Духоборы
     Цикл воспоминаний    

I

     Меня крестили в часовенке на холме с помойкой. Поп махал латунным стаканом и говорил: "Вот теперь тебя люблю я, вот теперь тебя хвалю я!.." Мне было четыре года. Мама была в платке. Бабушка была в платке. Дедушка был в платке. Бабужка был в палатке - эх, гормонь удалая!
     Я задремал и упал в купель.
     - Нягоже, - хмуро сказал поп.
     - Оно, - согласился могильщик.
     - Искуси писания! - крикнул священник. - Ныне и присно, аки корыстно, кручу-верчу, запутать хочу, шарик угадаешь - деньги забираешь! Подойди, отрок, к святофоре.
     Святофора мигала желтым божественным огнем. Я вгляделся со всем старанием и мне привиделся бог Ыэщюя "Га нацри".
    
     II

     Церковь у нас была небольшая, ибо ее снесли меньшевики в 1915 году. Осталась дверца из чудесного дубика. Но меньшевики украли ее в баню для царя. А был подвал. И там мы часами простаивали с прабабушкой. Она всегда говорила:
     - Черен, да удал, кирпич как будто бы ярко-ал.
     Эту лукавую мудрую присказку я запомнил на всю жизнь.
     Прадедушка сильно пьянствовал и бил иконки сапогами. Он ругал Андрея Рублева и Феофана Грека.
     - Они сожители, - шептала прабабушка, имея в виду рай. И Пахом вторил ей.
     Раз я пошел на кладбище глядеть череп. Но череп вдруг разверзся и из него улетел в рай святой бог Ыэщюя "Га нацри". Мне стало вольготно, склабчко и похробенно.
    
     III

     Часовенка наша стояла на горе с помойкой. Вокруг бегало собачко Рэкс. Его назвали так по той простой причине, что конурой собачку служил навес. Так и пошло: Рэкс-навес... Бежит Рэкс, брякает цепью ржавой, смолистой. Гавкает смолистым, зыбким, смоляным оскалом. Рвет полевку в горстях умных, посмоленных лап, глядя на амвон смоляными глазами.
     - Молиться! - зычно зовет нас отец. Насупил брови, бьет киркой о столб. И мы не смели ослушаться: душа потом тяжела, что твой амвон.
     - Ох, - стонет бабушка, - чаво же там дедушка?
     - Хо-ха-хо-хо-ха-ха-ха-хо-ха-ха-хо-хо-ха-хо-хо-хо-ха-хо-ха-хо-хо! - смеется хитрый дедушка, тайком парясь в бане.
    
     IV

     Ах, чугунок мой, чугунок! Да с кашей горячей, с котлетками отварными склизенькими! Грибочек по-простецки рукой в бочке выловишь, зажал его в кулак, и бежишь к чугунку, пока не остыло!..
     В блокаду наша деревня питалась лебедой, чурмаховкой и зизи. Особенно всем по вкусу была зизи - эдак поваришь с полчаса, поешь - и сыт. Правда, скоро зизи кончилась - много ли ее, той болонки? Перешли на шупенягу с колотым коштаном. Кололи коштан мы, дети. Тяжелая это была работа, но мы не ныли, понимали, что для себя же стараемся. Ох, вкусен коштан, ох, духовит!
     А через две недели пришел немец. Звали его Фриц Пыц. Он принялся зверски убивать и насиловать. За плечом Пыц держал ружьишечко. Однажды ночью я, Леха Косой, Гриха Сопля и Зяма Екваланг увидели, как Фриц Пыц тащит к себе в часть чужие яйца.
     - Ишь, отобрал у матки! - ненавидящим шепотом проговорил Гриха Сопля.
     После этого Фриц Пыц немножко поиграл на губной гармошке и ушел в дубовый лес. Мы к этому времени уже ели бельчат. Да и кокоряпка зацвела!
    
     V

     Вспоминается мне весна того далекого года. Мы шли с бабушкой по цветущей кокоряпке, а навстречу нам заяц. Бабушка выпила семь бутылок водки, и заяц ее не испугался. Он подбежал и грыз ее лапоть. А бабушка, помнится, тогда сказала мне:
     - Запомни, внучек, примету верную: ежели заяц тебе лапоть грызет, али удодушко умрет в камыше - значит, война кончится.
     Мы дошли до репердухтера, и он сказал, что война кончилась, а Гитлер убежал за границу.
     - Хо-хо-хо! - засмеялся на стерне дедушка. - Хи-хи-хи-хи!
     - Гитлер - дурак, чмо и лох, - сказал учитель, стоявший в лодке.
     Это был самый счастливый день в моей долгой и удачной духовной жизни.
    
     VI

     Мою первую любовь звали Катя. У нее был нос в пупырышках. И тут я пошел с дядей Джованни в церковь.
     Дядя Джованни был мусульманин, но ему нравилось в церкви. Он всегда садился где-нибудь в уголке, прикурив от свечки.
     В тот раз я побежал к алтарю и шепнул:
     - Бог, милый бог! Ты не так уж и строг! Я девочку Катю люблю! Я йе очень люблю! Помоги, mon ami!
     И тут я с ужасом увидал, что из стены выходит бог Ыэщюя "Га нацри". Я закричал и ринулся в овраг, поняв, что Катя - это Антихрист.
    
     VII

     Мать была ласкова со мной и порой давала мне бубличек. Я посыпал его для вкусу бурьянцем и шел к прабабушке на чай. Прабабушка любила вспоминать одну пословицу:
     - Копеечка железная, как сабля, а на ковре чего-то не звенит.
     Она говорила, что это придумал в лицее Лермонтов. А самой прабабушке пословицу рассказал ближайший друг Лермонтова - Блавадский.
     Я отправился в соседнее село, чтобы выспросить у Блавадского о Лермонтове и потом сообщить об этом ребятам на политинформации.
     Блавадский был стар. Он сказал:
     - Да, Мишка... Мы звали его "Нигратос". Однажды я украл у него часы, платочек и стокан, так он полдня не мог успокоиться. "Стокан! - кричит. - Часы!" Забавный был человек. Черный, как гудроний. А кудряв - что твой пудель Лококон!
     Я все записал в блокнот. Вот удивились ребята!
    
     VIII

     В сельмаге появились чулки, и бабушка сказала мне:
     - Пойди-ко, купи чулки. Тебе.
     Я тогда ходил в мятых валягах с поясками. Ну что мне чулки? Однакож бабушка велела, а ее словцо я чтил завсегда.
     В сельмаге стоял поэт Блох. Я сказал ему:
     - Ну што?
     - Эх-ма, белокурый ты мой замечательный мальчуган. Приветик бабушке. И тебе, - ответил Блох. А потом он взял концентрат кокоса.
     Когда Блоха убили на войне, я сказал:
     - Хо-ох, уху-га, Блох погиб на войне, вот это да.
     А бабушка строго произнесла:
     - Эге-хе, хо-ха-эхь, хлеб один, один за всех.
     И я поехал в Мошкфу.
    
     IX

     Город Мошкфа силен и красив, как Рэкс. Там есть метро в будочке и мавзолениум. В мавзолениуме лежит Ленин-труп!
     Милиционер подошел и спросил:
     - Ну как Ленин-труп?
     А я ответил:
     - Ничаво.
     И тогда милиционер рассказал, что ночью бородатый мужчина по имени Кровавый Пуповин выходит из гроба и давит детей в роддомах, чтобы они не занимались ремеслом. Поэтому он давит только то дитя, которое имеет большую голову. А дитя, которое имеет маленькую голову, он не давит, а дает конфету "Медведи в сосновом бору". И дитя обретает счастье.
    
     X

     Прабабушка была сильной и властной женщиной. Ее не состарили годы. Но и не пощадили ее годы, согнули, наморщили, седанули, оболили. Идет прабабушка по селу, а нога у нее скрипит, как немецкий чеколат. Пацанва ее так и прозвала: "Бабуся - немецкий скрипящий чеколат". Ух, дрался я с ребятами! Даже девочек колотил. И бил я глухонемого Петрушу Ноздрю. Бывало, стукну его в зубы, да покрепче, а потом в живот ногой. Это называлось "тарзанка".
     А однажды приехал цирк, и прабабушка сказала:
     - Всяк грешит, как бегемот,
     А хотя ж он кошолот.
     Я не пошел в цирк, а на следующий день повторил ребятам с нашей улицы прабабушкину хитрую пословицу. Ребятня засмущалась и перестала называть прабабушку "Бабуся - немецкий скрипящий чеколат". Она стала называть ее "Бабушка - уважаемый скрипящий кошолот". И я этим гордился.
    
     XI

     Подобрал я раз окурок, хотел согрешить, но тут из пищевода появился бог Ыэщюя "Га нацри" и я в панике убежал.
     А потом к нам приехал поэт Лев Косиль, и я встал на собрании, а потом спросил:
     - Лев Косиль, скажи ребятам,
     Добрым пафосным зверятам,
     Хорошо ль курить?
     Фить! Фить! Фить!
     И все засмеялись, так это у меня складно вышло. А Лев Косиль ответил:
     - Тук-тук-тук - это звук. Пых-пых-пых - это дых.
     И все поняли, что курить вредно, потому что это нездоровье легким, и засмеялись. Миха Кундя сказал:
     - Лев ты, Лев наш Косиль!
     Ты тут всех научил!
     - потому что с поэтом надо говорить стихами. И все засмеялись. А Лев Косиль обвел нас вдохновенным блуждающим взглядом и произнес:
     - Хо-хо, ха-ха-ха!
     Обучил я здесь вас, ха-а-а-а!
     И топнул ногой в большом сапоге.
    
     XII

     Помнится, сидели мы с матерью и батерью и вечеряли. Бать отложил бублик и сказал:
     - Что, понаразводили фильдеперсов вокруг! Ишь, голота окаянная!
     Мать сжалась в комок. Бать еще сказал:
     - Эх, забыли, шмондявье, двадцать шестой год?
     Я убежал к бабушке, плотно прижав к бедру пахучий твердый каравай. Бабушка сидела и вечеряла. Увидев меня, она бросила вечерять и крикнула:
     - Христос! Что ль, конечно, там?
     Я, запыхавшись, протянул ей каравай. Бабушка надкусила хлев, пожевала и предложила мне повечерять. Я молча сел за стол и начал вечерять. Бабушка посмотрела на меня и сказала стих. Я довечерял и лег в печь, чтобы было теплее.
     Так, в труде и горе, жили мы аж до 51-го года.
    
     XIII

     Однажды в блокаду нам привезли кокос. Все ребята начали проверять на нем силу пальцев.
    
     XIV

     Дядя с Алтая подарил мне часы. Лежишь, бывало, ночью: тихо-тихо, только часы потикивают да колокол двухсотпудовый на колоколенке звенит. Благодать! А кот Васюточка в ногах: мяу-мяу-мяу-мяу-умяу-мя-мямяу, да прабабушка во сне: эх-ха-а-о! Да дедушка в бане: эх-ух! Хо! Хо-хо! Да дровишки трещат, да зениточка немецкая на пустыре бухает. Да в застенках кто-то: ой! Ай! Да палач эсэсовский: ха-ха-ха! Да Гитлер на парад приедет: штунден, бутерброд! Да кирпичик где хрястнет: хрясь! Хрясь!
    
     XV

     Хорошо было в деревне! Идет плуг, кошку разрежет, из нее котятки маленькие выбегут и ну танцевать! Потому что их любит бог Ыэщюя "Га нацри". Иногда всей деревней устраивали спонтанные оргии с пьянством. Идешь ночью, несешь лучину, да и наткнешься на окровавленный зловещий труп в кокоряпке. В блокаду тем и жили: принесут мертвеца домой и выдают его за дедушку. У Аркахи Пенздни в хате было четырнадцать мертвецов, а у нас - всего два, оттого и бедствовали. Одним спасались - алтарем. То щепочку отломишь, то позолоту слижешь, а если повезет, домой тайком утащишь, вываришь с бурьянцем - и назад. А на пороге церковки уж поп стоит:
     - Ах вы мерзавцы, опять алтарь варили? Ну да ладно-то, бог есть ньюфаундленд. Идите с миром.
    
    
    

---

    
     ***
    
     Тогда по всей земле стояла глина
     Как мы кусаем хлеб, она кусала
     Сапог, потом втоpой - так за одной
     Пpошла дpугая паpа сапогов
     Два сапога - один; четыpе - двое
     Затем они постpоили оpкестp
     Там было девять честных музыкантов
     Их губы пpимеpзали к мундштукам
     Их сапоги месили пузо глины
     Застpеленных месили их глаза
     Их музыка хpипела сеpой сукой
     Соpвала голос, потеpяв щенков
     Хpипела: выходи и умиpай
     Хpипела: мне без вас так стpашно стpашно
     Хpипела: выходи и умиpай
     И только кто-то падал, сапоги
     Показывали шляпки гвоздевые
     Рыдали моpдой в землю, холодея.
    
    
     В ФОНД У.ДИСНЕЯ

     Микки-Маус, дружище
     Скажи мне - куда подевалась слюна
     Где пожарные тачки
     Все зеркала куда унесли
     Почему у тебя
     Такие большие уши
     Александр Исаевич пишет
     Что месть слаще груши
     Но дольше зреет
     Микки-Маус, послушай
     У тебя такие большие больные глаза
     Расслабься, усни
     Я завтра тебя раскрашу...
    

     Микки-Маус

     Ты hero девишьих альбомов
     Их одноклассники ходят в обломах
     Но мыши позволено рисковать
     Если она из бумаги или cartoonа
     Микки, ты враг национальной идеи
     Флаг проклятых Диснеев
     Но как мы балдели
     Как мы балдели...
    
     Микки-Маус, дай-ка взаймы полтинник
     У тебя, что ни комикс, то новые брюки...
    
     Микки-Маус, мыши, признаться, суки.