Анна Цветкова
Новые стихи
**
один человек долго доказывал, что смысл
жизни всё_таки существует. Доказывал разными
путями, разными способами. Доказывал, чтобы
стало легче жить – но за это его назвали
чернокнижником, а все книги, которые он написал –
велели сжечь. Оставшись совсем без книг, человек
поднял голову к небу и сказал – знаешь,
ведь я так ничего и не понял.
**
Весь этот мир был сплавом из любви и жести,
И веточек, и горести, и тихих слов
О том, что люди не по раздельности, а вместе
Кровь превращают в кров.
От жизни отступая только, чтобы
Увидеть – как она издалека
Раскачивается и мерцает – в коридоре обувь
Снимаешь, чувствуя – река,
Река течёт внутри тебя, перетекая
Из рук в другие руки - как же это всё
Напоминает, господи, напоминает
О том, что пахнет небом, яблоком, овсом.
**
был долгий путь из двести раз дорог.
Был тихий взгляд из двести раз куда.
Был человек. и был назначен срок.
Был млечный свет и млечная вода.
Стоял кувшин. К нему была ладонь.
Лицо дрожало – прямо на себя
Пролив себя. Был – молча – разговор
О том, что нет дыханья не любя.
Я свет зажгла и вышла через дверь.
И, кажется, насквозь, прожгла пальто.
Там был пусто – я взяла на все.
На все взяла. но, видимо, не то.
**
говорил на нескольких языках, долго
не мог найти своего места в жизни, наконец,
прибился в каком_то банке. Теперь
зарабатывает кучу денег. Вроде бы
вполне доволен.
Кормила бездомных кошек рыбным
Супом, громко, не стесняясь звала – кис_кис – стоя
Посередине улице с кастрюлькой. Когда
Вспоминала о б_Ге – у неё слезились
Глаза.
Продолжал работать в банке. Оброс
Знакомствами – не знал куда девать записную
Книжку. Снилась ночами в кошмарных снах.
Его предупреждали, что это бесы.
Легла в больницу, когда почувствовала, что
Осталось недолго. Не хотело докучать
Собственной дочери. «И так уже надоела тебе
Своим рыбным супом» - говорила она.
Не заметил, как проработал в банке не один
Год. трава сменялась снегом. Дождь
Метелью. Медленно приходил в себя
Только в эти минуты.
А так – всё было ничего.
**
свет выходил. Надавливал на горло
Тьма – в общем, не было беды.
Один, другой – я никого не помнила,
Не помнила, а говорила – ты.
Всё отставало временем и счастьем.
Намокших щёк не сглаживал платок.
Хотелось быть – немного чаще,
Чем этот человеческий поток.
Потом снесли старьё. Потом спасались
От памяти. Потом ещё чуть_чуть.
Конечно, проиграли, но – сражались.
За сердце вместо ордена на грудь.
**
от рождения слепы, слеплены из одного куска.
Путь не близок, зато дорога – близка.
Светится чем_то белым – как в глазах тоска
Вместо белка. Ловишь боль пальцами
На месте виска.
Говорили очень долго, пытаясь понять – что да как,
Если человек умирает прямо у тебя на руках,
У тебя на глазах. Пытаясь вывести формулу в знак
Отказа от смерти - испытывали древний страх.
Небо то темнело, то светлело. В нём
Не было ни одной дыры – ни ночью, ни днём.
Так что не проскочить, а думали, что вдвоём
Прыгнем с самого края и нырнём.
Запах талого. Следы в коридоре. Мокрый снег
На плечах. Зеркало молчит – всё пыльное – человек
Проступает незаметно. Вместо озёр и рек
Струйка в ванной и на кухне. Груда посуды. Смех.
**
не находя ни причины, ни
повода – просто заходили в дома,
пели песни, им говорили – они
весёлые люди, оптимисты или сама
жизнь научила этому. Ценить
каждое мгновение. Сминая у
входа коврики. Мало ли что
люди думали – им
было всё равно. Выбирая ту
или иную дверь – гадали кто
за ней, подадут ли хозяева или
прогонят взашей - это же дом,
святая святых – иногда пили
чай – приглашали - пили, рассказывали о житье_бытье,
хотя рассказывать было в общем нечего, больше
интересовало стоящее на столе,
ну, и что потом – интересовало тоже.
Так и ходили, пока не наступал
Совсем поздний вечер (ночью никто не пустит)
Самый старший считал
Выручку, делили её поровну и грустно
Замечал, что так продолжаться больше не
Может. они расставались – жили в разных районах до
Следующего дня.
Старший шёл домой и пел
Про себя.
**
что сбудется одной бедой, одной травой,
которая под ноги
ложится. Нет, не обходит стороной,
а кажется всего немного.
Совсем немного было — проса, серебра
насыпано — но это все слова,
а не слова, когда безумными глазами
на все вопросы — я ничего не знаю.
**
в это время слепнешь от ангелов. Глазам
больно смотреть — как в черную шапку
падают и падают ангельские крылья.
Говоришь — так много ангелов,
и не можешь дотронуться хотя бы до одного.
Только слезятся глаза. Наверное,
это все из-за черной шапки. Черной,
как и ты сам перед этим белым белым.
Собираешь перья по одному так бережно,
что_то шепчешь при этом, вроде — прости.
Потом возвращаешься домой, прямо
в коридоре не раздевшись хочешь вытряхнуть
из шапки то, что ты называл ангелами.
Но там ничего нет. Но там больше
нечем ослепляться.
Опорожненная черная шапка.
Ангельские крылья, оставшиеся снаружи -
там только и будут собирать слезы,
слезы по самому себе.
*****************
он говорил не останавливаясь
при этом, чтобы не услышать ответа или
просто было не интересно — что ответят
он учил меня — знать о себе то, что
ты единственный, что больше не повторишься,
учил этому так хорошо, что в итоге
выучился и сам
******
все завалило ангелами, занесло ими
по самые крыши. Там, под ногами,
хлюпает вода — с отражениями ангелов.
Все забрызгано белым светом, словно кто_то
говорит — воссияет теперь это белый свет, словно
кто_то открыл крышку старого сундука
и достал оттуда тысячи ангелов.
Лепные, из снега, на крыльях
воробьев, они залетают иногда в вагоны
поездов, мечутся у крыши и — вылетают обратно.
Все завалено ангелами — сколько погибших,
не счесть — обрывки крыльев, перья, кусочки
волокон — все завалено ангелами. Собрать бы
целиком — хотя бы одного.
Собрать бы.
**
так грустно снег, так грузно смерть, когда
запомнишь человека так подробно.
Снег по карнизу дробно –
Всего лишь жёсткая вода.
Мы все больны. Больные от начала
Живём и ничего не означаем
Для времени. Скорее, больше для того,
Кто входит не раздевшись в дом
И тянется увидеть. Куда, зачем.
Всё сведено к рапире палачей
И головам их жертв. Всё сведено к тому,
Что умирать придётся одному.
Так густо снег. Земля зерном полна.
Ладонь перевернув – не достаёшь до дна.
Поверхностью лица начерчен город –
Он начерно. Ему давно за сорок.
**
присматриваясь к окнам с той стороны, с внутренней
стороны — ничего за ними нового, ничего того,
что могли скрыть эти лиловые сумерки.
Смотришь — становится легко
и чисто, от того, что все будет скоро, что смятым
свитер на спинке кресла, что на завтра нет
ни денег, ни сигарет, но зато рядом
кошка что-то свое и притушен свет.
Кажется, что бы теперь ни случилось — больше
не будет такого счастья, такого горя, как
узнать, что жизнь и смерть это не одно и то же,
даже если заменишь знак.
**
забываешь жизнь, вот и я – ты меня только
не забудь сколько_нибудь, ты меня только помни –
через летний сад, через сотни
звёзд, через время, стёртый подоконник,
на котором герани, кактусы – всё скучно, я знаю,
наверху кто_то упрямо передвигает
стрелки, словно мебель, ничего с этим, никак с этим,
забываешь жизнь, только на этом свете –
нужно, нужно помнить жизнь, вот и я – помни тихий
разговор под развесистой совершенной не здешней липой,
а потом , передвигая страницы книги –
помни - как ничем уже не смогли, но – могли бы.
**
до сих пор не могу к этому привыкнуть,
что и у меня всё ещё есть ангел_хранитель,
что он всё ещё от меня не отвернулся,
а напротив – всё бережнее кутает крыльями, словно
боится, что могу замёрзнуть.
В конце концов, это же честно, что и ангелов_хранителей
Нужно чем_то прикармливать, крошить им булку
Хотя бы изредка, мыть под водопроводной водой их крылья
А они клонируют овец, полагая, что жизнь у них теперь в кармане,
Что теперь можно и чёрным, и белым, но вот проблема,
В третьем поколении все овцы дохнут.
У меня проблемы с химией, биологией физикой,
Я, конечно, многого не понимаю.
Но одно запомнила очень точно.
Кроме сперматозоида и яйцеклетки нужен
Этот импульс – какой_то лиловый, сиреневый, непонятно
Откуда и почему – как вдруг радость от жизни, как тёплая волна счастья,
А они клонируют овец обычным методом штепселя и розетки,
Полагая, что теперь жизнь у них навсегда в кармане.
Ангел_хранитель, бесшумно, невидимо,
Следует за мной, не теряясь в толпе, не пропадая ни на секунду –
Думаю – как же от не отказался от меня до сих пор – как же
До сих пор у меня есть свой собственный ангел хранитель?
Сколько раз он меня спасал от себя самой и сколько
Раз ещё спасёт – я ничего не знаю.
Забывая уже саму фонетику, сбиваясь
Ошибались ли мы все или не ошибались?
И если ошибались, то в чём именно?
Мой ангел_хранитель терпит меня уже очень долго,
Надо бы зайти в булочную,
Купить, покрошить ему хлеба за это.
**
за пределами ангелов.
В общем, их достаточно много, наверное,
Много – как не сосчитать всех людей, так и
Не сосчитать всех ангелов.
За их пределами.
За их крыльями.
За их неслышными голосами.
Я выхожу всякий раз из сна совершенно
Не одетая и немая, вдруг понимая, что не сумею
Ничего уже исправить. Не сложить рук. Не загадать
Желания.
Вон они говорят – что всё знают, что всё им понятно.
Вон они так уверенно живут, словно когда_то жили.
