ART-ZINE REFLECT


REFLECT... КУАДУСЕШЩТ # 40 ::: ОГЛАВЛЕНИЕ


Игорь Сорокин. по барту ру



aвтор визуальной работы - M.Trigub




– ...бывают фразы, которые меняют мир, – сказал маленький человек и посмотрел на эстраду
– интересно, например?
На эстраде ничего не происходило. Только солнечный луч так падал между пюпитром и барабанами, что хотелось остаться навсегда.
– Alea jacta est.
– ну и что. Вы сказали эту фразу и ничего не произошло. Я скажу эту фразу, и снова ничего не произойдёт. И официант скажет эту фразу, и тоже ничего не произойдёт, и Сергей Самуилович скажет эту фразу, и ничего не произойдёт. И Дора Александровна скажет
– пожалуйста, хватит, – тихо сказал Чемпион.
– и ничего не произойдёт.
– вот Вы думаете, что Юлий Цезарь сказал эту фразу. А на самом-то деле её сказал тот, кто её записал. То есть скриптор. И вообще неизвестно, что там на самом деле сказал Цезарь.
– неизвестно. Но римский сенат побледнел.
– ну и пусть записал. От записанной фразы ничего не происходит. Вот я пишу эту фразу на салфетке. И вы пишите, пожалуйста. Пишите, пишите! И Дора Александровна пусть пишет. Все пусть напишут. Мы сложим эти салфетки на поднос и отдадим официанту – он отнесёт их вон за тот столик, где скучает эта молодая особа, и, вот увидите – ничего не произойдёт.
– ничего подобного – уже произошло.
– это не из-за наших слов – ей просто надо было в туалет.
– пластическое благородство, христианская власяница, янсенистская бледность, принцесса Трезенская и Клевская, Микенская драма, дельфийский символ, солнечный миф.
– у меня была в жизни такая фраза, – тихо сказал Чемпион.
– интересно. Произнесите же.
– у меня в жизни была такая фраза, которая перевернула весь мир.
– иногда вот так придёшь вечером домой, а там всё так, знаете, как будто уже всё произошло...
– вот видите – она возвращается, – перебил четвёртый персонаж.
– луч сместился, – заметил маленький человек.
– и она возвращается.
– «Ведь никто никогда не жил ни для себя, ни для других. Все жили и живут для одного – для трепета», – сказал Чемпион и проткнул спицей яблоко.

– для чего, для чего?

он старался о незамечаемом – о каких-то там пиу – звуках, свойствах, паузах, буклях, о роли бабочек, выточек, фраз, на примерах газет, отражений, заметок, обязанных умереть, улететь, стереться, о каком-нибудь знаке, о преткновении, солнечном зайчике, запятой.

– вся сила в ещё не рождённом
– знаю

он носил бабочку так, будто собирался на пожар. В странных трудах спотыкался, сбивался, на частности – выскажись – ясно, свидетельство – молодость, молодость мыслей – они бесконечно ветвились, выпочковывались, собирались зреть в голове... Так влюблённый юноша может за час передумать всё на свете: он ещё не умеет укладывать кабель мысли в меловом коридоре сознания.

– треть, матушка, надлом. Спаржа, оливковое масло, пармская ветчина.
– взрываются почки. Сок одного лимона.
– шумит ветка.
– дамы в шляпах. Партер. Сыр.
– дамы в шляпах в партер не пройдут. Чеснок.

тот, кто запел плечом к плечу над могилой глухое «Вы жертвою пали», кто допел до высокого «Падёт произвол и восстанет народ…» – тот переродился физически. Заболел туберкулёзом революции, выбросил с комом глины в яму всё прошлое, готовый отдаться борьбе – уже не важно: какой, за что. Такова великая сила искусства и случая. Четвёртому не бывать.

– после двух часов вход в зрительный зал воспрещен.
– «Танец с саблями» возник у Хачатуряна, когда Хачатурян чистил металлической щёткой сковородку из-под мяса.
– белые лайнеры ходят по небу моря.

скорлупки с парусами жмутся к земле. Одна улетит – высоко-высоко. Станет месяцем и ятаганом. Будет сидеть у высокой стены, увитой плющом. Зимой. До самого неба. До тех пор, пока она не обрушится на тебя. Пока она не обрушится на тебя. Пока она не обрушится на тебя.

– кто она? Надеюсь, вы про любовь. Про себя.
– виноград.

вот он читает: «тогда Шувалов сказал Лёле: – происходит какая-то ерунда. Для меня перестают существовать законы». При этом думает: «это всё от любви», истекая абрикосовым соком. Всё, что можно в безмолвии (только не «диалог»! только не «диалог»! – так, так, чтобы не было и намёка на лукавство, агрессию, шантаж. И на диалог). Текстом было практически всё. Великий дар скромности.

– Слева напра. Вот он. Чистый логос пронзает миф.

язык, как мир, передышка, как французский батон, поцелуй, как болезнь.

– тактактак говорит пулемётчик – тактактак

ради анализа, ради работы, мозга, ради меловой стены в коридоре, на ней нацарапано: любой лепесток, травинка – из тёмного леса на свет – в гербарий, в таблицу. Они не станут шуметь, голосить на ветру, пугать обитателей. И тут вот длина прилавка составит 149 сантиметров – одну стомиллиардную долю расстояния между Землей и Солнцем.

populus tremola. populus tremola.

– для чего, для чего?
– объясняю.
– битва и барт. Тогда.

скорее, скорее – ветер и провокатор. Запутать потом, как-нибудь. Выведать истину, дать. Заставить противника. Знаете, ветер, внутренний ветер, и снег перед самым дождём.

– гэ-четыре

француз и приличие, барт. Перепутать, поднять несводимое, наоборот – развести. Оптика – смерть – микроскоп-телескоп. Высота его задней стенки, разделенная на ширину окошка, дает нам 176/56, то есть 3,14. Высота фасада составляет девятнадцать дециметров, то есть равна древней Греции, лунному циклу, числу одинаковых лет.

– а-два

сумма высот двух передних ребер и двух задних ребер подсчитывается так:
190 х 2 + 176 х 2 =732, это дата победы при Пуатье. Микроскопы сперва были медные и красавцы. Потом уже стали черны – меньше блестеть и мешать – но всё же, как лебеди. Он разводит донельзя наслаждение и удовольствие (близко!) – делает их врагами. По пути тайком подменяет конфликт. Принцип различия, барт. Это тонкости очень французского свойства. Удовольствуйся горечью:

– ранил

«конфликт есть ничто иное, как различие, доведённое до степени нравственного столкновения». При том, что «столкновение есть ничто иное, как конфликт, доведённый до степени нравственного различия», а «различие есть ничто иное, как столкновение, доведённое до степени нравственного конфликта». довольно! дада! довольно!

– убил

О, он нашёл свою чистую ноту наслаждения и, зарифмовав её с чистой нотой различия, всячески старался развести их со своими поддельными грязными врагами: удовольствием и конфликтом, удовольствием и конфликтом, удовольствием и конфликтом.

– огонь!

мысли Барт не высказал, собственно, ни одной – всё уже было. Разве чужие: переложил, перевыразил, перевыколпаковал. Но более всего – раскавычил. О, с особенной нежностью. Тигровые орехи, перепелиные яйца. Это с мыслями Ницше. Пинцетом, пинцетом – дёрг! – пестик за пестиком, не торопясь, тычинку в тычинку – кавычечки. Ницше!

– и для этого он снимал. Извините, оговорился, – перчатки.
– хорошо, я скажу об этом. Здесь, внутри, нет ни одной моей мысли.

помните, она надевала крепдешиновое платье, белое, как первый снег, а иногда – длинный шёлковый, с оборками, пеньюар, похожий на гроздь бело-розовых хризантем, – теперь считается, что такие пеньюары для зимы не подходят, но это неверно? Помните, она шла долго, долго – инфернальной невестой – пока все молчали? С прустом.

