Федор Бусов
Блюз
Блюз
видмашнеттов хитон // бугристая колонна
миокарда // каверны // водокачка
на пыльном берегу // у семейства мостов
слоистый шар // внутри капли – цепь,
пламенеют // лампады // небесных домов
опаловые ноги // коней понукают стражи
порскнет щегол // балка треснет // скальпель
сепия // влажный мешочек // в гости
лампа удильщика // ноги волн
даль, ковши // волынщика песнь // гиганта перикард
труба золотая // ползущая зари слюна
невесты раструб // конус большой
с геканьем // косами машут // окосев
Блюз 2
Далёк, как далек, как кремовая пирамида
на пачке сигаретной, как арка, ворона
в метель, близок - слизан с ложки,
как дыра в носке, как в моём боку стяжка,
как стяги - рябин - солдат - в льдяном
шатре, как клюющая жесть синица, рядом.
Змея обтекает хлеб, свирель - тектонику
столов, на которых шестью четыре
локтя, или дважды тринадцать - простое
ближе совершенного, небо ближе локтя,
его нельзя укусить, небо же выбило зубы,
идя за хлебом и шнурки не завязав.
Там лев вырезан на балке, здесь вилка
колет рыбу - рёбра взламывают ключи -
то, что близко, молчит, рычит брошенное
на берегу. Там волк, здесь я глажу кудри
зеленые с проседью, линзы в десерт
упавшие - выловит удочка, а то и вилка
подберет приблизившегося и хрясь
Дым слова дальше карманной звезды,
часы бьются в ребре, вылетев, воробей
садится петь на Сириус. Пока щеколда
заперта, ты рядом, пока на крыше живот
белого тюленя, вестника, лайнера -
в доме тепло, ты в море, синицы -
чёрный единый глаз направляют к югу
****
Над волной цепенеет ветрило
балку тихо вбивает машина
ничего, ничего не осталось
в горло горном печально забилась
гидроксильная тихая группа
и в кармане, бродя одиноко,
распушает орел свои крылья.
Ничего, ничего не осталось,
только горы и снег и мерцает
под неверным забывчивым светом
у солдата златая кокарда,
только липы столетние тихо
восколеблют прекрасные листья,
и орел одиноко клюётся.
****
Стихотворение
Петров, аспирант кафедры лазерной
спектроскопии, говорит: на экзопланете Q116,
открытой в прошлом году, возможна атмосфера,
и если нам выделят грант - дай то Бог -
то мы обсчитаем данные, и узнаем
есть ли там вода, а значит, русалки
которых я мог бы жарить на барбекю
в садике за домом, кредит на который
будет выплачен после совершеннолетия
сына, которого я рожу, оплодотворив
русалку - метод пересадки яйцеклетки
разработают наши биологи, если нам выделят грант.
Петров закуривает и продолжает: русалки
на Q116 имеют, вероятно, свиные морды,
поскольку масса планеты больше земной в три раза и
значит, под давлением морды сплющиваются,
глаза заплывают, голоса становятся грубыми,
ультразвук, вероятно, улавливается пузырем,
и - если мне выделят грант - я б обсчитал
распространение ультразвука в среде
при гравитации и температуре на Q116,
поскольку, конечно, с помощью губной гармошки -
Петров суёт руку в карман - этих красавиц
не удалось бы приманить, как русалок земных.
****
Стихотворение
Я вдыхаю механических медведей
и кружащихся розовых поросят,
деревья окутаны вечера медью,
окисляемой минутами и через пятьдесят
граммов, они и я таинственно сини,
и на примерно сорока градусах Бельтегейзе
протягивает лежащее в корзине
солоноватое небесное безе.
Стихотворение
Сегодня вещи мертвы. В небе плачет дракон,
катится, катится слеза по гранитной голове,
Тобол впадает в Иртыш. Диктуют боги закон,
и видят ангелы старинный и славный свет -
видят кнехты луну, что блещет в лесах старинных,
лодка плывет в тумане, сквозь суглинок
ползет печально корма, и чайка поёт тревожно,
дорогая, не любить тебя - думаю, невозможно.
Сонет
Неон, товарный поезд спит и плачет
проходит мост меж тысячи колонн,
худой чувак худую гонит клячу
священных башен - спит и удивлен,
на электричке я разбивши брови
ловлю святую, славную волну
суровый бог пьет виски и с ним кофе
и борода искрится и ко дну
идет - болгарский крупный моревидец,
плывет салат - поскольку ненавидим
ты мной, о мой зеленый мудрый раб,
гляди - теперь, тритона ты убивец
и опускай торжественный ленивец
меня и спи - о ты, печальный краб.
Сонет
Вот Бриарей, подземен и сторук,
белесых пальцев к клубню протянул
стоглазому и голому, мой друг,
слепой стоглазый пук ружейных дул -
о, клубень слеп, он яблоко весны,
он знает песнь, я знаю стрелок круг.
Я сплю в суглинке, сны мои красны,
они, мой друг, вкушают неба тук,
так зренье ловит времени титан,
и заступ так пробудит спящий шар,
как клубень, спит беспомощный клошар,
я слеп тобой, а вечер ловит, пьян
меня, как мяч, как скальпель твёрдый шанкр,
как ловит нитку пряха, не дыша.
Сонет
О кость моя, о ива над водою
оледенелой, тёмной и глубокой,
тебя ягненок сделает златою -
придёт лизнуть со спящего востока,
сусальной, новой, прыткой, молодою -
как крыши жесть с утра и как в высоком
горниле света птица, кость, елдою
воспрянешь, грязь стерев и станешь в строку
ты - но согнил комок поганый сердца,
налипший бурой жвачкой на ребро,
его порок горчит ему корой -
ягненку, рафинаду, самодержцу -
лизать и грызть весеннею порой
несладко, лучше плюнуть и долой.