Звательный падеж
Мира Акирова
Мира Акирова — кинорежиссер, родом из города Владивосток. Закончила экспериментальную мастерскую А.Е. Учителя во ВГИКе. Первая поэтическая публикация.
Поэтические тексты, созданные в 2023-2024 гг.
/и Я есть провиденс/
------------
раньше признание малой родины
меня радовало
отождествляло с Японским морем и скалами
рисовало орнамент чайками
летевшими из рукавов
когда спрашивали мальчики
откуда я такая/такой
смешная/тихий
ни одна Москва и ни один Петербург
не могли отобрать у меня
дальневосточную скалу/океан
потому что это не север и не юг
это причал
маяк
туманная бухта в окне пятиэтажки
сейчас все
что осталось
разделилось на переезды
вместо прогулок по родному краю
бег по страницам
на дне найденных книжек
самого близкого из всех земляков
Говарда Филлипса Loveкрафта
я и есть Провиденс
в его портовых городах
мне виделся Владивосток
в его чудовищах
легенды детства
и Я есть провиденс
«I am Providence» — надпись на надгробии Лавкрафта,
установленная поклонниками.
------------
Лето / Мне жарко и тебе жарко / У дерева
Ты оставил рубашку из льна и семечки
На них можно было гадать / Что я такое
Под сирены над рекой у обрыва / Где и ты
Являлся свирепым ценителем красоты
Ускользала в солнечном блике мягкая
Кожа / Веки мои вращались и щурились
На вопрос я гей или женщина / Отвечал
Синтаксически / Построением предложения
Никакого сарказма / Для законного союза
Это самый важный вопрос / Иначе собаку
Мы не сможем назвать Альфред / И закопать
На кладбище в Химкинском лесопарке
Не сможем читать Мейясу / Когда из нас
Один кто-то не сможет / Быть диахронным
Геем или женщиной / Простыми словами
Забывается так / Косновение речи
В тенистой кроне / Когда ты встал из воды
В семечках на траве / Всего были две
Полосатые
------------
весь этот мир — рудник для добывания боли
стальными нервами
накрученными на ранимое сердце
мужское сердце
у него есть всего один ритм
(а) ты — вещь в себе
(b) я — вещь в тебе
великая мягкая сила
лунных королей
для вас весь этот мир
геометрический лабиринт
герменевтический принт
читает героический лик
геральдических принцев
больших принцев
их мужское сердце
выдержит
самый сильный удар красоты
-------------
русские матрешки — не семикрылые ангелы с рисинкой-душой
в крошечном ларчике
они чаще три в одном
как триколор
спускаешься на дно и ищешь строптивость дна
то оно выкатится
глазом моргнет
то прямо раззявит рот и завопит
тебе-то чего?
дно само не знает
зачем оно существует
а бездонная матрешка знает
у неё утром — кофе в булочной с булавой
днём — слёзы по павшим кубикам сахара в чай
а вечером – кровавый закат с клубничным вареньем
в Китае на оркестре
тем временем
пилят матрёшек смычком
длинным китайским гвоздём с перфорациями
для дыхала стали
на нашей матрёшке семь одежд из шкур
но она всегда нагая
в супермаркете
в сувенирной лавке
на бетонном заборе с колючей проволокой
в детстве так играют с матрёшками
одна другую целует как будто из них кто-то кен
но восточная мудрость лишает их тела
они качаются вместо медитации
это как очень хотеть прыгнуть в куст с крапивой
и замереть перед самым прыжком
китайцы пилят и пилят
тьма тем в одном зале
им некому молиться
они скрипят единым антихристом
матрешка качается
вы видели когда-нибудь как именно
не под русский рэп
она качается как ракета
под звук отсчёта пускового сигнала
с лицом краснощёким
в узорах деревенских заборов
ангельская матрёшка
с хитрым
китайским
прищуром
------------
еврейка из булочной на вознесенском
шепнула мне
за нами следят
взгляд мой блуждать начал
по картонкам на полу и
боязливо
по обувным каблукам
я давно уже сильно болею
в связи с этим не узнаю лиц
не различаю даже и национальность
возможно
она вовсе не еврейка
та рыжая женщина с алыми глазами
когда пошел ливень и
затрусили осенние листья
по выцветшему асфальту
я вспомнил что забыл
забыл выключить свет на чердаке
где обыкновенно прячусь
от жандармерии булочных
вчера они перевернули столы и
засунули в ведро головой пекаря
играла смешная музыка
а в новостях говорили о поджоге здания мэрии
в этом году участились пожары
после четвертой войны с халифами здесь
почти не осталось молодых мужчин
поэтому одна девушка в вязаной жилетке
приходит каждое утро на остановку трамвая
и ложится на рельсы. она поет
на неизвестном мне языке
она единственный человек
чьё лицо я действительно помню
однажды мы с ней поженимся
а еврейку из булочной удочерим
пусть даже она старая и не годится в дочери
она будет освещать своими алыми глазами наш чердак
мы не будем читать газет
не будем даже в окна смотреть
и никогда никогда никогда не умрем
а если будет темно
мы подожжем еще одно здание
за нами будут следить
но я их конечно не вспомню
я буду наощупь по каплям с неба
собирать воду и смывать следы
она будет тихо-тихо петь
чтобы не слышали жандармы
и больше не будет разноситься по улицам
лязг железа
песня заполнит вязаные карманы
карманы вместо поясов
в моем городе из взрывоопасного
останется только
свет алых глаз
-------------
девочки поедают утро — берроуз
уильям, а мальчики что?
один ел гашиш и
растолстел
обернулся принцессой
утро капает ему на язык
щеголяет босой
земля на ногу впритык
и плоть не циркулирует
я тоже параноик, уильям
мне тоже нужен пистолет
я утром отрастила крылья
и срезала их на обед
стреляй в свою джоан, берроуз
------------
hardly ever smile without you, звереныш
мой найденыш в липовых кустах
пальчиками стряхивает пепельные росы
на проталинки в заветренных губах
я облизываю землю инков с чили —
стеклами его карманы набивая
мой звереныш учит меня chillить
мой звереныш вырос в Уругвае
мнит себя Атлантом-океаном, он
плутовской роман и едкий фат
упивается и Торой, и Кораном
я же в спальне — Ясир Арафат
каждый стон — теракт, прости мя боже
каждый раз любовь — акбар аллах
hardly ever smile without you, звереныш
hardly ever hate, my love
-------------
«Метасутенер»
На складах с секс-куклами
работают изможденные узбеки.
День и ночь — разговоры о вагинах.
Какая глубина, есть ли у нее подогрев,
и почему зовут её Саломея, а не Мария?..
Дома плов, жена и две дочери.
Опуская ладонь в ляган,
считая рисинки почти по-буддистки,
он облизывает руку и молит Аллаха
забыть
глубину
Саломеи.
--------------
бывают ли… люди? заглядываясь в могильное время, закопанное
во временные же могилы, мы стоим у края земли так, что
ноги подкашиваются от безразличия (больно — не то слово,
больно было Христу быть распятым, нам же теперь — дико)
диким становится всё, от дрожащей воды в стакане, когда между
двумя людьми проходит землетрясение, оставляя борозды трещин
в спинках стульев,
в дикое превращается речь сама, и она всегда выдает в нас
жестокость, ведь за историю человечества менялась не
философия, но сам материал души стал иным
и требует он — ударов плетьми, без вскриков о помощи, мерных,
математических, строгих.
ударов плетьми. по лицу, по ладоням, по легким.
ударов плетьми. за оговорку, за промедление, за междометие.
и возвысимся мы до самых последних горсток, брошенных в яму,
за столами без скатертей и угощений, что и молчать о нас
будут псалмы в воющих кругом ветряных мельницах.
так скажи нам, бывают ли люди? язык запечатал их, обезобразил
до подобия столбов, что о них разбить голову или ходить
вокруг как каторжники, поднимая песок ступнями, предавая тела
вечному сну?
мы молили о боге, и он воскрес и убил всех людей.
так оставим же последний дар его в тайне.