– лёгкие ткани и нежные тона в тогдашних жарко натопленных, отделённых портьерами гостиных – о них романисты, стараясь выразиться изящней, писали, что они «подбиты уютом». Они придавали женщине такой же озябший вид, как розам. Розы, несмотря на зиму, красовались возле, будто весна на дворе.
– та стояла во всей румяной своей наготе. А летом был мокрый асфальт, утро. И сквозь лёгкие ткани светило последнее солнце.
– створки расходятся.
– ковры приглушают звуки, хозяйка дома сидит в глубине, вы появляетесь неожиданно, она продолжает читать. Она хочет огромное зеркало, собаку, детей, выход в сад. Вы подходите к ней вплотную, вы маленький человек, а между пюпитром и сценой четырнадцать яблок. Есть упоение. Есть барт и пруст. Вы надкусываете, вы переходите через дорогу. Берёте цветок. Впечатление приобретает тяжёлую романтичность, к очарованию примешивается страх подслушанной тайны. Им и сейчас ещё веют на нас воспоминания о выходивших из моды платьях, при виде которых рождалась мысль, память и женщина — героиня романа.

– о, да! И она всё роняет, всё роняет, роняет, роняет.
– довольными остаются те, кто не слышит друг друга. Кто способен всё выплеснуть. Те, кто слышит друг друга. Слышит то, что хочет услышать.
– можно молчать.
– меня интересует молчание.
– рыбы эротичны.
– они перебирают и отталкивают воду, двигают мир
– сквозь них бесконечно проходит влага

Николай Чернышевский, причины падения Рима, стеснительность форм, безысходность, грабительства, самоуправство: «...варвар был не таков: он резал людей так, как школьники бьют мух – без надобности, от скуки» – ни колебаний, ни опасений и ничего дурного. «Я хорошо служил своей родине и имею право на признательность её» – чёрным по красному туфу. «Он делал это с тем чувством, с каким мы выпиваем рюмку вина или садимся играть в преферанс». На его могиле готы зачертили лишние буквы.

– органы рыб – сама влага.
– у них не бывает стыда, не может быть срама.
– но они и не любят. мёртвые.
– они просто холодные.
– вот, допустим, мы живы.

«я хорошо …жил… и имею право на приз…» –

говорят, евреи прекрасные любовники. Именно поэтому еврейские девушки и юноши так прекрасны, а старухи-жидовки так страшны, а старики так никчёмны. Пока есть любовь. Немец, дазистфантастиш, холодный огонь. Француз, даазисткляйнекатастроффен. Повитух революции. Господа, предлагаю самим отправиться и измерить отдельно стоящую будку. Вы увидите, что Толщина прилавка составляет 3,10 сантиметров, а Ширина наличника – 8,8. Заменяя целые числа соответствующими литерами алфавита, мы получим C10H8, формулу нафталина.

– вопрос о счастии неотделим от вопроса о бессмертии

сумма ребер равна дате победы при Пуатье. Китайцы же не ведают старости. Они, пережив трепет, переходят к опытам. Китайские старики ложатся с молодыми девушками и тем молодеют. Они колдуны. Они относятся к ним, как к своим молодым матерям. Ролану Барту Бог дал великий дар скромности, читателя, скриптора, ницше. Мёртвого автора в папоротниках. Огонь королевы птиц. Забор из кареток. Китайские девушки ложатся со стариками, из уважения, и продлевают жизнь. Они относятся к ним, как к будущим детям. Ведь никто никогда не жил ни для себя, ни для других – все жили и живут: для опыта. Говорят, говорят китайцы прекрасные любовники. Как все дети. И китайских старух не бывает. Французов немного жаль. Французы, французы, французы…

В Саратове есть тополя – их листва серебрится на солнце, сливается с Волгой.




следующая Денис Безносов. исчезновение леса
оглавление
предыдущая Anik MM. Крик Муравьёв






blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah





πτ 18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона

Поддержать проект
Юmoney