, хотя и светится в языке пламени не хуже лунной скрижали, но это только слова – увы, лишённые плоти. Их можно глотать, как молоко или винный уксус, пробовать на вкус и выплёвывать скорлупой орехов, но никогда нельзя целовать или нанизывать на указательный палец, как кольца сигаретного дыма.
Её принесли утром, в жестяной коробке с целлофановой крышкой над закрытыми глазами и фиолетовой прядью искусственного шёлка сплетённого в верёвочные косы. Пахло чаем и чем-то ванильно-мучным от ценника с долгой чередой цифр и полос сгущавшихся в закрытые створки ворот.
"Она сегодня больна новизной и от этого холодна и скучна."
Место на столе, среди книг и пастельных мелков как нельзя больше гармонировало с клетчатым платьем, передником, изгибом туфельного каблучка и бело-настиранными браслетами носков.
Вечером её не стало, то ли почтальон, перепутав адрес, забрал её в город из ящиков и раскрашенных конвертов, то ли кто-то из обойных жителей пригласил замуж...

3.
Ofelia

Офелия пытается уснуть
Расколотым орехом цифры. Осень
В термометрах снижает столбик. Ртуть
Зернистостью напоминает просо...

Она поёт, и птицы невпопад
Вьют волосы на зеркало и глянец,
Роняют перья-хлопья снежных карт
Утоплениц в стеклянной кромке грани...

На вереске и глине след ступни
До берега ручья. Картон без краски
Границу иллюстрирует, парит
Прижимистой бульварною гримасой...

На синем фоне занавеса драп
Наверно, небо. Патокою к нёбу,
Сосновый гроб на раковинах арф
В картавой корке ссохшегося хлеба...

Невеста в листьях цвета наготы,
Офелия уснула в цифре. Осень
Скрипит пером к афишности витрин,
На тротуар рассыпав теней просо...

4.
Moisej

Моисей с горы смотрел кружевных солдат
Бумажными барабанами вьющими нить петарды,
Ровным почерком по параллелям карт
На марш-бросок в зрелого пива кварту,
Там, свечные огарки и невесомый вдох
Светит сопрано через гусиный гогот,
Треском листвы к жёстким мозолям ног
Спасшими Рим на искривленье горла...
Пирсом вопроса в резь завитых волос
Либо земельной слизью ступни улитки,
Меж средиземным морем чеканя воск –
Мертвого моря на однострунной скрипке.

5.
псалом

На ножах и венах – нервно,
Барабанами, флейтой, точкой и запятой,
(Виновата кровь, разбавлена краской – верно),
Кожурой лимона сводит на жёлтость рот,
в крик аспирина, лужами у виска,
бред разменяв локоном молока...

Ранен Лаэрт, Фортинбрас примеряет латы
из кунжутных семечек, патоки, резеды,
К тростнику ступени сиренью креста Варравы
В варежках на резинке (струганый тёс перил
иногда впивается звонкой занозой в кожу),
Разбухает дрожью – (читаем в рецепте – дрожжи)...

"Чёрный хлеб теряет к вечеру запах,
годится закуской к спирту, если глоток воды
Встал меж горлом и словом – длинной болотной цаплей,
Сквозь морозность окон треснувшим льном слюды..."
В день всех Святых, цех домовых из дыма
Печёт пироги, или по синеве, пишет из свитков Имя –
над шутовским трезвоном бубна губастый нимб...

6.
fairy

паром отправляется от перекрёстка реки и моря
в сторону голоса чувством ножа на половине вдоха
притворяясь фото, лепниной, чужой пеленой историй,
ворохом сорных звуков, ртутью плывущих в холод...
взгляда из под руки за острова и камни
млечной мели, можно читать считалкой про короля, портного,
мельника, моряка, белых овец что Каин
гонит по Ханаану вновь измеряя Слово...

борт перегружен буквами, точками, запятыми,
рукоблудьем, ветошью, буднями, красной краской
(ей рисуют цифры – если представить Имя
в виде звёзд пойманных длинным лассо)...
пассажиры гуляют парами – каждой твари
соответствует особь другой расцветки и пола,
(например, с синей сойкой – сойк из ажурно алых
крыльев, клюва, галстучных перьев к горлу)...
все надеются, что путешествие кончится, не начавшись,
кто-то скажет, и дождь прекратит паденье...

но увы, по палубе капель стук, ветра свист и качка,
и паром плывёт к Арарата неверной тени...

7.
Сыновья Ноя

Сим
намок от дождя на трон
минарет православной мозаикой,
глазированный купола торт
украшает кондитер Якоб
Вензель крема густой туман
через троицкий мост на конке,
хвост нереиды и рыбий шорох
тротуаром спеша – вчера
Иафет
скучает, глинтвейн
от губы через ростру к нёбу,
рубль небо гранитный штейн
воротник от шинели серый,
краб фуражки, урок реки
алфавитом от А к амляут,
пёс бродячий на ветер лая
рябью лужи ровняет шпиль
Хаму
кошки белее днём,
сфинкса горб удаленьем карим
из аптекарской склянки йод
электрический ритм канкана
зонт изнанкою рвёт из рук,
нагота из флористской позы
поднимает завесой воздух
меж фасадов теряя звук...

8.
Ирод

Ить ягодные, лоскутами стёганы
из какого ляда калькой намылены?
Мало вас гнали из свинца в олово,
из олова в золото ладаном с миррою?
Что стОите, где ценники? бирки да коробы?
младенцу не ведомо чем пелены мараны,
невеста не девственна, дуется коброю
под дудки да потопы раввинов и армии...
Мельхиор
поколочу клюкой на три и девять серебряных,
на четыре медным, на пять ржой и розгами,
молчишь? то-то же...Ерусалим чем померянный –
кунжутным семечком или розами?
Гаспар
Спаржа с грибами, оливки, чеснок и корица
Замес не отвесен, вести с востока доходят
погодой сухой, алфавитом царя и царицы
узнавшей от ветра что день начинается в полночь.
Балтазар
Кто тебе танцевал? Блудница? Волчица? Тетёрка?
Форель и Фазан? Гусыня печёная в тесте?
Целуйся до свадьбы, от уксуса скисшего горько,
от мытой воды Иоану безглавому пресно...

9.
chicken

Продолжается праздник, оркестр сменил фокстрот
на танго, к каблукам прибавляя по капле форто
саксофоном, ударными, в соло вводя фагот,
поднимая головы...выше!..прямее!..гордо...
Коломбина роняет веер, сбивает в пол шага ритм,
улыбается, (от смущения забывает под туфлей очо),
(напряжение нервно, особенно в мышцах икр,
пульсом жил переходя сквозь дыханье к горлу).
Кавалер схожий со Скарбо – манишка, жилет, усы,
на монокле блики от ламп и немного теней
чужеродных жизни, (журчащие Стиксом сны
в отражённых па – речью скрипят в коленях),
Ему невдомёк галантность – примером – излом бровей,
сведённых в щепоть креста после конфуза дамы,
сбивчивый шёпот, где через слово "чёрт"
и повышенье тона от гаммы к гамме...
праздник не замер... оркестр играет опять фокстрот
из мелодий танго к каблукам прибавляя по капле форто
саксофоном, ударными – соло ведёт фагот,
поднимая головы...выше!..прямее!..гордо...

10.
and again so

кирасы раскраски про крекер и шатоле
Гитана гадает на лодку под монгольфьером,
жабо и ажурны манжеты к картону на клей,
Пьеро непорочно почат и нелепо манерен*
*теченье перста пестротой заменяет – але
салату, редису, вспотевшему комнатно briе,
житейским пасьянсом – вальта покрывает валет
(игра не сложилась – смываем помаду и грим).

пустеет кафе, "бористо, к ристретто коньяк
и ломтик цитрона, чуть сахара и шоколада
по краю" – пристало ли пить королям?
и вечно скучая на столик раскладывать карты?..

11.
Schedule

В восемь цепной мост поднимают клыки
китайского льва с бронзовой гривой,
по ступеням в башню цокают каблуки
покормить иволгу, подрезать цветные крылья
Ангелам на витражных окнах, сухой пчеле
(она собирает пыль с минуэтных скрипов,
на церковном шпиле вращает крест
и движением лапок вощёные пишет лики).

На девять назначен суд инквизиции и инцест
сестры и брата (карлики и двойняшки),
ему на penis прицепят серьги из двух сердец,
ей – rima pudendi выбреют в тонкий рашпиль –
забавно смотреть на шлифовки любви процесс...

Одиннадцать – ужин – фазан, шампиньоны, паштет,
подарок от Папы – савиньoн тыща триста седьмого года,
(говорят тогда, было знамение двух комет,
и какой-то нищий входил, не намокнув, в воду),
впрочем, наверное враки – увы, вокруг
только лжецы, сплетники, лжепророки
(королевство давно прогнило, упав из рук
золочёным шаром, схожим с незрячим оком).

К полночи старый лакей приглушает свет,
встряхнув ночную рубашку, ловит блоху по спальне,
тихо уходит, оставив тоску и бред
в жёлтых углях камина серой от пепла гранью...

12.
Iezekija

Тонкий, мокрый песок на ледяную корку
камня – недаром дул север в четыре лика,
(каждое было днём), Голос открывший створки
не напоив убил – нам не понять, что игры
Бога всегда число, или газетный ворох
с перемеженьем дат от Рождества до Пасхи,
"Где язык твой Иезикия? Комом ветра из горла
оправдан Каин потом трудов, и наказан Авель"...

Тяжело дыша, подскользнувшись, уходит осень,
колокола звонят наполняя ступени храмов
птицами (воробей более грешен склеванным просом,
чем староста или пастор с алтарным ключом в кармане),
прихожане, не торопятся оторваться от круасанов с кофе.


13.
развитие Веласкеса или вольное толкование Oasis

Гельгют музицирует на оборках платья
слепой инфанты – пробует звук гобоя
в аранжировке шёлка, платины или патин
на оловянных пряжках, выше лодыжки горло,
кожа звенеть не может (медь для литавр,
кларнета, пороха фейерверка, шлема халифа,
кресла карлика перед спальней, мавра,
и "Cezar Ave!" врезанным в мрамор шрифтом.

инфанта, грызёт орехи, скорлупки бросая на пол,
притворно сдувает пудру с локона парика,
пробует притвориться глухонемою к соло,
но приворотным рденьем чертит от губ к вискам
явные знаки страсти, муз макияжа маски,
тонким и длинным пальцем с тенора через бас,
фузом до физгармоний, далее клавиш пазл
и приглашеньем к мессе эхом колокола...

14.
Цирковые сонеты

на ринг выходит беззубый тиран тире,
пробует бицепс, качает на пальце гирю,
софит филигрань набирая на яблочной кожуре
под купол трапецию метит – владелица цирка
(трико полосато – полюс макушки – нить
завязана кичкой в шесть коконов и катушек),
хлыстом по опилкам – айн, цвай...запнулась, три –
сальто охотников (колпаки, за плечами ружья).

не ходи заяц гулять по клетке в вечерний час,
не ешь дармовою морковь (красна приманка),
два зуба длинны, но сё не с хоругви Спас,
спасти не смогут молитвы и паче мантры...
"целься на мушку...трудно ли не попасть?"
...тушь...длинноухий падает карлик...
-----------
крикет игра для фламинго, фланели и флирта
инфанты за плюшем фанфар, на галёрке франта,
печенье из правил с клубничным джемом и сыром
и на цветной обёртке эквилибристы над акробатом
карабкаются по вантам выше воздушным шаром,
жонглируют шёлком, шестами качают лица,
дамы, вальты и джокер – масть не важна для карты
(воздух скрипит правописаньем ижиц).

поза праздника – колен изгибы, босые пятки,
нос раскрашен, живот из трухи и ваты.

лошадь жуёт герань, шелестит газетой
в кресле качалке, чёлка над правым глазом
мешает чтенью (вверх поддувает нервно),
выдаёт на бис афоризмы, цитаты, фразы...

15.
Кентерберийский сюжет
это - Джон Стоун,
это – Бэтти – его жена,
декорация – прозрачный дом,
площадь и два окна.

из других значительных лиц –
констебль, кухарка, болтливый жид,
лошадь, курица, семь синиц
и у края сцены – кто с храпом спит.

события разворачиваются не спеша -
Джон Стоун точит на кухне нож,
жена его пробует влить в ушат
воду свитую в тонкий хвост.

диалог беззвучен движеньем губ
слышен скрип точильного колеса,
ругань кухарки с жидом и стук
клюва курицы клюющей зёрна овса.

констебль – ходит вперёд-назад,
синицы – слетаются на карниз,
"она наверно готовит яд" –
шепчет тот – кто с храпом спит.

Джон плюёт на пол, грозит кулаком,
Бэтти выше колен подол
поднимает с тыла, чуть-чуть наклон...
(звук хлопка дверного и окон звон)...

16.
König

Глупенькие...вылизанные мальчики с заискивающим, пытаюшимся надушиться взглядом и набриолиниными волосами – от них пахнет "Polo" или "Davidoff", одежда из "Zara" или "Bumerang" лоснящаяся от клейкой ревности...Неужели вы не видите, что я посыпаю ногти толчёным рубином и провожу по нёбу Scotch Brothers а в мундштуке у меня тлеет Gauloises? Неужели моё непременное Schaize или Toefel farfluhter вызывающее у вас сконфуженную улыбку и придыхание на потных переносицах так сексуально? Кто сказал вам что по моим жилам течёт кровь и язык мой может ласкать или строить вежливые арки так не похожие на привычные мне истёртые ступени?
О, да – я могу сомкнуть пальцы несбывшимся распятием или пересчитать чётки воздухом раскрашенным под перламутр флейты и фонаря, ведь каждому своё – не так ли?
А что если я заиграю? Или вы думаете, что королю не позволено раздувать щёки, голова становится похожей на недозревшую картуну и кажется что сок или слёзы вот-вот брызнут с краёв...
Нет, не будете вы моими подданными – скучно...



следующая Тим ТАЛЕР. РОМАНС ОБ ИСПАНСКОЙ ЛУНЕ
оглавление
предыдущая Вадим ГРОЙСМАН. Стихи






blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney