Ия Кива
Стихи
memory
когда на землю первый бледный снег
опустится снежинки затолпятся
у входа в вечность
дом услышит эхо
звучания далеких голосов
и он ей скажет
был ли бог и был ли бег
я наг и пег
я пепел от коробки
с изображением недетского лица
а ты была ребенком ты была
ребенком ты была с ребенком
не от меня рожденным от меня
зачатым неумело и неловко
и вот его я встретил и она
живет во мне и смотрит как живая
я говорю ей не люби меня
и кровь из носа падает на скатерть
течет по скатерти и ухает в паркет
как я в тебя тогда потом когда-то
а ты мне отвечаешь тихо нет
здесь все не от тебя
ступай отсюда
и он уйдет хватая воздух ртом
катая звук под липким языком
что здесь еще они сказать могли бы
что жизнь прошла
а все-таки звучит
рагнарек
вот оно, ощущение, будто все филологи умерли
Аверинцев Сергей Сергеевич
Бахтин Михаил Михайлович
Лотман Юрий Михайлович
и далее по алфавиту
лежат себе в пыльных гробиках
серии «Академия»,
серии «Азбука-классика»,
печатаются, не читаются,
нерэзбэ, нерэзбэ некому даже поставить
на смену пришли все как один нефилологи,
говорящие, будто филологи давно умерли,
добавляющие почему-то фразу «Мы, филологи...»,
хоронящие каждый день по одному автору
голос с задней парты их обрывает:
«ну какие же вы, - говорит, - филологи,
если все филологи давно умерли,
и вообще это работа Ницше,
а филология еще вовсе не начиналась...»
вот вам и рагнарек,
вот вам и список литературы,
вот вам и рука, качающая колыбель античности,
а сейчас помолчим минуту,
итак, Жан-Батист Поклен — умер
***
не ходи на кладбище, там нет никого живого,
только тот, кого схоронили, очень любили,
морок, морг, колото-резаные, ножевые,
в рамочке черной сидит, на тебя глядит
глазами большими серыми, твоими
на кладбище нет никого, кроме сорок,
но о том ни гу-гу, о том никому, тсс.., молчок,
люди приходят, красят ограды,
кому оно надо, доподлинно неизвестно,
но время и место красить ограды,
и мы никого в живых не оставим
за ними приходят безбожные и травяные,
пьют, песни поют, ничего святого,
жалко их очень, зачем они все такие
работящие, мужики настоящие, а вот тоже плачут,
буду любить тебя всегда, я не могу иначе,
дайте, пожалуйста, смерть, без сдачи
третьи приходят, не издают ни звука,
смотрят перед собой, шевелят губами,
прозвища и имена перебирают,
трутся телами о потускневший мрамор,
смерть — это то, что опять случилось не с нами
месяц проходит, больно, как всему живому,
год проходит, больно, как всему живому,
пять лет проходят, больно, как всему неживому
июнь
когда закончится этот месяц, полный неизъяснимой боли,
в котором все дорогое и самые близкие от меня уходят,
не оборачиваясь на прощанье и не обнимая,
а я их не отпускаю, целую в глаза и не отпускаю,
выдыхаю медленно имена, как мыльные пузыри,
трогаю руками воздух, в котором они стояли,
улыбаюсь в сумерках вечеру, в который они ушли,
я вдруг вспомню, что на улице лето, сяду в обычный поезд,
заплету в волосы ленты тихой нежности и любви
и уеду в Одессу глядеть на длинное пенное море,
где меня никто не узнает, потому что там все чужое,
потому что о шум прибоя разбивается шум тоски,
и песок мое тело укроет от прошлого и успокоит,
и я буду, наконец, счастлива, стлива, сча, ли...
***
Жизнь уходит, по капле из горлышка вытекает,
Вдох и выдох, икота, икт, что там еще,
А война не уходит, и липа не отцветает,
Пух летит и не тает, пух летит и рыдает,
Осыпается в самое сердце твое.
Столько солнца кругом, а ты все бледнеешь и вянешь,
Как дурная акация, свой опадающий смех
Вдоль кирпичного дома на веревочке тянешь,
Тельце к тельцу развесив любимых, видишь, как смерть,
Как шахтер, их под землю куда-то с собой забирает
В ее вечную смену ночную в грязный забой,
И они там толпятся, как в душном тесном трамвае,
Как живые, ругаются, в бок друг друга толкая,
В переполненной хрипами темени звуковой.
И кому здесь расскажешь, что помнишь все голоса их,
Про себя диалоги им пишешь, как чертов прозаик,
По субботам на хлеб и вино к столу зазываешь,
А они всё выходят из чьих-то незнамых влагалищ,
Но приходят уже не к тебе и пьют не с тобой.
зеленые огоньки
любовь — это вопрос выбора
или, как сказал один ебургский поэт, случай тотального поражения
в разделе «Актуальные проблемы эротики и порнографии»
не напишут про это
про это вообще не так много написано
а что ты читал или слышал — мануал для чайников
вылюби сорок тысяч сестер и братьев
отлюби самую нежную на свете женщину
ты не станешь умней на один фиброзно-мышечный орган
ты вообще никогда никем для любви не станешь
ну а ты как думал
все, что ты можешь, — это двигаться в сторону спама
в я не то, что схожу с ума, но устал за лето,
в абонент не в сети, пожалуйста, перезвоните позднее
в электронный роман в семьсот тысяч печатных знаков
в бан во веки веков, и присно, и ныне
и зеленый нимб над твоей головой в фейсбуке
эта карнавальная форма божественной вездесущести
(Господи зеленоглазый, у тебя это там идет в кинотеатрах?)
это не больше чем световая иллюзия вседозволенности
если вырубят электричество, с кем мы будем все разговаривать
так и живем с этой мутной хреновой оптикой
человек человеку — онлайн
человек человеку — чат
(в скайп стучат)
и опечатка
***
такое вот отдельное житье
здесь ты здесь я и между ними ё-моё
не зная с кем сегодня будешь спать
ты ночи туго завяжи глаза
и поиграй с самим собою в прятки
пусть линии отрывистой руки
не более чем жизни опечатки
любовь всегда найдет на теле гвоздь
и лестницу чтоб на него портрет
урок ИЗО бумага карандаш
и вот на нем глядят ее глаза
и вот на ней глядят его глаза
и к зеркалу совсем не подходить
забиться в переход от света к тени
а то чужой засмотрится в тебя
а то ты кто засмотрится в тебя
практически уже не человек
татуировке никуда не смыться
в ресницах миг застынет и сморгнет
тебя в какой-то новый поворот
извилистой горячечной тоски
где чая хочется всегда а пьется виски
в висках забьется имя и стучит
ну это знаешь как носить с собой ключи
код от подъезда помнить телефон
от дома где тебя уже не надо
и прошлое с натруженным горбом
поет тебе про степь да степь кругом
и правды никому не рассказать
и мусор выбросить и приготовить завтрак
и что-то там еще себя забыло
на ноль свой мир три раза раздели
пусть пустота снаружи и внутри
сомкнет свои объятья и тогда
ночь не найдет тебя под одеялом
***
странная вещь фейсбук спрашивает о чем ты думаешь
так это теперь редко спрашивают о чем ты думаешь
в кого вы сейчас влюблены что сейчас читаете
нравится ли вам музыка Иоганна Баха
любите ли вы Брамса слушаете ли Губайдулину
какой из автопортретов Ван Гога цените более остальных
спрашивают как ты вообще все нормально да
отвечаешь как будто бы соглашаясь ок все нормально да
в кране вода повторяет ок все нормально да
все вокруг понимают что ненормально да
ты и сам себе не можешь ответить о чем ты думаешь
музыкальная школа пять лет филфака культурология
человек как бесплатное приложение к постмодернизму
никому не нужное и необязательное к изучению
если напишешь о чем ты думаешь станешь текстом
может быть его прочитают может быть даже расшерят
поставят лайк или смайлик прокомментируют
пока ты сидишь в черном квадрате маленькой комнаты
с низким потолком неудобной кроватью советской мебелью
сам себе мозг выносишь вопросом о чем ты думаешь
думая что ты думаешь что ни о чем не думаешь
***
дерево горько плачет осенним вечером
слезы его желты а лицо черно
птица клюет глаза его и улыбается
в доме звучит Вивальди «Времена года»
блюдце дрожит остывает чай
***
давай договоримся приблизительно вот о чем
что эти полгода я все еще буду жить
не потому что люблю тебя
не потому что ты меня любишь
вовсе не потому что никто никого не любит
просто в эти полгода я выбираю жить
без планов на послезавтра
без контурной карты
без какой-либо уверенности
в том что жить эти полгода все-таки стоит
я плохо считаю забываю сдачу в ларьках
в магазинах может быть все давно обесценилось
в том числе жизнь в том числе эти полгода
они ведь ничем не лучше предшествующих тридцати
просто весомее слово полгода чем шесть месяцев
как будто бы полкилограмма сухой дорогой колбасы
которая как и дешевая почти несъедобна
неотличима по цвету и запаху даже кошками
не то что нами удивительно неразборчивыми
не умеющими в темноте различать друг друга
не знающими что есть тело другого на ощупь
не понимающими что полгода это смертельно много
практически как пол-отца или полматери
поэтому что бы врачи тебе ни сказали
если они вообще что-нибудь скажут
не верь им не слушай выталкивай в воздух время
сквозь каждого Шуберта
любого Бетховена
всякого Баха
крики троллейбусов
визг перекрестков
эти полгода я буду слышать только тебя
***
а вот представь что будет все вот так
сегодня впредь отныне и до завтра
как будто у подножия времен
глаголов видов недосовершенных
покуда кровь вдруг не устанет гнать
куда-то запыхавшееся сердце
и всадник скажет все я не могу
и конь его падет в сырую землю
а там гляди ж и братья-червяки
хорал ему поют григорианский
и смерть им вторит кирие элейсон
и только жизни не было нигде