Предчувствие снега движется снизу вверх.
Раздергиваешь шторы – еще ничего, кроме звука.
Воздух разрежен, плотное тепло выгибает стекла наружу,
стекает по ним – это появляется солнце,
разбитое на тысячи зеркал,
взвешенное в воздухе.

Все труднее дышать – влага колюча,
толченое стекло режет легкие.

Я каждую ночь плыву над землей,
просто поднимаю руки, сцепляю их и ложусь на спину.
Каждую раз удивляюсь, почему не сумела так сделать днем.
Воздух плотен, он теплый и гладкий.

Не нужно подниматься высоко –
в мире снов не бывает столкновений.

Вода насыщает воздух, –
дожди и этот ветер с моря,
скоро капельки льда сольются в оплавленные глыбы.

Мы будем двигаться между ними,
покачиваясь в полутьме;
наши слова будут подниматься вверх
в пузырьках воздуха,
распадаясь на звуки.
Небесный товарищ майор будет сортировать их по смыслу,
что-то отбирая для хранения.

Потом воздух затвердеет, а мы уснем,
уже не покачиваясь, не шелестя перепончатыми руками,
с полусловом, остановленным у полуоткрытого рта,

там, где нас застал холод.

Сверху нас можно будет пересчитать, наконец,
иногда и это нужно,
записать во всякие реестры,
можно расставить вешки, что-то нарисовать на льду.

Издалека земля будет казаться голубым рыбьим глазом,
полупрозрачным, в дымке холодного сна,
все будет темно вокруг,

и только одна беззвучная рыба
с миллионами маленьких икринок внутри
продолжит плыть по одному ей ведомому течению,
не описанному никаким законом,
единственно возможному,
в никуда.