ART-ZINE REFLECT


REFLECT... КУАДУСЕШЩТ # 35 ::: ОГЛАВЛЕНИЕ


Сергей Волченко. КОСТЫЛИ



aвтор визуальной работы - E.Zeltsman





КОСТЫЛИ

– Но эти костыли надо отдать, я их у соседа взял, – сказал отец.
– Как? А где же наши?! – сказал я.
– Я их отдал.
– Кому?
– Я их отдал уже давно.
– Ну так надо забрать, ты ведь их не подарил?
– Нет.
– Ну, так надо забрать...
– Да, но ведь тебе и так скоро снимут гипс...
– Во-первых, не скоро, а во-вторых, почему ты не хочешь забрать костыли? Кому ты их отдал?
– Соне.
– Соне Таубэр?
– Да, её муж сломал ногу.
– Я не понимаю, как ты мог вообще взять костыли у соседа, вместо того чтобы забрать наши у Таубэр! Я вот этого не понимаю!
– Но ведь соседу в данный момент костыли не нужны, а у Сони муж сломал ногу...
– Но раз я тоже сломал, а костыли наши, пускай они достают где-нибудь, а не мы! если у них костылей нет, а у нас есть, то тогда они должны доставать, а не мы!
– Ну какая разница, если я взял у соседа, и все сейчас с костылями!
– Но ведь мы с этим соседом почти незнакомы, он только переехал, неудобно одалживаться, но не в этом дело, взял так взял, меня волнует другое, я бы и разговор этот не затевал, если б меня не волновало другое... ты хоть вообще собираешься забирать наши костыли обратно? Сейчас или позже... Но в принципе?
– ...
– Нет, я уже вижу, ты их решил оставить, да? Я не понимаю, что плохого, если ты заберешь костыли? Ну что? Скажи, ну что плохого? Не обязательно сейчас, а когда-нибудь... а потом? Вдруг нам в будущем понадобится, мало ли кто-нибудь ещё сломает ногу, а костылей нет и достать их негде, они не продаются... понимаешь?
Отец молчит. Он в ванной комнате молча вытирает руки. Я иду на кухню к бабушке, к бабе Лене. Она умерла уже давно, но сейчас она на кухне. Ещё при жизни она была с отцом в плохих отношениях, они не разговаривали, поэтому сейчас, как и при жизни, она не вмешивается в спор. Она скромно что-то делает на кухне. И сейчас, как и при жизни, она словно изолировала себя каким-то светлым, добрым самонастроем от всех неурядиц, как домашних, так и служебных.
– Баба Лена, – говорю я энергичным голосом, – скажи, прав я или нет, что костыли нужно забрать?
– Мне кажется, – говорит баба Лена очень добрым отстраненным голосом, не глядя на меня, и я воспринимаю только её затылок – крашеные в темно-каштановый цвет волосы, добрый, обессиленный наклон шеи, – мне кажется, что забирать костыли сейчас все же не следует, – говорит очень спокойно, вежливо, даже робко, стараясь никого не обидеть, – а потом, когда больной выздоровеет и костыли ему уже не понадобятся, их, наверное, можно забрать, и здесь ты, по-моему, прав...
– Ну вот! – иду я уже по коридору обратно к ванне, – Слышал? Баба Лена тоже считает, что костыли нужно забрать! Не сейчас, сейчас не обязательно, а потом, когда муж Сони Таубэр выздоровеет! Это же идиоту ясно, что в этом нет ничего плохого! Если ты их не подарил, конечно...
– Нет, не подарил...
– Ну так вот, я не понимаю, что ещё тут нужно доказывать!
Однако я всё явственней чувствую, что не костыли мне важны, мне важно переубедить отца, но почему мне это так важно?.. Что-то раздражает меня в нём, и я хочу изменить его... В том, что он не хочет забирать костыли, есть что-то странное... ужасно угнетающее меня почему-то. Если б он их подарил, то разговору бы не было, а то ведь ясно, что и не думал оставлять насовсем, а забирать почему-то не хочет... почему?
– Тогда не давал бы, если ты знаешь за собой такую странность! А если дал, то ты должен забрать или подарить должен был...
– Ну вот, я теперь им и подарю, – с облегчением говорит отец.
– Ну ты ведь не хотел им ничего дарить. Ты хотел дать на время, а потом забрать, ну так и забери, чего проще. Тут надо просто умом четко рассчитать: обидятся они, что ты заберёшь костыли, или нет? Нет, не обидятся, наоборот, будут благодарны, что ты их выручил. Ну и всё. Спокойненько взять и забрать. И всё! Сперва понять, что это нормально, а потом поставить себе цель и действовать, добиваться её, хотя тут и добиваться нечего...
– Да... – вдруг отвечает отец, опустив глаза и выходя из ванной комнаты, и видно, что он обрел уверенность в каком-то решении, – Да, – говорит он, – но если ты не можешь “умом чётко рассчитать”, не можешь “понять, что это нормально”, не можешь “поставить себе цель”, то тогда и “добиваться её” и “действовать” невыносимо тяжело, возникает непреодолимое бессилие...
– О Господи! – кричу я, – Значит, ты решил навсегда оставить нас без костылей? Да?! Говори, да или нет?! Давай тогда вообще всё раздадим, всё...
Но кричу я так уже по инерции. Уже не хочется мне этих костылей, не хочется переделывать отца, ибо он это сделает через силу, и вообще пропади всё пропадом, начиная с костылей и кончая всем, всем на свете, лишь бы не лишать отца уверенности и не вынуждать его жить и действовать сообразно тому, как живут и действуют все, если это вызывает в нём чувство бессилия. Конечно, чтобы он чувствовал в себе силы! – ради этого можно всем пожертвовать, абсолютно всем, тем более какие-то костыли... Конечно же, эти костыли должны навечно остаться у Таубэр. Да мне они никогда и не были так уж нужны, зачем я настаивал?.. И вдруг замечаю в углу коридора какие-то костыли... Беру их в руки – они сделаны из камыша и опереться на них, конечно же, невозможно, а вроде бы даже это один камышовый костыль, только один, вернее, половинка его. Но все равно мне приятно, что у нас тоже есть хотя бы камышовая половинка костыля... а в следующий миг я вижу мужа Сони Таубэр; его переломы превратились в страшные: переломаны ноги, позвоночник, уже никогда не срастутся – теперь он навечно прикован к нашим костылям.














ЧЕРНОКНИЖИЕ

Лифт не доехал до нужного этажа, как Фаттах сказал, что следует спустится вниз, что внизу мы забыли Драгунскую. Я нажал на 1, и мы поехали вниз. Но вдруг я понял, что Драгунская мне не нужна и нажал на СТОП . Лифт остановился. Я нажал на свой этаж. Лифт не двинулся. Я нажал ещё и ещё – лифт явно сломался. Я смотрю на пластмассовые кнопки и начинаю нажимать разные этажи 11 15 8 , потом ближе к первому: 2 4 3, кнопки загораются, но лифт неподвижен. Остаётся нажать только на первый, но видеть Драгунскую и пускать её в лифт, и вести её на лифте к себе мне совсем не хочется, но это придётся сделать, ибо иного выхода нет, и я нажимаю на 1 . Лифт опять не сдвинулся. Я не знаю, радоваться или нет. Я оглядываюсь на Фаттаха и замечаю, что позади него много людей.
– Вам нужно выйти из лифта, – говорю я, – иначе он не тронется с места, он
п е р е г р у ж е н.
Все выходят, и я вновь остаюсь вместе с Фаттахом и нажимаю на 7 . Это мой этаж. Кнопка загорается, но лифт опять неподвижен.
– Ну вот, доездились с вашей Драгунской, – говорю я, – застряли!
Впрочем есть ещё один способ: обоим подпрыгнуть – лишить лифт тяжести, и в тот момент, когда он станет невесомым – нажать на кнопку! Мы подпрыгиваем, и я нажимаю 7 , лифт вдруг срывается с места и летит вверх, да с такой скоростью, с какой никогда и не ездил, он летит, летит всё быстрей и быстрей, так что его как бы и нет, а есть один лишь наш страшный полёт, и я лечу уже по лестничной клетке, в коридоре своей квартиры (кругом полумрак), и влетаю на кухню, и не только лифта, но и меня уже нет, а есть лишь один полёт, полёт книги, которую кинули, и я вижу, как она легла на тёмный дощатый стол и раскрылась – это чернокнижие.











следующая Янина Вишневская. ЯЙЦО
оглавление
предыдущая Андрей Щетников. УЛИЦА





blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah




πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney