ART-ZINE REFLECT
REFLECT... КУАДУСЕШЩТ # 27 ::: ОГЛАВЛЕНИЕ
Ольга ЛИВШИНА. THAT LANGUAGE, WITHOUT TRANSLATION
aвтор визуальной работы - Liudmila Dakhova.
ИЗ РУССКО-АНГЛИЙСКИХ СТИХОВ
***
Утром здание, где её любовник работает, как бы в гриппе.
Дрожит, хочет выйти из контура и не может. Так в скрипе
и стоне вихляется лодочка на приколе, на водной сыпи.
Дорогая начинка здания ночевала всю ночку там,
где золотая тучка имела отношения с мотыльком.
И был им добрейший уитмен. И божественный андрогин.
Проходя мимо, она накрывает блочный кубик в мыслях
черепичной кровлей. Огоньки сигарет маячат в окнах.
Оно -здание со-; верно, чувствует близость, запах.
Не убивай же свой миф, подруга, не глазей на сиделок,
так общно молчащих во дворике, что и чирк зажигалок
громче «ж-ж-ж» твоего желания и плеска мужерусалок.
Не представляй, как бойфренд, точно белая рыбка
в халате своем, утешает страшную или вяжет руки,
скользя по смеси из доброты, отвращения и рутинки,
не думай, что тот, с кем ты не живешь, почти живет здесь.
Миф, пожирая реальность, выживает, не пересекаясь
с ней. Одиноко и сладостно. Так что заставить
себя надо всего ничего – пройти быстро мимо больницы
в голову, где болезнь уже колотится, колосится,
а то ль ещё будет, если сейчас остановиться.
***
и раствориться совсем в слезах
теплом сладковатой солью
любопытным моллюском выползти из-под захламленной жизни
будто не видит друг как ты остаёшься
на плечах и кистях его рук чуть чужих и озябших
и папа и мама как будто не видят как ты стоял рядом
паспортный проходя контроль и ушёл во внезапный полет
и любовник что ль не узнает сквозь слезы тебя дружок
унося тебя на ресницах
отпечатки в глазах распахнувшихся в нежных дверях
как бессмысленно пытаетесь вы забрать не свою влагу
как упорно мерцаете «мы – единственный выход»
отпечатки в глазах вы храните мои опечатки
и поэтому в вас маленькие уходишь не насовсем
а как в запах стирки
что не стирает пятна а просто дышит рядом
многолетний нечёткий как смертность сама и
как наши колечки объятий
Моя радость [mo YAH RAH dost]: sweetheart; literally, “my joy”
(Russian)
I can’t picture you, sometime lover.
You fold into memory with such skill and grace
that I suspect it is what takes place
between grownups. Well, these are child words:
моя радость, a lantern on some other life,
I still feel your sudden warmth.
I still sense a buzz of language
from the tiny seed that you planted.
I want you in ridiculous Russian,
I want you, dressed only in that little expression,
which you made so sparklingly literal,
and which is just soundsplash to you.
Moh, yah, rah: these are grunts or wailings –
like the sounds of what your desire was.
We are even: we made for each other
that language | without translation.
In memory of Oskar Gershman
Глухо [GLOO: ho]: deafly; quietly; imperviously
(Russian)
Dreaming when I was twelve:
ГЛУХО – that I was chased,
ГЛУХО – that I disappeared
into a turgid earth
from which no life could arise –
.Then waking up in mute bliss
at the dacha next to my mother,
as the sunshine glanced in the mirror
and the mirror showed us my grandfather’s garden:
peach trees, berries and cucumbers on the vine,
and all of this can be mine –
. It’s only a sudden memory:
my mind speaks to me stubbornly
of waking up in sunny San Diego
or a well-appointed room in Princeton:
days strong like diamonds,
delight with no past and no contrast.
. All our days spent in life, liberty,
and the pursuit of forgetfulness;
cleansed, sanitized of death
and illness, they are not welcome,
and we told them not to be here –
for the time being – ГЛУХО –
***
chocolate hurts and hope hurts more still
heartache and yeast infections come from lust
and when at night I chance to glance at stars
they prick with their fine print like morning news
as for “I love you” I keep that for friends
since mom and lovers always misconstrue
and when I go to sleep I say “miss you”
just to myself – in sum, that’s what I missed
Поездка
Я сижу у окна, я помыл посуду,
Я был счастлив здесь и уже не буду.
Иосиф Бродский
Я иду себе по улице I walk I walk
Я умею много разного and all of it useless
I was happy here once was a stranger more than twicе
And I now look and feel very close to по-русски
На Тверской ай бай Стардог я пройдусь тудэй-сюдэй
Наблюдая как английский точно яркая маска
Облезает обнажая широченный наш совок:
Deferential, glad to be of use, never ridiculous
Занавесочки за окнами гаснут и змеится на месте старого тела новое – atoms fade away and new ones appear – here – in my courtyard (we played hopscotch in the evening) – there was a certain statue then one day (1992) the Lenin was decapitated and pigeons pooped on the inappropriate stub – but we emigrated anyway – years later I come back and there was a doll-sized, purple-green Георгий Победоносец sitting where Lenin’s head once was and little heart-shaped rocks defined the flower bed – and now again a stub – I come up the staircase with my fiance and discover my room has grown very маленькая –
I set out to find my place. Here I аm, then: in a maze.
Мinotaur is flying Delta. Will this ever be over?
Kindly drop me off right there – Чистопрудный мой бульвар.
Тут немного поживу я в шалаше из сна и слова.
А Russian Émigré Draws a Map оn a Map
Ты купи мне дешёвую карту
Помести в Пеньяскитос Одессу
Мы будем жить долго и счастливо
Мы уже дома
как утверждает Хари в «Солярисе»
Аккуратно фломастером тут зачеркни
Николаев (Сидней) Черноморка (Пауэй)
а рядом Ивано-Франковск (Iвано-Франкивськ)
Сотри мой хороший мне оба акцента
как след oт помады двойной
В густом полуморе с пушистой горой –
в задумчиво-синем – забывчивый парус
Ну как не противно! – На месте Румынии.
И все же мы кликнем тихонько-призывно:
Сезам! – исправляя неровные линии
в ладонях своих на чужих натыкаясь
Эти политкорректные аборигенские все на одно
лицо – гейские гойские геоподробности
мы вырвем как зубы ненужной нам мудрости
и
будем как солнце – оно
лучится в ежедневном хеппенинге с лучком и морквой
Оттепельно идеальные перестроечно перелицованные
Имеем же право мы чёрт побери
Жить долго и счастливо
И не умереть в один день
С любимым городом
Пеньяскитос Пауэй Сидней
***
В моменты ревности что-то малое хочется
подержать на руке. Вот орешек. На улице
вылили лужу светa; город купается, Боже
апплодирует нашим сбоям; им обоим, похоже,
уютно. Я погляжу на ладошку. Не буду слушать,
как напевают ангелы в Блумингдейле, ангелы в Гуччи,
что нужно простить и любимого, и себя-любимую
запросто, за то, что любой живёт не в мире, a мимо,
что планеты легко выстраиваются на парад,
слетают на плечи, слипаются в ведёрко спелых
шариков, хвастовство. Я не хочу прощать
энного дяденьку, не буду искать себе отговорок,
моя рука занята малым, узорчатым, гнутым,
и нет в ней места Юпитеру с Ио, Европой, Каллистой,
и нет места огромной чужой руке.
***
Жалоба любимому
Но страшно мне: изменишь облик ты…
А.Б.
С тобой, одною настоящей…
В.Г.
Зачем она так чудно пахнет
В снах
Ну зачем же так
Зачем не постыдным: достойным,
Доступным, свободным. Свободным?
Вот год постарел. Вот мечта
Уже не моя, а наша,
И пахнет бьющимся сердцем,
Пульсом: «я тут, я тут»
Вот она – кто? – похожа
на меня лицом, а на нашу
любовь – двоетелым криком бесполым
Но крутятся длинные пряди
вокруг тонкого, странного пальца,
и время проходит орбитой
Что ты! Хочу мой мальчик
Запиши ей наш телефончик
Забери-ка мой разум на ночь
Давай обратим всё в реальность
Плоскую как страница –
В жизни почти всё фальшивка
Видно надо и это
Пережить чтобы остался
Ты мой один настоящий
следующая Эва КАСАНСКИ. ЗАДЕРЖКА МЕНСТРУАЦИИ
оглавление
предыдущая Gonzalo ROJAS. QЕDЕSHIM QEDESHOTH
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney