Геннадий Каневский
Аниматор
из цикла «памяти бабочек генделева»
1.
[sancho p.]
дон-кихота вчера схоронили
я санчо панса
мне бы поесть и поспать
увы
вот и не любят меня мотыльки фриланса
кем-то выведенные для москвы
те
привыкшие тихо притворно плакать
те
что любую минутную свою слабость
объясняют бабочками в животе
перелётные мотыльки
опуститесь на моё брюхо
лучший отдых - на этих холмах
крещу вас
во имя святого духа
в моих желудочных закромах
зря ли я пиво брал за четыре гинеи
из свиных колбас огород городил
всех вас
всех
отныне зовут дульсинеи
это имя любил
мой господин
2.
[картон]
ты будешь жизнь, я буду нищета,
и мы ещё кого-нибудь родим,
и на краю кровати будет город:
картонное подобие кремля,
мосты из спичек,
метрополитен
под одеялом.
буду побираться
в подземном переходе
под подушкой,
и целый день ты будешь рисовать
моё лицо на спичечной коробке,
чтоб не забыть:
меня так просто спутать
с другими нищими,
пока ты - жизнь
3
[пиркс]
утром ступаешь с кровати
как будто с пирса
в воду существованья белковых тел
прямо таки
в дознанье пилота пиркса
в прочую социальную мутотень
вредная для здоровья работа в подвале
холод и генетический кавардак
ты ещё должен тысячу моей алле
напоминать али отдашь и так?
и ещё
возможно тебя расстроит
мы вчера наблюдали на камере б
как поутру женщина-твой-андроид
к спящему поворачивается тебе
и говорит
я любила тебя наверно
мы с тобою прошли через года
но у тебя под кожей
синие вены
подозрительно
напоминающие
провода
из цикла «именные самолёты компании united airlines»
[boeing 777 “george washington”]
ещё в париках как они любили это
ещё принимали право и закон
приводили женщин убеждали их до рассвета
предварительным и окончательным языком
женщинам нравилось нынче их песня спета
кто б пожалел о ком
дедовским доверяли растиркам
баха партитами щёлкали на листе
народ учили французскому по картинкам
либерте да эгалите
теперь регулярный парк и почётный титул
"умершие в относительной нищете"
а вот распродажа потёртого одеяла
а вот часов заведённых ими доселе ход
а вот
два масонских мемориала
перекликающиеся
через зерцало
вод
[текст для насти афанасьевой]
в службе психологической помощи
зазвонил телефон.
- кто говорит? - страховой агент.
что-то не страхуется мне сегодня.
вышел на улицу, глянул на село -
всё так незыблемо, никакого изъяна,
хоть бы где-то подгнил фундамент,
провалился грунт, подточил грибок,
хоть бы кого подвергли поруганию или
ритуальному побиванию камнями -
ну хоть мелкой галькой,
я ведь и сам не люблю увечий.
- постарайтесь отвлечься, подумайте
о том, что не везде так безоблачно,
а мы тем временем
вышлем наших специалистов
по созданию страховых случаев,
пока что потерпите минуту:
на параллельной линии уже давно
ждёт ответа известный литератор,
у него те же проблемы,
и он хочет поговорить об этом.
[отчёт с презентации журнала "воздух" в "экслибрисе"]
я зашёл сказать что я люблю тебя
моя русско-еврейская литература
приходящая на летние чтения
выбегающая из зала
и вбегающая обратно
спасаясь от ливня
твои лукавые мудрствования
твои комментарии к комментариям
твои кофейные чашки разбитые по неловкости
твои очки разбитые в пылу аргументации
твои сердца разбитые непонятно чем
но склеенные
малой сноской
на последней странице открытой в метро книги
а прочие заглядывают и идут дальше
не понимающие красоты шрифта
тайной милости слога
словесной вязи
ибо сказано "проходи мимо всякий
говорящий вы сыны страха а я сын победы
мимо нас
побеждённых по факту рождения
предателей по составу крови
блестящих ублюдков
людей с неласковыми именами"
[мимо]
дачная платформа.
осень до листопада.
взгляду уже просторно.
диалоги идущих мимо:
"не удерживай её, дима.
не надо".
"не удерживай, ибо так надлежит нам
исполнить всякую правду".
правда едва различима
в мелких предметах, вроде
старого фото из крыма.
в вишнёвом компоте.
в том, что проходят мимо
люди из плоти и дыма.
крематорского дыма
и слабой плоти.
[***]
деревню смыли два дождя -
обида и вражда
остался одинокий двор
там проживает вор
едва откинулся - пришёл
лёг на скоблёный стол
скрестивши руки на груди
всем говорил "уйди"
когда оттаю по весне
тут можно жить и мне
картавый выговор скрывать
за мягким словом "блядь"
нам с вором нечего делить
нам нечем мир пилить
над нами в небе дремлет бог
свернувшийся в клубок
[tere]
земляные валы, поросшие клевером.
река и санаторий с непроизносимыми именами.
здесь я впервые услышал джаз и рок-н-ролл,
удвоенные гласные, взбитые сливки,
флюгера, вечер опального поэта в местной школе,
толстый московский журнал, выданный на один день и прочитанный залпом,
эротический финский журнал, выданный на одну ночь и просмотренный под одеялом,
пластинку silver convention (кто ещё помнит такую группу), выданную на одно прослушивание,
ладонь соседской девочки, выданную на одно прикосновенье.
(ну не старость ли - так впадать в детство).
это был город на выданье,
город-невеста для приезжего жениха.
в последнее время
оттуда доносятся странные позывные.
небо в той стороне светлее,
звуки моложе,
запахи сосновей,
пиво имбирней.
и даже братья N.,
тридцать лет без посадки летавшие над городом
на своём фанерном биплане
(горожане давно привыкли к жужжанию в небе,
и уже пару лет местные путеводители
перестали писать об этом
как о чуде света),
так вот,
даже братья N.,
по слухам,
собираются
приземлиться.
[аввакумушко]
возвратясь без железов к вам
по тайным тропам,
вижу вас, как разрезанных,
под микроскопом,
и сквозь стекло покровное
пламя зевает.
тако ничто церковное
не успевает.
боль ежи не то надолбы
ставит по телу,
государь куда надобе
ходит по делу.
сквозь те литеры гречески
зри буквознатца:
глянешь по-человечески -
беси ярятся.
как научили вашего
раба видом хмурым,
битьём да парашею
в острог к даурам,
так и вас днесь умучаю
за малый промах
своей правдою жгучею
в садах-хоромах.
пса ли никона сравшего
ткнуть носом в сраку,
плюнуть с амвона нашего
к адскому зраку,
не ища чадам прибыли,
за божьи раны
то-то любо до гибели
нам, христианы.
[12 декабря]
кто-то вспомнил - зима, и встряхнул над землёй воротник.
между пальцами щель заменяет очки ненадолго.
сфокусируешь зренье; глядишь - и к морозу привык:
то ли дон, то ли волга,
где под белым, недавно замёрзшим, не ходит вода,
а меж ним и ближайшею сферой, безжизнен и матов,
то печёный ростов, то плетёная вологда-гда,
то стеклянный саратов.
пусть хоть кто-нибудь скажет: "садись, ты и здесь ко двору",
разведёт кипяток, поднесёт перемены на блюде.
это люди, конечно, хотя поглядишь поутру -
как бы вовсе не люди.
не давайте мне зеркало, я к вам пришёл из хазар,
как увижу урода - боюсь, не сдержусь и завою,
но хотя б иногда попадайтесь и мне на глаза,
ничего, что спиною.
эту карту европы украл не агент, а сосед.
этот кухонный заговор - не декабристы, а климат.
это нас перед смертью помнут, поглядят на просвет,
покряхтят и не примут.
снова вскроется лёд,
и повалят другие стоять и томиться у входа
под нестройное чтение первой строки "мы, народ,
враг народа".
[рахимов]
весной легко дружить со всеми.
и азиатский город весь,
как перевёрнутое время,
стекает медленно с небес,
и видишь, шторы отодвинув:
ответственный за тьму и свет,
среди двора стоит рахимов,
дурак пятидесяти лет.
ногой проделывает русла.
метлой вздымает кутерьму.
за русский письменный и устный
ему воздастся по уму
на ритуальной киноплёнке,
где кровь, наследница творца,
течёт себе
от нас в сторонке,
не
от-
во-
ра-
чи-
ва-
ет-
ся.
[пирке]
на сосновой даче игра в лапту
сын наркома в белом стоит цвету
хочет рыженькую вон ту
теплоход плывёт по стеклянной реке
два гудка его два укола пирке
малый шрам на её руке
машинист поёт и уходит в рейс
старший мастер звонко стучит о рельс
послезавтра его арест
человек идёт вдоль проезжей любви
на закат на левый берег невы
он в тени своей головы
у собаки боли
у кошки боли
у страны моей заживи
[аниматор]
днём заходит и объявляет обед.
вешает знак "магазин закрыт".
из-под полы, ссутулившись, достаёт.
- это психея, анима, - говорит, -
слышишь, в кульке шебуршит-поёт?
нарежь потоньше, чтоб видеть свет.
плачешь, как режешь лук,
а никуда не деться, кромсаешь ломоть.
другу бы отказал, если просит друг,
а тут хозяин, в душу его язвить,
в руце его владычной - живот и плоть.
им - светить, а нам - отбрасывать тень
сквозь эти тонкие, тоньше, чем слюда.
снова и снова приносит. и как не лень.
будь проклят день
когда аниматором шёл работать сюда.
думал, детишек танцами развлеку,
взрослым разные фокусы покажу.
новая смена в мясном цеху -
слышишь, поёт, скулит, подобно щенку,
светом течёт по золингену-клинку,
по моему ножу.