А я – как чувствую только – раскачивается мостик,
Раскачивается всё сильней и сильнее из стороны в сторону
Так душа остаётся при тебе до тех пор, пока остаёшься
Живым. Так душа остаётся нетронутой. Только
Попроси о чём_нибудь, попроси о чём_нибудь – хотя бы
О какой_нибудь малости попроси,
Зная, что в ответ ничего не услышишь.
**
нет, не бред – то, чему научили меня.
Выходить из воды и бояться огня.
Завершение жизни – просто нажатая кнопка.
Просто в сторону шаг. На немного. Сейчас.
Как в бреду – кто кого от бессмертия спас
По плечу бестолковому робко?
В чистой раме окна всё окажется свет.
Только смерть словно дело по стечению лет
Ни о чём. Ночью вдруг очень страшно.
Рот закрашен помадой. Замазаны тушью глаза.
Говорить невозможно. Увидеть и вовсе нельзя.
Лишь строительство звёзд в небесах многоэтажно.
Просто больше люби, говоришь, чтобы ворот застёгнут, когда
Дует ветер – февральские холода.
Просто меньше печали на круг абажура.
Огибая на здесь и сейчас все там и тогда –
Стрелки надвое пальцем согнуло.
**
только подошла и уже отходит. И никаких вестей
что случится дальше. Звон тарелок, мисок, трепет белья.
Кажется, такая жизнь – и ничего не случится с ней,
Потому что не чья_нибудь, а твоя.
В переходах сколько накрошишь мелочи старику
Прямо в руку. Пойдёшь себе дальше – не замечая
Только происходящего наверху,
Где кто_то за тебя всё_таки отвечает.
Хочется верить, что не напрасно. Обойти весь дом,
Пока в тишине и никого нет, поправить покрывало на глаз.
Говорили, что всё хорошее происходит потом.
Говорили уже столько раз.
А в душе не спится. Синица коготком. Тонкий слой
Памяти, праха, пыли. Один на один за пустым столом.
Дребезжит облако по потолком. Сам не свой
Голос – шепчет, шепчет облаку – не о том.
**
потому что всегда остаётся память. От того, с кем ты
расстаёшься. Не какие_нибудь чашки, часы, брелок.
Нет, не ты дрожишь – это пускают фонтаны киты,
На которых держится мир. Думаешь, смог
Бы ты вот так, не зная на сколько – просто беречь леса,
Земли, воду, хранить сердце, ставя в духовку пирог.
Повторяешь – нужно жить, умирать нельзя,
Глядя как небесный в окне кусок
Светится светом. Будто прямо теперь открывают дверь.
Там туман. Чьи_то тёплые руки. Голоса.
Хочешь верь во всё это, хочешь не верь.
Там молчат. Там земли, вода, леса.
**
голоса с верхнего этажа – так, что и не заснёшь.
Магнитами на холодильнике десять бессмертных душ.
Представь, говоришь, что осень и тихий дождь
И бессмертные души смотрят снизу из луж.
Не доходит одно до другого. Иди, говоришь, в кино.
Посмотри какой_нибудь фильм, расскажешь потом что да как.
На столе в бутылке покачивается вино,
Словно едем, едем, и не доедем никак.
Не наденешь платья красивого. Не встанешь на каблуки.
Просто всё теперь кажется невпопад.
Расстояние от одной руки до другой руки
Увеличивается. Никто в этом не виноват.
Ничего не надо – ни помнить, ни вспоминать.
Жизнь такая, что сразу не разобрать.
Только качи_качи и песенкой о грачах.
И луны жёлтая за окном печать.
**
все окажется правдой. Что сторожем был у души.
Что шептал полу_живой — только дыши.
И не знал, что наверное будет дальше.
Все окажется позже. Как медлил с тобою закат
- жить\не жить. Как ты перед ним не виноват -
вдруг на раз замирал, зафиксировав факт продажи.
Это долгий прерывистый ряд млечных звезд.
Это ты перед ними так низок и прост,
что ни за руку, ни в ладони.
Смотришь как не случается — соучастником бед
нет, не веришь, а чаще, что все это бред,
бред, заполненный стоном.
Ну и что из окна вся погода как бог.
То, о чем ты и прежде не мог
ни сказать, ни смолчать — каплей, облаком, птицей.
Не забудется то, что не сможешь забыть никогда.
Как одна за другой проходит дождевая вода,
чтобы больше не повториться.
**
я тоже когда_нибудь не найду слов, времени, памяти,
чтобы так подробно, зернисто, словно творог в коробке.
Вся вода теперь не живая, а в наледи,
Только если бон аква под небесно_голубой пробкой.
Потому что правда всё движется как_то несуразно в разные стороны,
Только расставляй руки, надевай твид, чтобы приставало сверху.
Словно квартира после грабежа, но все пломбы сорваны
И следы видны прямо по твёрдому снегу.
Потому что правда – как ни подойди, всё будешь лишним, каким_то
Не отсюда, случайно оброненным мелочью, знаком, словом.
Как отломанное печенье, ещё одну половинку
С чаем или просто так – всё равно уже отломанное.
**
не знаю, я с ними не разговаривала,
я никогда не видела их вживую так,
чтобы можно было потрогать.
Им никогда не нужны были наши одежды,
Чтобы что_то прикрыть – нечего прикрывать,
Всё заросло ослепительным светом.
Не знаю, но когда она возвращалась
Домой после работы вся совсем никакая –
Мне казалось – я слышу немного их голоса
И чихаю, потому что в нос попадают их перья.
Ей и вправду было доступно что_то такое
Что не доступно было другим. Такая простая радость
Отварного картофеля в кожуре. Шерстяного пледа.
Завтрашнего дня непременно лучшего, чем этот.
Я бы хотела с ними поговорить. Хотя бы немного.
Чтобы узнать – нужны ли мы им по_прежнему или
Уже всё пропало.
В ответ на это только поскрипывала створка форточки,
Повторяя – ещё не время, ещё не время.
**
говорит – не видать тебе рая с такими руками, не видать
ангелов белоснежных, которыми покрыта кровать
поздно вечером – этим бельём наволочкой простынёй
не видать тебе жизни – там – белой и голубой
в мелкий цветочек в полоску как в казённых домах
говорит – хорошо – только на их словах
тех, которые не плачут когда, не звонят – прости
не видать тебе белых голубок в твоей горсти
потому что первым делом – сама знаешь – что да как
разбираться вряд ли кто захочет – какой дурак
спросит зачем – просто жизнь ценность, которая не от нас
может только всплеснёт руками – вот те раз
рая не видать жизни не видать только решетчатое окно
воробьи с той стороны скамеечки только что с того
опусти – говорит – рукава уже только знай себе что дыши
помни – рядом после ни демона, ни души.
**
включают ТВ, чтобы было больше слов ни о чём.
Кошка засыпает прямо у неё на руках.
Куртка на вешалке, задетая плечом,
Бьётся, точно спаси аллах.
Это после будет страх потери и всё такое. А пока
Он недовольно вилкой о дно тарелки. Она слегка
Нахмурившись моет чашку и молчит. Легка
Та ноша, которая с плеч. А так – черта
Бедности всё ближе и ближе. Бедности сердца. Валокордин
В чайную ложку. Это ты во всём виноват и проч.
В конце концов, человек остаётся один_
Одинёшенек глядящим глазами в ночь.
Засыпать так, чтобы проснуться. Умирать так,
Чтобы после очнуться в лучшем из всех миров.
Она не помнит имени. Называет его дурак.
А ему – ни горячо, ни холодно – от этих слов.
**
маленькое место, где каждый знает друг о друге всё
или почти всё. Кто с кем пил, кто с кем был и вообще.
Мелко вздрагивает, занося в дом своё
Маленькое счастье – как мебель боком – в сером плаще,
В чёрных ботинках. Мало просто оставаться, мало сбиваться с ног –
Да кому это только нужно – апельсины валом, яблоки, зелень, мёд.
Только что щёлкает на двери замок –
Узнаёшь о времени наперёд.
Чашка не дымится. Пара нет от неё, нет от неё тепла.
Тапки при входе. Мелочь горкой под зеркалом. Говорить
О жизни нет смысла. Она говорит сама
За себя, продевая в игольное ушко нить.
**
возле ларька. Завёл, говорит, себе щенка,
а сам лёг в больницу.
А что со щенком – так и непонятно.
То ли дома один, то ли кто приходит к нему,
Не знаю.
Но подумай только, сам факт – завести щенка
И тут же обнаружить проблемы со здоровьем.
Думал бы прежде что ли. Щенок_то при чём?
Что ему все эти бутылочки на стуле
Рядом с кроватью? Что ему эти спиртовые растворы?
А сам ничего не знал.
Не знал – какую воду купить, не знал – за кого
Пойти проголосовать, не знал – что пишут в газетах.
А щенок сидел возле двери, может быть,
Так и сидит до сих пор. У двери.
Думает, вот_вот вернётся, вот_вот приедет.
**
как бестолковы все разговоры о счастье. Как не обратен путь.
Раствори – просит – меня туманом прямо на облаках.
В доме всё как_то не ладно, всё как_нибудь –
Обои оборваны, посуда немыта, свет едва держится на руках.
Говорят – будь светел, а остальное наладится. А у самих внутри
Протоптаны дорожки, запутаны все следы.
Хлеб себе знай крошится, льётся молоко, течёт.
Сколько бы ни было много дней – все они наперечёт.
И деревья ходят себе потихоньку. Не по сторонам, а вверх.
Ходят неслышной поступью, покрываясь двойной корой.
Если уже накроет – то накроет сразу всех –
Словно небом накроет, солнцем накроет - с головой.
**
смотришь — на этом месте мог бы вполне быть двор.
Дети играть. Собаки лаять. Старики
на лавочке обсуждать — кто же был тот вор
миллионов, которые так и не нашли.
Смотришь — судьба могла быть иной. Например,
не вернуться вовсе к шести, не пересечь улицы, не свернуть
за угол, не открыть ключами входную дверь,
не проверить на градуснике ртуть.
Это больше о том, как нетвердо. Твердея облаком, молоком
в консервной банке. Чем-то белым, от чего режет глаза.
Возвращаясь — смотришь — сколько всего кругом,
о чем говорить больше нельзя.
**
всё правильно. Неправильно лишь боль,
отчаяние. Поднимает ворот, чтобы
почувствовать немного той
незримой жизни, которая как шёпот
на ушко. Знаешь, полдень будет в ноль минут,
под новостные сводки. Где_то
из спальни под монотонный гуд
горячих труб. Свернёшь газету
шурша, поднимешься, как будто всё прошло.
Там ветрено и слышен хорошо
Весь птичий грай. Край подоконника. Кусочек шторы.
Ты сам, наверное, не тот, который
Ложился. Стакан из_под кефира. Весь
В разводах, трещинах и почему_то счастье.
Такая непролитая на скатерть смесь
Без твоего участия.
**
расскажи только раз, заменяя стекло на слюду.
Как от звёзд накрывается ночь, как в дверное ушко шепчет время.
Расскажи только то, что я никогда не умру,
Даже если умру и тогда надо мною сомкнутся деревья.
Это долгий не сон как в бреду где на ощупь рукой
Обозначишь стакан с кипячёной холодной водой.
Где пройдёшь незамеченным ровно до линии горизонта,
Подступая под самое не могу, словно рвота.
От любви до печали, от гордости до я здесь совсем не при чём.
Жизнь одна до оскомины – там, где совсем не оправдан.
Расскажи только мне, только раз, задевая несчастье плечом
Как дождём весь асфальт и лесной подорожник закрапан.
Мы придёмся ко времени только живыми, когда
Медью стянуто будет небо – как галстуком горло.
Бесконечность равняется смерти, не стоит туда
Из задверной своей пустоты, из спального города.
Ветки сломятся так, что напишут к чему ты такой.
На носке та же правда, когда по земле или снегу.
Расскажи, наконец, расскажи только раз, б_же мой
О небесной тоске по единственному человеку.
**
мы были там, где свет и тьма срослись.
Вторая плоть, которая не пара.
Жизнь в облаках охотилась на лис,
А смерть снимала со стены гитару.
Мы были там, где сразу и теперь.
Луна ползла по стульям и кровати,
Щенком скулила в щёлочку под дверь
За всё прожитое тобою за день.
Я жить хотела только о любви.
Как куст репейника – и сухо, и бесправно.
Когда часы глядели на ноли,
То почему_то виделось в обратном
Порядке есть отсчёт. И пыли не собрать
Ни веником, ни тряпкой - слишком ясно,
Когда луна ложилась на кровать
Как в собственные ясли.
**
человек человеку как вода разных рек.
Почерк один и тот же. Хорда где позвонок.
Ничего, говорит, вот растает снег –
Потечёт ещё один ручеёк.
Ничего, говорит – вот умрёт один –
На его место встанут сын и дочь.
Женщина боязливо завёртывается в палантин.
Светло ещё вроде, а точно ночь.
Только что чистила морковку, а теперь бьёт земной поклон
В надежде, что отзовётся колоколом на небесах.
Мир прекрасен, говорит, только где же он –
Ветер только путается в волосах.
Нет смысла, есть только замысел, да и тот
Неизвестен ни одному. Разве что выйдешь вон,
Запрокинешь голову и вперёд
Криком, распугивая ворон.
Омываются берега. Оседает речной песок
Ниже и ниже – вот она глубина.
Под водой пятаками пятки ног.
Юбки укороченная длина.
**
вечером из окна видно тысячу лет
сразу – неопрятных, уже обветшалых, но таких своих.
Узнаёшь их по одному, повторяешь – нет,
Не вернуть ни один из них.
Шерсть скатывается катышками. Рукава того
И гляди станут коротки. Исподлобья взгляд
Пересчитывает мелочь звёзд – такой
Будет сдача. и никто в этом не виноват.
Там гуляют с собаками. Там мамы везут детей
В колясках. Там разговаривают в полный голос. Попав
В поздний час, стараешься его скорей
Миновать. Одёргиваешь рукав –
Нет, не мал. Оглядываешься. Со спины
Кажется всё иначе. Манкой разварены облака.
Думаешь про себя – как же ты
Раньше не замечал, что память легка
На подъём. Выше и выше. Лоб в морщинках. Виски
Стучат как помешанные. Нет, лучше не говорить
Ничего. Небеса как никогда близки.
Поглядишь, примеришься, продолжаешь жить.
**
выход был обыгран статуями и кустами.
Выходящий непременно клал руку на голову льва
И шептал спасён. Запястье истекало часами
Прямо на землю. Одно за другим слова
Теряли значение. Птицы обломки моря
Не находили себе пристанища, пока не совсем темно.
Ре диез доходил до ми бемоля
И звучал из проезжающей мимо машины. Застегнув пальто
На все пуговицы, она шла торопливым шагом
Не оглядываясь. Дома ребёнок, муж,
Невымытая посуда, бутылка с каким_то ядом
Для мытья посуды. Снизу из луж
На неё глядело небо, заботясь о чём_то своём. При выходе
Она тоже расчёсывала каменную гриву. Скорей
Всего думала о прощении. Пахло автомобильными выхлопами
Как чужой душой, увязавшейся за ней.
**
все мы дети. Ничего о себе и не знаем толком.
Ждём мама\папа вечером должны с работы.
Вот вернутся и расправятся с серым волком
Тот, который в коридоре на журнале моды.
Говорим как лепет. Ещё научиться надо.
Из конструктора лего комната, кухня, спальня.
День зажмуривается как кошка, а мы и рады,
Потому что вчера обещала приехать тётя валя.
Горбимся не гордясь. Вещи все маломерки.
Произведено в германии. Там неплохие ткани.
Девочка не снимает на ночь серьги,
Словно боится, чтобы не отобрали.
Знаешь, что мы меньше всего умели?
Ждать возле тёмных дверей. Кто же там за дверью.
Птицы в это время уже не пели.
Полнились слепотой за окном деревья.
Вот придут мама\папа и разберутся с волком.
Ничего, что игрушки сломаны – дети уже большие.
Там, в шкафу нетронута пачка сока.
Маме с папой – были бы мы живые.
**
это мимо трамвайных путей. Говорят, что не слышно, но слышно, слышно.
Грузовик шандыбает по дороге в универсам «копейка».
Не в себе немного, не по погоде немного, но вышли
На себя перед выходом в зеркало только мельком.
Одиночество разговаривает пустотой кастрюль, замочной скважиной в никуда, пенопластом,
Забитым между щелями горошинами – выковыриваешь их и давишь.
Одиночество останавливает стрелки поздним часом –
Больше времени ничего ему не оставишь.
Мимо парка идёшь в темноте, кажется еле дышишь.
Надеешься про себя, что господь во всём, мелочь перебираешь в кармане,
Отчего_то волнуешься, а небо поднимается всё выше и выше,
Чтобы грязными руками снизу не доставали.
Поэтому вернёшься домой. сначала помоешь руки.
Вытрешься полотенцем. Смятым бросишь его как попало.
Небо удаляется, значит дело идёт к разлуке.
Только небо над головой – это уже немало.
**
воспользуешься тем, чего совсем уже не осталось.
Ветки слушают ветер, как ты никогда никого не слушал.
Форточка приоткрытая. Занавеска покачивается – такая малость,
Как когда возвращался уставший – ты был покушал.
Никто не вправе узнать сколько времени ещё. Счастье
Проснуться живым под потолком, ничего толком не разумея.
Становился кем_то вторым вместо себя слишком часто,
Словно слышал шёпот того самого змея.
А когда заходила речь есть ли жизнь после смерти –
Отводил глаза – нет, говорит, никогда не думал об этом.
Врал, конечно. Как это делают маленькие дети,
Съев конфеты из вазочки будто бы незаметно.
**
конечно, всё вилами на воде в этой жизни. В метро
было плохо слышно. Нет – кричит – исповедаться и причаститься не удалось,
нужно было с вечера уже размышлять о том –
что же ты натворил и почему до сих пор не срослось.
Страшно подумать, долгое время не носила короткие рукава.
То и дело свежие шрамы. Повезло ещё, что никто не позвонил
По ноль три. Помнит, по земле тогда ползла трава,
А кровь капала прямо на зелень. Выглядело как винил
Пластинки рядом с CD. Потом память. Нечего было кого_нибудь обвинять.
В конце концов, пошумели на кухне, посплетничали и разошлись
По углам. Правда, на прощание – можно тебя обнять?
Можно. Словно чужая жизнь,
Не своя, но своя. Потом просто убрать окурки, бутылки, посуду, потом
Постоять, оперевшись на подоконник – такая вдруг пустота.
Правду ведь говорили, что тело – дом
Духа. Вот и не оскверняй его.
Ну, пока, что ли? Пока.
**
никогда на память в вазочке сухари и сушки
люди расходятся сторонами смотрят глазами страшно
мокрыми выползают из воды на сушу
суша ракушками и камнями украшена
что ни день то вглубь как корни каких растений
в баночке икринками каждая смерть разлука
проще говоря мы оказались теми
кто издалека целится в глаз из лука
ветер такой удержаться руками что ли
за дверной косяк за ствол за миску с сухим горохом
ватою облака в месте где распороли
к сердцу ладонью если темно и плохо
как мешок на плечо вынесет за пределы
вытряхнет слепыми котятами на берегу и в воду
не поможешь уже что ты потом ни делай
вышли так сказать с близкими на природу
**
а потом появится тьма ангелов и закроет крыльями от нечистой силы.
Так обещали ребёнку родители, чтобы не слишком бегал по церкви.
А то, о чём они про себя попросили
Перед образом – было тайной. С верхнего
Этажа раздавалось пение хора. Но они уходили уже. Цветастая косынка
На голове. Платок вместо юбки. О том, что обещала позвонить Сергею
Вспомнила слишком поздно. Даже в церкви нельзя было наедине. Смотрела за сыном.
Хотела расплакаться, но образ молча глядел – не плачь, не верю.
Очнулась, когда мимо прогремел грузовик. Когда муж протянул воду
В бутылочке – хочешь пить? Когда вдруг увидела собственные пальцы
Без перчаток. Плакать на людях – вот тоже мне взяла моду
Прежде только в ванной. Утешалась только тем, что всегда останется
Возможность запрокинуть к небу голову, словно увидев там ту самую
Тьму ангелов – от обилия света темно, только различаешь шуршание
крыльев, задевающих облака. Только надеешься на малую
долю прощения, поддавая ногой разбитые скрижали.
**
значит правильно. Когда открываешь дверь – то за дверью стоит человек.
или его тень – как получится. А ты перед ним в халате, совсем раздет.
Он извиняется за позднее время, стряхивает с рукавов снег,
От какого_то общего знакомого передаёт привет.
Кажется, что_то смыслишь в расстояниях. А тут словно не выходил
Никуда. Словно не жил вовсе. Кран незакрытый, вода шумит.
В итоге тех, которых ты так и не простил
Гораздо больше прощёных. Бьёшь по телевизору, потому что рябит.
Обрадуется ведь, что было совсем не заперто.
Что так врасплох – ни выгнать, ни отказать.
Смотришь глаза в глаза – небо в ушах замерло,
Ну что, спрашиваешь, будем и дальше вот так стоять?
**
разлетались тихо, как ангелы, никого больше не потревожив,
не задев чашки на столе, не опрокинув хлеба на пол.
Разве только на землю кто_нибудь покрошит
Как тогда валокордина в чайную дрожащей рукой накапал.
Это прежде всё бегом, бегом, не докуривая до конца толком,
Судорожно аква минерале из горлышка – как же всё пересохло.
Только что с того, если всё равно все под одним богом,
Как под покрывалом, повыше натягиваешь, замерз немного.
Где_то в саду на чужой даче дозревает смородина чёрные глазки,
Женщина, закатав штаны по колено, тянет ведро воды до двери.
А потом они жили долго и счастливо – так говорится в сказке,
Только в эти сказки давно уже никто не верит.
Ну и поделом – думаешь – пристально вглядевшись в небо.
Там то дождь собирается, то ветер развеет тучи.
В сложенных ладонях сделанный с лица слепок,
Про запас сделанный, так, на случай.
**
до сумерек было рукой подать. Без свидетелей дождь
начинался с асфальта, поднимаясь всё выше к деревьям и крышам. Сам
посредине кухни стоял на коленях, молился – вот ты придёшь
весь мокрый с крыльями липкими под одеждой, а я уже там.
Сижу себе, жду себе, рядом в кульке челночок.
Краска стыда заливает – хоть больше и вовсе не выходи –
От того, что не нужно было бы вслух, а всё_таки смог,
Смог, блядь, выдать такое страшное – во что ты его теперь ни ряди.
Колени свело так, что иголками. Ходики на стене взад_вперёд
Водят усами_стрелками, словно колдуют гипнозом – на десять уснёшь.
Сердце отчаянно бьётся, а кажется может вот_вот
Замолчать. По стеклу с той стороны барабанит дождь.
Так впустишь случайного странника – всего_то на час_другой.
Странно только – как он достал. Всё же седьмой этаж.
Жив живой – только не знаешь толком для чего такой.
А тебе тот, что в плаще промокшем пальцем указывает – этот наш.
**
это жизнь твоя, жимолость мокрая
без вреда для здоровья когда
не попросишь таблетку у доктора
а попросишь и то не беда
белым светом пускаешься по миру
село зренье совсем не при чём
жизнь начало своё не запомнила
а запомнила то что пройдём
ветки гнутся то больно то радостно
отпевают тебя и меня
в небесах корабликом парусным
отбывает душа без огня
и не видно за что было дело_то
почему так печально про всё
чем мы жили как жили что делали –
ничего уже не унесём
мокрой ягодой – нет, чтобы насухо –
в рот багровым пятном не вода
чтобы не промокало за пазуху
бородинский сердце звезда
**
колись, говорит, ничего не спрячешь. Тем более лето_лето. Долой
тёплые куртки, пальто, плащи, прочие панцири, которые на себе.
То ли дело, когда вернувшись домой,
Ничего уже не снимаешь. Слышно только – как сосед по трубе
С верхнего этажа колотит. Может пьян, кто знает. Выгоревшая дотла
Дорога. Утром просыпаться с отчаянием – не верю, что всё это было со мной.
Убирать ладонью крошки с кухонного стола.
Фотография бабушки из шкафчика. Волосы выкрашенные хной.
Не о чем сожалеть. Это всё дорога, вдоль которой деревья, дома,
Изгородь – не досчитаешь перекладин, немного на бок, за ней
Старый сад, собачья будка, огород с морковкой, изба,
Колодец глубокий – ну_ка воды колодезной мне налей.
Ночью приходишь не различить человек или не человек.
Ранка на пальце, кровь – по_слепому ищешь вату, пластырь, йод.
Небо бескровное кисеей – помолись лучше за нас за всех.
Вдоль изгороди звёздный пёс - мало ли кто придёт.
**
ангелам летать и не падать. Бесам ползти по земле
не поднимая голов. Человек сам по себе
немощен с колокольчиком на груди.
Всё равно что овечка, чтобы проще было найти.
То ничком, то вновь поднимается – на то и путь.
Была такая игрушка. Её можно было пригнуть
К низу, а потом она – как пружина наверх.
Так и человек – то в слёзы, то в смех.
Перечисляет грехи под сводом. Лучше было бы не
Начинать. Паучкок_сенокос ползёт по стене.
Плачет со стены божья матерь. Скоро стемнеет. Там,
Наверху из окошечка птичий гам.
Медовая коврижка, постный хлеб – завязать пакет
Ушками и глядеть как на небе затягивает просвет
Облаками. Сторож толкает тележку, распугивая мирян.
С тех пор – как при церкви – ни разу не был пьян.
На завтра проснуться чуть свет, получив смс
От святого отца. Вспомнить, как коснувшись небес
дождь низвергается, давая жизнь отражениям и траве.
Отправить обратный ответ – спасибо, что молишься обо мне.
**
на всякий случай с собой шоколадку – ведь надолго, слова
только не забудь про меня, помыть голову перед, сбив с полки
несколько пузырьков шампуня, потом – нет, ты была права,
мне не стоило, вот нога теперь перевязана, нет не стоило.
Когда говорят – иди, ещё нужно подумать что под ногами – лёд,
Асфальт, грязь – перелезь через бортик, а то машины.
Про себя - было бы что_нибудь наперёд,
Отвечает - хорошо ещё, что хотя бы живы.
Чтобы не оказаться совсем одному, несёшь в дом котёнка\щенка -
Сам за ним уберёшь, в небесах мало понятного, особенно вечером.
Смотришь после восьми на случившееся издалека,
Рана всё ещё на руке, но уже залечена.
Разговор какой_то сутулый. Пара чашек. Пальто на стуле где коридор.
Зеркало молчит – нет, не было тебя сегодня. Линолеум выцвел, с краю
Немного приподнимается. Сердце колотится - показывая на горло - до сих пор.
Ангел с мечом на постере со стены – не бойся, тебя я не покараю.
**
нет, у птиц хорошее зрение. Стоило только
открыть пакетик с орешками или
просто что_то потеребить в руках – как они,
в особенности – голуби – слетались к ногам.
Сначала две, три.
Потом целая стая.
Ходят под ногами, качая головками,
Ждут чего_то. говорят, что
Ожидание всегда вознаграждается.
Вот и перед птицами становится неудобно.
Даже если и не было ничего – покупаешь
Булку, крошишь им, крошишь – что же
Не обманывать же самого себя – что же
Ты напрасно что ли ждёшь уже так долго?
Крошишь, в надежде, что сверху кто_то тоже
Уже оделся, уже взял ключи от дома, взял какую_то мелочь,
Пакет, а под ногами в это время
Уже кишит крылатыми. Ничего не остаётся – только
Ждать где только можно.
**
ещё бы прикрыть глаза. Ещё бы представить себе себя –
увидеть какой ты есть, уловить синкопу тахикардии, этот вечный джаз,
которым дышит заплёванная мостовая, ряд фонарей, земля
за оградой, защищённая железом от нас.
Сесть на корточки, перебрать имена – любишь\не любишь – как
Лепестки на ромашке – будет пахнуть липой и звенеть трамвай,
Будет скамеечка пустовать с выцарапанным «дурак»,
А над ней хлебным духом из гастронома небесный рай.
Так текут реки, оставляя на месте долгие берега.
Крестик выпадет из выреза рубашки, покачиваясь взад _вперёд.
Тахикардия сердца, ритм ловит нога,
Подшивая к делу выкройки бледных звёзд.
**
...то было тихое непротивленье боли
и небо - небо в много верст,
куда ни погляди...
Я шла
от Тульской в сторону моста -
там жили три бездомные собаки.
Я шла. Гремели в сумке ручка
и карандаш, Гандлевский в твердом переплете.
На облаках шептались серафимы
- и обо мне, наверно, - и сушились
их тени на кленовых ветках.
Я в общем-то не против, чтобы мне
хотя бы намекнули на значенье.
Нашла бы чью-нибудь перчатку на дороге
и положили на скамейку - вдруг вернутся.
Обычно возвращаются за тем,
что потеряли, даже год назад.
Мы почему-то верим в верность вещи.
И называем их по именам.
**
Вот так. Мы будем смотреть по очереди сквозь маленький глазок на стекле,
Протирать до блеска столовое серебро, слушая как дышит
Пластиковая крышка на банке. Эта жизнь, которая на земле,
Скребётся коготками ворон по черепичной крыше.
Мы будем приходить не вовремя, думая, что всё черника, и морось, и хлеб,
Вспоминать, как было хорошо в частном доме в августе на берегу Волги.
Когда_то очень давно бог подарил тебе
Шерстяной платок, который теперь накидываешь поверх футболки.
Счастье такое – медь солнца, падающая в траву,
Брошенная тележка посредине дороги, комары на шею, ветка рябины.
Чувствуешь, как нить раскачивает ветром. Неужели я её когда_нибудь оборву,
Я, которая только прах, из податливой тёплой глины?
Реже начнёшь вспоминать б_га голосом. И без того кругом всё о нём.
Вон горбушку дёргают воробьи, вон на полке молчит посуда.
В коридоре свет горит даже днём,
И не разглядеть уже которое время суток отсюда.
**
это время что жить а про смерть ни за что не поверить
как склоняются души от ветра как кажутся ветки
то летят серафимы то просто крылатые звери
то дожди прошумят здесь дожди над зонтами не редки
ты узнаешь устанешь как вымыто временем поле
как рассохлось бревно в промежутке меж адом и раем
ты конечно же жив но не помнишь что это такое
и зачем после жизни мы всё_таки умираем
вся природа без лжи в строгом фартуке разные травы
свет такой как вчера тихо бьётся под матовой кожей
звёзды падают вниз ты же молишься слева направо
потому что тебе не молиться уже невозможно
**
так ольховая речь неприметно
и примётана белым шитьём
для чего гнутся ветки от ветра
через время в котором живём
голубая оправа на луже
тихо под ноги крошится хлеб
человек бесконечно не нужен
нужен только когда его нет
не узнать что узнают другие
не поставить машину в гараж
мы родились совсем не такими
и поэтому этот не наш
колесо нет сидячего места
мелким шрифтом made in sky
словно только что вышли из леса
травы веточки ну и пускай
январь-март 2009