Ярослав Дзизенко
там где мыши и змеи
хищение
черпая вдохновение в чужом умирании
поддаюсь соблазну быть украденынным
коровами-инопланетянами.
когда шагаю по полю меняется небо
такого цвета на моей памяти еще не было
даже в чужих снах завернутых в конфетные
фантики.
этакое черное чудовище выпускает щупальца
отодвигая солнце на галерку
и солнце бьется в чудовищьих щупальцах,
пытаясь вырваться.
не тут-то было,
из неопознанного летающего объекта
высовывается рогатая морда:
— мы за тобой, мы тебя всюду искали.
— как же так, а я думал что вы говорите
на иностранном. зря у вас рога что ли?
— о, да это не важно, мы умеем быть гибкими,
как ивовые прутья. полетели с нами?
— а почему вы меня искали?
— муу, знаешь, это такое задание.
особо секретное.
и рогатая рожа разъезжается в ухмылке.
на борту тарелки лежат вилки,
а еще ложки.
я как будто в говяжьем бульоне
по самые уши.
я как будто варюсь заживо
в этом говяжьем бульоне.
может я дал сок, неужели
для этого я и был им нужен?
— кто у вас здесь за главного?
но мне светят в глаза неоновой лампой
и я теряю рассудок.
мы сидим за столом в тарелке,
и дымится мясная похлебка.
я себя не чувствую белой вороной –
мы единое целое.
мы едим одно целое,
каждый метит на лакомое.
облаками залатанное небо
пожевав
сплевывает солнце.
и то падает на колени
и выблевывает моря, реки, озера
и другие болота.
так рождается новое и я имею
право быть отцом нового.
обед закончен.
я решаю не навязываться коровам.
раз уж так душевно они меня приняли.
и позволяю уйти на заслуженный отдых.
тарелка зависла, все уснули,
и бульон потек через край.
я как будто бы все это предвидел, выходя на прогулку.
наточил нож и сунул его за пазуху.
все спали.
черпая вдохновение в чужом умирании,
я пишу записку: мне по правде понравилось с вами.
но как можно пожирать себе подобных?
прощайте.
я включаю двигатель на полную мощность,
открываю люки и сбрасываю теплое неопознанное мясо
на любимую землю.
и земля тянется навстречу полевыми цветами
и повторяет: я люблю тебя.
а я смотрю тебе в глаза и улыбаюсь:
— видишь этот свет? это мои губы.
слышишь этот рев? это мои пчелы.
то, что я съем
от меня ложится тень
в мою постель
курицы, ее детей
и колосьев ячменя.
им там места хватит сполна.
главное,
чтобы медведь не пришел,
чтобы шкуру его не делить.
он без шкуры будет гол и зол.
он без шкуры изгой и шатун.
даже среди белых ворон.
и корзина его будет пуста.
досчитав до ста одного,
я пойду искать золото в ручье
и построю дом,
а у дома посажу дуб.
и единственный мой друг
будет сын.
и он будет пить молоко.
тенью будет его туман,
а потом и он подрастет
и пойдет по тонкому льду.
ручья.
по моим неуклюжим следам.
а за ним поднимется тень.
из деревьев, свиней и коров.
и постель его будет полна.
как луна.
мой сын охотник до выстрелов
в голову.
а я даже рыбу не умел ловить.
и медведь легко мог носить мою тень,
не пойди я тогда к ручью.
и мне кажется, что
лучше проигрывать, чем играть вничью.
даже играя с собственной тенью.
медведь сядет на мотоцикл,
наденет куртку и тронется,
отбрасывая тень брусники,
по скоростному шоссе,
не претендуя на чужие постели.
внутрь моей головы ложится
тень твоих глаз.
«если жечь костры из чужой кожи,
придётся расплачиваться,
но кто откажет себе в подобных приключениях».
роуд-муви в компании волка
за тридевять земель
в тридесятое царство,
оседлав волка.
благо что не емеля,
и волки ездят быстрее.
через леса и поля
по пересечённой местности
— га-га-га
и молочные берега
и розовые реки под белыми крыльями.
мальчик поднимает ружьё и целится в небо:
пора заправлять
волка,
раз небо-бензоколонка.
— не подавись
а в супермаркете два деда
подрались из-за паштета.
упала рукавица
на лебяжьем пуху,
и набилось в неё зверья
медведь, селезень, щука
этого ленивого пидора
и забытый заяц,
притянутый за уши.
и все твердят о том,
что пригодятся.
— верить?
— верь. в зверей и дуэли.
а в бога не верь.
— живите
в вас больше, чем
в человеке,
я обойдусь.
ни к чему мне жить в тереме.
— а лебеди?
— ну, лебеди...
мальчик смотрит волком.
в четыре глаза.
— у лебедей тонкие шеи.
а нам нужно дерево.
я умею лазать,
на паштет не падок,
но места у вас маловато.
он найдёт и иголку в стоге сена.
там где мыши и змеи.
— хм, лебеди, не велики потери.
они бежали, они плыли
иногда спали.
человек и волк стали
одним целым
и бензин делили, когда
падали на землю теплые гильзы.
— видел этого маугли,
что и кому он пытается доказать?
почему он все твердит:
«куй, а не забивай хуй,
лепи и обжигай».
это заводится дружба,
это ее цепь вгрызается
в кору, потом в ствол.
дерево падает ветками в сено.
они тут как тут.
и в руке он держит магнит.
а другой гладит волка.
и огонь горит и печётся утка.
— возвращаемся, серый?
и волк склоняет голову к лапам.
утоплю в голубом
гримасничая, умирал март.
апрель выедал дыры
в горле.
неуютно зиме в городе
неуют-но.
утоплю в голубом
котёнка и пойду.
и пойду.
потерял выкройки пацан
или намеренно собрал в кучу
и выбросил.
хитрый как лиса.
крутил винил, летела звезда.
оставляла мокрый след.
набухали почки
между рёбер. не хватало места.
невесть что.
по почте
голубем пришло,
да тот голубь с оторванной головою.
а волки сыты –
овцы преобладают.
кто бы мог догадаться о той прыти,
с которой снег внутри
тела
тает.
выходили реки замуж.
кто за моря, а кто брал помельче.
только дальше было не радужно –
сколько стоили эти свечи,
что машина как и прежде не заводится?
ведь, надкусывая яблоко,
я блажу как водится.
поминая адама и за пазухой
весну.
утоплю в голубом котёнка и пойду.
и пойду.
апрель улетает
как дым в трубу.
и я пойду.
дом
мечется рыбка в голове
человека идущего по льду,
он идет за топором –
вызволить рыбку на уху.
и кастрюлю наполняет водой.
и размешивает соль.
и к чему мучиться о мечтах
и барахтаться о любви –
выметал ее по утру
дворник зари.
разбудил ее дворник зари.
и принес кастрюлю с топором.
рыбке бы калитку и печь
а на деле огонь.
— уберечь того, кто не знал
хватит сил?
сеть о лезвие топора,
лезвие о камень головы,
камень может быть и сам по себе.
— можешь ли ты?
в голове человека бульон.
тает лед под метлой
тает лед.
рыбка думает,
что она меч. рыбка ждет.
«если дворник это тот человек,
у которого есть топор,
почему он не дровосек?
если я рыба-меч –
голову долой его с плеч –
казнить».
мечется рыбка в голове
бьется о поверхности дна
падает на землю человек
падает тень с его лица
падает топор и метла
падает-падает вода.
с океанами из глазниц и рта
вырывается и она.
а какой-нибудь рыбак
за просто так
наживляет на крючок червя.
— где же настоящий твой дом?
знаешь ли об этом сама?
лосось
дед искал золото
золото собиралось в рыбьи стайки
на чешуе
золото подёргивалось плесенью
и
заволакивало ряской
дед мой рыбак?
но
когда золото — болото
нет в нем рыбы
из чьего живота не выцарапать
икры.
и икру ту не положить
на хлеб с маслом
и чёрным кофе не запить
ни желтую, ни другую.
дед копал золото,
когда в лицо ударила
струя нефти.
от явного потрясения
он выронил удочку и
закурил.
не успев подумать о...
и ни о чем не успев подумать.