Пётр Ликин
Театр цветов
* * *
Надбровный форум чучел под листом.
В садок стрекоз войду, умру, раскрою
Конверт письма над призрачной зарёю,
Где на пуантах облачный проём.
Расширенной избранницей второю
И кукловод не растворяет дым,
И стадиона ёмкие фронтали.
Наш аэрограф чудом и ночным-
Где экипажи смерть перелетали.
* * *
Весной сетей и капсулой к проливам
Возник на льду психический цветок.
Сам по себе- письмо- электрошок-
Летит корабль на кладбище тоскливом.
Эмаль людей готическим курсивом
Переставляет атомным вулканам
Лицо в лице- чувствилищем туманным
Амфитеатра жреческий возок.
* * *
Свирель летящая смогла
Представить зеркало Валгаллы.
Черты лица- шрам от крыла-
Войдут в кровавые кристаллы.
Войдут туда- цветок велик.
Войдут в презренные сосуды.
Глаза- разрез- метаязык-
Костюм безумия Гертруды.
А.А.
Дым от ноги и травы и волос
Волосы дочери дыма и речи
Сон это дом где дома по-овечьи
Пальцы мешают летит альбатрос
Преобразит золотая скала
В крупных цветах неземные тела
Фотодетектор сторукой Эллады
Ты виноград это ты небосвод
Реверс лица навсегда оборвёт
Стелла мультфильмы внутри водопады
* * *
Синих коней не бывает нигде.
Даже и красных колёс.
Поезд несётся навстречу беде-
Реки и лейкоцитоз.
Музыка мира на страшной звезде.
Плазма реликтовых слёз.
Там- на поляне лишённых ума-
Мы говорим о ноже.
Сыпется дождь- и с другого холма
Поезд несётся уже.
Даже не знаю- живут терема
Там, о которых блаже…
* * *
После длинного сна параграф, тома и тепло.
Островерхие гавани, кораблики, эдельвейсы.
На графитных ресницах милое море спало.
Руки в тусклом стакане, разноцветные,- ты надейся.
Так она бормотала, рядом была свеча,
В изголовье Гомер, дауны, эритроциты.
Девятнадцать столетий сказки и сургуча
Золотыми глазами символы перевиты.
Так шумела вода, я остался забыт в письме.
Доколумбовой эры ангельские хризантемы.
Наши местоимения длинного сна во тьме.
Неподвижного рта атомы и фонемы.
* * *
Скрепки и гибкие голоса.
Красный кошак в кессон.
Осенью можно и паруса
Слышать со всех сторон.
Видеть меня, это круг руки,
Родинка, карамель.
Можно и озеро- все венки,
И отпустить свирель.
Свитер надет, барабаны бьют.
Роща и птица-дронт.
Листья шушукают- не обут.
Так зашивают рот.
Так на эмали дрожит челнок.
Вверх говорят дома.
Тень человека чужих дорог
Падает из письма.
* * *
В изогнутой руке искусственный цветок.
На улице темно и люди-автоматы.
Я это помню сам, но умер и не смог.
Кислотные глаза огромны и крылаты.
Всё небо хорошо, об этом знает Бог.
Фонтан простил, пропал; мы мёртвые почти,
Мы в самом сентябре, мы призраки в отеле.
Забудь сама себя; вселенский прах, расти
В изогнутой руке- безумное безделье.
Сияет персонал и сон закрыт в сети.
Рай- эпицентры слёз- инверсия сама.
Холодный манекен и приближает к дверям.
Там утонул король, но это не тюрьма.
Прекрасный замок весь- мы озеро измерим,
Где солнце не взойдёт и не найдут письма.
* * *
Сатурны на небе задымленном.
Фиакры- разрушенный штамп.
Гвоздики на венах всем римлянам-
И Шуберт оплакивать штаб.
Окончилась арфа весенняя.
И это меня на покой
Атланты во время затмения
О лестницу били башкой.
Пролесок, подчёркнутый сваркою.
Пейнтбол- это сетчатый шум.
Придурки косынку неяркую
Подарят валькириям двум.
Красавиц запястьями быстрыми
Рефракция солнца прервёт.
И дымы и схемы с регистрами
От похорон наоборот.
* * *
Период наркоза
Звезды и теней.
И рыхлая роза
Искусственных дней.
Простые покровы
И карма дорог.
И августа новый
Могучий челнок.
Ни знак, ни дрожанье,
Ни дроби ума,
Но в сером тумане
Пустого письма
Над пепельным морем
Твои города.
Звезда- к мёртвым зорям
Лети навсегда.