ART-ZINE REFLECT


REFLECT... КУАДУСЕШЩТ # 28 ::: ОГЛАВЛЕНИЕ


Екатерина ЭЙГЕС. ТИХИЙ ШЕЛЕСТ СТИХОВ [1]





БИОГРАФИЧЕСКИЕ СВЕДЕНИЯ

Екатерина Романовна Эйгес-Александрова родилась 27 февраля (12 марта нового стиля) 1890 года в Брянске. Была десятым, последним, ребенком в семье земского (позднее городского) врача Романа Михайловича Эйгеса, служившего в разных городах Харьковской, Орловской и дру¬гих губерний. За участие в русско-турецкой войне 1874 года Роман Михайлович получил чин действительного статского советника и личное дворянство, что дало ему право служить вне черты оседлости, и все дети Эйгеса получили возможность окончить высшие учебные заведения и впоследствии, став специалистами высокого класса каждый в своей профессии, творчески реализоваться. Рано ассимилировавшись, окончив в 1870 году Московский университет, отец, росший сиротой, не знал и не передал детям еврейских традиций. Младшая дочь в большой, дружной, одаренной семье, Екатерина Романовна росла избалованной и нежно любимой шестью братьями и двумя сестрами. Она рано приобщилась к русской поэзии и музыке. Несмотря на частые переезды из одного провинциального городка в другой, в доме сохранилась хорошая библиотека. Обилие немецкой классики свидетельствовало о вкусах матери Екатерины Романовны – Софьи Иосифовны, которая, несмотря на почти ежегодные роды, находила возможность переводить с немецкого классическую литературу. В ее переводе неоднократно издавался «Вертер» (в издательстве «Асademia» указан инициал не С, а А. – мать, помогая старшей дочери-гимназистке переводить роман, для поощрения указала ее инициал). Софье Иосифовне также принадлежит перевод с немецкого драмы «Шакун-тала» Калидасы (в 1914-м поставлена в Камерном театре в Москве в более позднем переводе К. Д. Бальмонта). Небольшие гонорары за эти переводы и пособия «по многодетности» от жертвователей еврейских общин (в городах, где они существовали) помогали весьма скудному бюджету семьи. Отец был бессребреник и не брал денег с бедноты за леченье. Однако, несмотря на бедность, все дети учились игре на фортепьяно и немецкому ЯЗЫКУ. Мать взяла в дом сироту из прибалтийских немцев, говорившую с детьми только по-немецки и обшивавшую семейство.
Став взрослыми и переехав в разное время в Москву, братья и сестры Екатерины Романовны сохраняли тесные родственные связи, особенно четверо младших; старшие, уже «выбившись в люди», материально помогали младшим. Стойкие трудовые навыки, приобретенные в отрочестве (многие со старших классов гимназии давали уроки, в студенческие годы преподавали, живя в семьях богатых людей), помогли Эйгесам в трудные годы революции и последующей разрухи. Екатерина Романовна поселилась вместе с братьями – художником Вениамином и литератором-пианистом Иосифом – в одной квартире, снятой для всех сестрой Надеждой - биологом, позднее педагогом-педологом.
Несмотря на трудный быт в годы революции и гражданской войны, Екатерина Романовна вспоминала это время как насыщенное творческими интересами и разнообразными устремлениями окружающих ее родных и их многочисленных друзей, ярких индивидуальностей, членов различных художественных объединений (в том числе бывшего «Бубнового валета»), поэтических кружков и проч. В доме происходили диспуты, часто шутливые споры, домашние концерты. Екатерина Романовна, очень красивая и общительная, несмотря на серьезные занятия на математическом факультете, была центром этой компании одаренных молодых людей, писавших стихи, участвовавших в выставках, музицировавших. Екатерина Романовна также с юности писала стихи <...>.
Хотя познакомились Екатерина Романовна с Есениным в Союзе поэтов, их дружба не могла быть основана на общности поэтических вкусов. Что же могло привлекать в ней Есенина и что сближало столь разных по биографическим, жизненным, культурным и проч. особенностям людей? Кроме внешней привлекательности (Катя была похожа на Зинаиду Райх – все, знавшие обеих, утверждали это), она была интеллигентна, начитанна, очень добра, образованна, с широкими, хотя, возможно, и поверхностными интересами, отличалась заботливостью и умением создать вокруг себя в любых условиях атмосферу уюта и женственности; с ней было в ее молодые годы легко и «отдыхательно». Возможно, именно эти качества, столь резко отличавшиеся от пристрастий окружавшей Есенина среды, и привлекали поэта к ней, в ее уют и благонравие, целомудрие и нежную заботливость старшей и ничего не требовавшей от него подруги <...>.
Отношения Екатерины Романовны с Есениным прекратились в 1921 году в связи с ее замужеством (недолгим и неудачным). Есенин в 1922-м уехал за границу с А. Дункан, и после его возвращения они больше по-домашнему не встречались. Муж Екатерины Романовны, математик Павел Сергеевич Александров (будущий академик, создатель научной школы по топологии), вернувшись в 1924 году из командировки во Францию, порвал с женой, но сохранил дружеские связи с ее родственниками (он был учеником гимназии в Смоленске, где, по его словам, ему привил любовь к математике его учитель, брат Екатери¬ны Романовны Александр).
В начале 1930-х годов Екатерина Романовна переехала к самому старшему из братьев – композитору и препо¬давателю фортепьяно. В ее маленькой уютной комнате над кроватью висел есенинский коврик с Георгием Победоносцем, почему-то она полюбила всё миниатюрное - на полках стояли маленькие, красиво переплетенные поэтические томики, чай наливала в крошечные кофейные чашечки. Всё было какое-то игрушечное, детское, изящное, напоминало кукольный домик. Культурных интересов она не утратила, но работала мало. Увянув и утратив поклонников, стала ближе к родне, внимательна к многим племянницам, по-прежнему была ласково-заботлива.
В середине 1930-х годов Екатерина Романовна вышла замуж за своего бывшего сотрудника, видного библиографа, работавшего в библиотеках ВТО и Иностранной библиотеке, Николая Ивановича Пожарского, и переехала к нему на Машкову улицу, где он жил с семьей сестры. Отношения у них были вежливо-уважительные, но казались прохладными – обращались они друг к другу на «вы». Она окружила мужа заботой, но радости там не ощущалось.
Умерла Екатерина Романовна 17 июня 1961 года в Моcкве, недолго болея раком, самоотверженно ухаживая за больным раком же мужем, но неожиданно опередив его в смерти.
Л. Чудова. [2]



***
Я теперь люблю седого и старого
Без надежд, без желаний, без мук.
Быть может, ко мне, как к Татьяне Лариной,
Вернется мой истинный друг.
И вместе мы вспомним, быть может,
Наш старый запущенный сад
И счастье, что было возможно
Три года тому назад.

***
Осенний дождик лился,
Слышался топот коней,
Свет переменный струился
От ряда больших фонарей.
Люди шли, утомленные
Прожитым серым днем,
Усталые, недовольные,
Не мысля ни о чем.
И шли мы тихо рядом,
Я и кто-то другой,
Одним отравлены ядом,
Одной убиты мечтой.
Ночные уж близились тайны,
Впереди покрывалось всё тьмой,
На углу переулка случайно
Навсегда мы расстались с тобой.
И было ненужным и странным,
Что близко так шли мы вдвоем,
Друг в друге узнали о тайном,
Друг друга пронзили лучом.

***
Снег окутан синей дымкой,
В зимнем воздухе туман,
И снежинка за снежинкой
Облепляет чей-то стан.
Чем-то сказочным пахнуло
Нам приветствие зимы.
На дорогу потянуло,
Где с тобой встречались мы.
Нас холодный снег скрывает,
Тихо по снегу бредем,
Новый путь нас окрыляет,
Мы чего-то снова ждем.
Ветер вьюжный заметает
Наши легкие следы
И за ними расплетает
Бесконечные мечты.
Кто же тихо молвит речи
И идет со мной вдвоем.
Я с тобой искала встречи,
Ты под белым скрыт плащом.

***
Бесконечная даль впереди,
Белым снегом покрыты поля.
Ты меня у холма подожди,
Я приду, как потухнет заря.
В окнах хижин появится свет,
И земля затуманится мглой.
Всюду слышу твой милый привет
«Мы увидимся скоро с тобой».
Я иду по безлюдной тропе,
Увлекаема сладкой мечтой.
Там на снежном, далеком холме
Ты появишься вдруг предо мной.
Вот стою на утесе крутом,
Утопает во мгле небосклон,
Тишина и безмолвье кругом,
То мечта ли была или сон?
Обещался мне кто-то прийти,
Но я там никого не нашла!
Только даль без конца впереди,
Белым снегом покрыты поля.

***
Ты из ночи вышел ко мне,
Догорала на небе звезда.
Я с тобой говорила во сне,
Целовала твои уста.
Так долго ждала я дня,
Чтоб увидеть твои глаза,
Чтоб от их живого огня
Тихий свет на меня пролился.
Но недолго длилась та ночь,
Уж редела везде темнота,
Тебя сумрак уносит прочь,
Ты вернешься ли снова, когда?

***
Зачем он умер в тот апрель,
Когда земля весной дышала,
И солнце ласковей, светлей
Тепло и счастье проливало.
Зачем не выпил он до дна
Бокала жизни своевольной,
Ведь скоро б кончилась война
И жизнь бы стала всем привольней.
Зачем в тот мир ушел он тьмы,
Где нет ни радости, ни света,
Зачем он умер, если мы
Еще живем на этом свете.

***
Вы женщинами избалованы,
Их лучезарной красотой,
Но до сих пор еще не скованы
Вы неразрывно ни с одной!
Вы любите словами меткими
Перед собранием блеснуть,
Назвать вдруг женщин всех кокетками,
Но Ваш без них немыслим путь!
Вы любите всё бестелесное,
Но Ваши кресла так мягки,
И всё же Вы своей невестою
Меня назвать бы не могли!
Довольно с Вас минутного
Влечения в крови,
И Вам довольно смутного
Намека о любви!
Вы дышите обманною
И грешною мечтой.
Что Вам со мною, странною,
Безгрешной, молодой?


***
Вчера зайти я к Вам хотела
В Ваш тихий мирный уголок,
Куда входила так несмело
Я отдохнуть от всех тревог.
Я знаю, с Вами мы различны,
И разной у нас во сне[3],
Я лишь могу сказать о личном,
О небывалом, о весне.
Вы на общественные темы
Готовы спорить без конца,
Решать научные проблемы
С тревожной смелостью юнца,
Вам близки также рестораны
И шум столичных городов,
И в модных туалетах дамы,
И тайны предвечерних снов.
Что Вам до странной поэтессы,
Которая всегда тайком
К Вам прибежит (как в чьей-то пьесе)
И постучится вечерком
Или совсем уже случайно
Войдет к Вам утром невзначай,
Расскажет Вам о чем-то странном
И молча выпьет с медом чай.
Вас пригласит к себе на ужин[4]
В беседе тихой кофе пить,
Но вечер тот уже не нужен,
Как всё не нужно, может быть.
А между тем никто не знает,
Чем у нее душа полна,
Когда последний луч бросает
Над ней печальная луна.

***
Король, мой нежный повелитель,
Смущу ли взгляд твой голубой?
Девичьих грез моих властитель,
Зачем влечешь ты за собой?
Ты мой король, а я рабыня
В моем таинственном кругу,
Но ты уходишь вдаль равнины,
Я здесь одна на берегу!
Ты обещал умчать за море
И на другие берега,
Где в облаках сияют горы
И в волнах тают жемчуга.
Ты обещал в тот час туманный
В вечерний сада мрак прийти,
Чтобы единственным, желанным
Остаться на моем пути!
О, верь, не царственным убором
Украсить голову хочу,
Но чтобы ты усталым взором
Смотрел лишь на меня одну.
Я жду. Уж звезды в небе реют
И на траве блестит роса,
И ближе, ближе голубеют
Передо мной твои глаза!






[1] Е. Эйгес «Тихий шелест стихов». Водолей Publishers 2006.
[2] Л. Чудова, племянница Екатерины Эйгес.
[3] Так в машинописи. – Ред.
[4] В машинописи: «К себе пригласит Вас на ужин».




следующая Роман ЭЙГЕС. НА РАСПУТЬE
оглавление
предыдущая Иосиф ЭЙГЕС. О ЛЕРМОНТОВЕ (К метафизике сновидения)






blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney