Любовь Макаревская
тело
тело
Речь разъела
сама себя
словно
моющее средство
поверхность
грань горла
повреждена
и говорит
и горит
горит
горит.
Расступаются
внутри
крика
деепричастия
окончания
и глаголы
бегут
в ужасе
как раненые
с поля боя
мы не получим
больше
оттуда новостей
наступит тишина
на все поверхности
и слова.
Не будет
больше
а ты?
а ты?
а ты?
а я?
а я?
а я?
Кровь налипает
на стенки
сосудов
и не ясно
кто больше
утомлен.
В этой тишине
и будет
оставлено
тело
как платье
как отпечаток
как сгусток
последней
надежды.
+++++++++++++++++
Безвинная потребность
в насилии
над собой
в качестве оправдания
непроисходящему
непроизошедшему
горизонт раскладывает
сам себя
перед глазами
как чувство
грядущего предательства
не снег движется
а в снегу движемся
за закрытыми дверями
закрытыми глазами
зеркала находят
отражения
преследуют их
запоминают деформируют
навсегда
язык касается
языка
и судорога будущего
сводит тела
воедино
слезоточивый газ
желания
вынимает дыхание
из горла
и кладет его
на стекло
как метафору жизни
и этот теплый отпечаток
рассеивает общую
статичность
на мгновение словно
сердечные мышцы.
+++++++++++++++++
Изначальная виктимность
данного текста
и порнография
как трансгрессивный
опыт
о чем же я хочу сказать?
протягивая руку
к тебе
или я просто ищу
возможность
провалится в беспамятство
как в шершавое белое
на языке.
Растрата удовольствия
присвоение удовольствия
что кто-то
из нас
скажет об этом
после в кабинете
врача
психолога или психотерапевта.
Есть такая работа
за отдельную плату
вслушиваться в чужое
сознание
как в сердцебиение.
Цивилизованный опыт
труда
рефлексия вслух.
Но видишь стены
уходят от нас
обманывая зрение
и на первый план
будто естественное
желание
выходит диктат
пустоты.
+++++++++++++++++
Неявное
скрытое
до боли
в глазах
видишь
свет
окончательно
белый
солнце методично
выходит
из заданных
границ
возможно
должна
существовать
такая форма
мироздания
где влюбленные
могли бы
каждый день
умирать
друг за друга
или
друг для друга
эта разница
не может
быть принципиальной
когда глазам
больно
словно
от любви
от линии
от запястья
до локтя
и ты
видишь
как белое
солнце
выходит
из моих
зрачков
как
новый
человек.
+++++++++++++++++
Вычленяли травму
как сгустки
живого красного
из обезличенного
сознания.
Чтобы высечь
звук
облизать им
рот и язык.
Очень буднично
три дня подряд
во сне мне
являлись
умершие родственники
в пестрых одеждах
они стояли
у палаток с фруктами
из 90-х
и тянули ко мне
прозрачные руки.
В загробной тоске
обрывая связки.
Вот ты раздеваешь
меня
сквозь изувеченное
полотно сна
и контур будущего
звука
рвется с языка.
Движется влага
отрицая тебя
и меня
лица кожу
пальцы умерших
их нелепую мимику
движется как мысль
о возможной
революции.
+++++++++++++++++
Не так
как слова
привязаны
к связкам
распадается
иначе
обратное желание
присвоение
в отрыве
от живого
не произнесенное
требование
умения отстраняется
политика
тотального невмешательства
в воздухе
разворачивается ткань
пощечины
я прислоняюсь
к стене
в надежде превратится
в стигматичку
ложное подменяет
действительное
без участия
сознания
как в оцепенение
полусна
когда я ищу
твой рот
и пространство
никем
и ничем
не заполнено
словно тело
в анатомическом театре
без признаков
человеческого.
+++++++++++++++++
Пыль обступает
меня
как мысль
о несуществующем потрясение
движется во мне
словно язык
удаляя пространство
его ущербность
и конечность
внутренние органы
выворачиваются
в лаву
и застывают
в ужасе
в отрицание
в уничтожение
обглоданные
заживо
белым цветом
его языком
его существом
и преодоление
превращаться
в недоступное
голое
очертание
света.
+++++++++++++++++
Холод вскипает
и дрожит
отвращение
мифов
прилагательных
живых существ
болезнь отрицания
и твой голос
вглядывается
в меня
словно
в ядовитую реку
наступает
наконец
совершенство
все чувства
отстранены
от нас
ощущения
собственного
тела
кожи
остаются
за периметром
как бесконечный
опыт стагнации
автоматический
человек
без опыта
без прикосновений
форма
в форме
лица
снег идет
не различает
нас
как чужая
кровь.
+++++++++++++++++
Регенерация тканей
не вымолвить
слов
всхлипы облегают
пространство
инстанция самоуничтожения
аппарат обладания
юбку задерешь
а дальше?
это состояние
не войдет
в учебники
останется
в нас
в отупление
чувств
в бессилие
формы
в молчаливом
согласие
нервных узлов
глаза видят
распыление пыли
преобразование
и деление
каждое движение
желания и войны
их противоположность
и единство
и примеряют
смирение
в экстазе
слепоты.
+++++++++++++++++
Любовь всегда
исключает
наделяет
выделяет
и далее бесконечно
а сами лица
как бы вытерты
точно надписи
на флагах
и я не помню
твоего лица
представь
не рта
не глаз
даже кожу
запах
едва
помню только
собственные чувства
так рассеченная
надвое
кожа всегда
равна себе
это попытка
постоянная навязчивая
попытка испытать
что-либо
вечно обреченная
на провал
бесконечное ожидание
события
вроде скрытой
надежды
на теракт
на исчезновение
вроде усталости
от собственной
пассивности
знаешь как
можно написать
лирическое стихотворение
нужно долго
гладить себя
по рукам
читая статью
о массовых репрессиях
поражаясь несоответствию
обязательно возникнет
что-нибудь
исповедальное
болезненное
на посттравматическом языке
но что это?
Я ускользаю
сама от себя
лицо смывается
водой
из под крана
и чистый лист
и белое поле
лишенное всего
даже права
на страдание
и ничего нет
полное уравнение
со всеми
списками жертв
и сейчас представь
насколько
мы равны
в своем праве
на любовь.
+++++++++++++++++
Исключительная доверчивость
влюбленного тела
рассеяна
над снегом
и тканью войны
над тобой и мной
помимо всего.
Я думаю про волосы
порноактрисы
обесцвеченные
даже на лобке
я думаю о ней
как о человеке
которого убили
на моих глазах.
Но чтобы писать
нужна ясность
такая ясность
как у снега
способная нивелировать
зрение.
Градации белизны
словно
стадии боли
или любви.
Ощутимо составу
крови и синяков
отходит от ослабленных
рук и глаз
холодная словно
лоб линия
горизонта.
И любовь звучит
во тьме
как обреченная
на повторение
просьба быть
сильнее.
++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
все.