| ПРЕМИЯ - 2004 | ПРЕМИЯ - 2005 | ПРЕМИЯ - 2007 | ПРЕМИЯ - 2008 | Главная страница | АВТОРЫ Тимофей Дунченко Антон Очиров Елена Круглова Евгения Риц Дмитрий Зернов Мария Глушкова Василий Бетаки Григорий Злотин Ксения Щербино Марианна Гейде Янина Вишневская Вадим Калинин Полина Филиппова Денис Осокин [pdf] О.Фролов Валерий Нугатов Светлана Бодрунова Юлия Шадрина Олег Панфил Сергей Чернышев Александра Зайцева Федор Сваровский Резо Схолия Сергей Михайлов

Номинация от журнала «РЕЦ» № 35, 2006 Выпускающий редактор Егор Кирсанов Автор: Дмитрий Зернов Биография: Родился в 1975 г. в Выксе. Историк, кандидат политических наук, преподаватель вуза. Публикации стихов и прозы в журнале «Воздух», альманахе «Urbi» и других изданиях. Участник литературно-художественного сообщества «Полутона». Живет в Нижнем Новгороде. * * * Они не говорят о чем-то важном, И важное становится ненужным. И важно становится бумажным – Билетом из какой-нибудь маршрутки. И даже не счастливым, просто – мятым. Вернее, ленточкой из двух билетов, Лет несколько назад зачем-то взятой. На память, что ли? Вряд ли, что об этом. * * * День катится ко всем чертям И чертит белые полоски. К стеклу прикреплен на присоске Муляж живого существа Похожего едва-едва. Не прицепляются к спине С забавной надписью бумажки. А только дырки на рубашке Родятся сами по себе. И тело просится вовне. А ноги просятся идти – Так, шли бы вы куда подальше! Заходятся в прозрачном кашле И выдыхают конфетти Игрушки с елками в груди. Возводим время в сонм простуд, И умираем неслучайно. На кухне закипает чайник. Часы все время отстают – Так медленно мы дышим тут. * * * Что мы делаем после того, как, наверное, большая часть населения города спит? Мы сидим, иногда даже в комнатах разных, но чаще в одной, натянув шерстяные носки, Чтобы было тепло, не текло чтоб из носа, уютно чтоб было – тепло и светло, только вот Нас все время ругают, что свет из-за нас нагорает за месяц примерно рублей на пятьсот. Да, наверное, было б разумней, потратив все деньги на книги, учиться читать в темноте – По слогам; от стола до стола, между стульев, одежды на стульях, одежды упавшей там, где Не нарочно задел, уронил, наступил и, запутавшись тапками в кофте, едва не упал. Так ведь сразу не вспомнишь, где пол в темноте; пол, когда в темноте, то, скорее всего, где-то там. Пол в раскиданных на ночь игрушках – игрушка из «Манго», изнанкой собравшая пыль на полу, Бенеттонистый розовый джемпер в тон черного пола, носок, притаившийся в дальнем углу – Удивительно то, что при свете исчезнет; все, видимо, только на ощупь реально – и то Только после того, как весь город уснул, нас, втянув как ладошки в свои рукава, не сказать, чтобы модного, но дорогого пальто. * * * По клеенке водит вилкой, На коленки сыплет крошки. День, как тень, излишне прыткий – Кто к нему приделал ножки? Кто ему доверил ножик – Вырезать на нас морщины? День, постриженный под ежик, Понаклеил нам щетины. Как фломастеры заправил Кислым молоком суставы. Мы, наверное, устали – Спим под бой часов без правил. * * * Два человека, когда собираются вместе, – собираются не то чтобы в одно, а скорее в одинаковое – перестают говорить о смерти, а лепечут ерунду всякую. Они вообще стараются поменьше думать о времени – на это у них нет времени; гораздо чаще спорят, кто толще – это они так друг над другом смеются; это так их неправильно склеили – поэтому и три ноги из-под одеяла высовываются, а три руки измеряют две талии. И нет больше смысла, считать стуки времени, когда между ними нет расстояния. Самые тихие вещи Сигарета, забытая на подоконнике, – пепел до фильтра. Под диван зафутболенный тапок; другой улыбается хитро Рваным носом. Носок, заплутавшийся в кипе помятых рубашек. Занавески, следящие каждым глазком за объятьем двух спящих. Холодильник пустой, занимающий место чужое до завтра. Несмешной анекдот о случайной любви – «Комсомольская правда». Новогодняя елка в ведре – пол, по пояс обсыпанный хвоей. Одеяло, одетое в пододеяльник – уснувшие двое. Чай, в стакане остывший давно, растворяющий чайную ложку. Чай холодный в стакане чуть слева, мусолящий хлебную крошку. Горка обуви, горка посуды и горка пролистанных книжек. Двое спящих, лежащих так близко; но капли от насморка ближе. Философский словарь, придавивший игрушку, упавшую с елки. Две сим-карты, табак и другое не книжное – книжные полки. Лотерейный билет и открытка на скидку. Полтюбика клея. Кран на кухне, плюющий по капельке самое тихое время. * * * Уже не будет зимних распродаж. Наверное, нам ничего не надо. Ну, разве, только снег, который падал, Но так и никуда и не упал. Он исчезал, растерянный в толпе, Рассеянный на тысячу крупинок, Он словно бы вдыхался невидимо, И невредимый оседал внутри. Внутри всего-всего и даже слов. Снег словно безусловным стал рефлексом. И даже то, что, вроде, было к месту – Все это тоже было только снег. И все слова, что кто-то выдыхал, Они не то, что сразу замерзали, Они не то, что сразу исчезали, Их просто не было. Их не было вообще! И мы стояли в этой тишине, И говорили этой тишиною. Так можно только говорить зимою, Которой, по большому счету, нет. * * * 1. И подумаешь – что пальцы, Пахнут ладаном. И ладно. Пахли лучше б шоколадом Эти маленькие пальки. Пахли лучше бы шампунем, А совсем не зимним садом, Не расчесанные патлы, Эти мокрые сосульки. И, конечно, лучше трогать, Чем едва скользить губами, Скажем, попу или ногу, Чем «что было между нами». 2. Где кофе остывает на столе, В таких домах не принято в пижаме Весь день разгуливать, тем паче – спать. Здесь разговоры о прошедшем дне Перерастают в разговор о жанре. Здесь невозможно застелить кровать – Не потому, что ты лежишь весь день – Здесь нет «стелить» как такового слова. (При этом больше в обиходе слов.) Предметы здесь отбрасывают тень – Не существует крошек, пятен словно. И нет, вообще, обеденных столов – Есть стол журнальный, где с десяток книг, Разложенных в привычном беспорядке – Никто не ткнет в них носом: Все убрать! Никто и не ответит: Ну, уж фиг! Потом, назло, мои оденет тапки И будет по дивану в них скакать. * * * Они переживают пустяки, Которые ютятся по соседству С морщинами и эффективным средством От что-то там еще… Еще? Еще они почти что старики. Все познается ведь в сравненье с детством. Все остальное – от старенья бегство, Разлитое врачами в пузырьки. И дни для них становятся деньки – Ненужное словесное кокетство; Но нужное, чтобы потом согреться, Когда движенья менее легки, Когда слова на языке сухи, Когда все время пьешь, но не напиться, Когда уже не нужно торопиться, Когда и что-то в руки – не с руки… Вот так вот и живем еще – Лишь для того, друг другу чтоб присниться. Я засыпаю на твоих ресницах, Чтоб ты проснулась у моей щеки. * * * А мы, на удивление, хорошо сохранились, Не смотря на то, что воду пили из крана, Не всегда умывались, предохранялись; держались за руки – Ведь понятно, что от этого сутулость, усталость и прочие распространенные заболевания. Читали книги, лежа в постели, А когда один засыпает, то другой своей книгой наносит ему колотые раны, Не всегда мыли посуду и за собой закрывали двери, Например, в туалет, а когда один там курит, то и другому и даже в другой комнате грозит привыкание. Иногда ели после двенадцати, Иногда еле-еле сводили концы с концами, Но, не смотря на это, обедали в ресторане, Когда раз в неделю выходили из дома. За столом читали, в туалете читали, А когда, например, куришь – читается особенно много. Иногда полдня торчали в одном магазине, А от этого, понятно, раздражение, сорванные голосовые связки и угрозы уйти к другому. Складировали обещания записаться в секцию или не есть мучного. Опять-таки, пили воду из крана. Ложились поздно – вставали рано. Иногда представляли, как жизнь могла бы сложиться совсем по иному – Например, если бы я был каким-нибудь нежным пушистым словом И ты была – нежным пушистым словом. * * * Где с одной стороны полумрак, а с другой – непогода Где искусственный ветер пружин загоняет часы Где какое-то время живут и живут год от года – Собирается пыль. Убирается пыль. Собирается пыль Где с одной стороны знаком «Х» помечается время А с другой – шестеренки куда-то бегущих морщин Где порвалось лицо; на обложку французского крема – Собирается пыль. Убирается пыль. Собирается пыль Где, пускай, не втроем, но вдвоем; там, где любят тем боле Безысходность друг друга, безвыходность этой любви Где с одной и с другой стороны все знакомо до боли – Собирается пыль. Убирается пыль. Собирается пыль.