«Катя в полунощен час
От един балкон...»
Калина Ковачева
Кончалась конференция
и далеко плескалось море
И летняя площадка ресторана при гостинице
светилась лампами и фонарями там внизу
Там музыканты в легчайших рубашках и темных брюках били в архаические бубны
играл аккордеон густым звучанием варенья сладкого из лепестков душистой тонко розы
И музыкантам архаически совали в рот кусочки
халвы восточной и локума
как на свадьбе
в османском городе,
где высится прекрасный минарет
над куполом церковным византийским
Так было в эту ночь
А на балконе
стояла Катя
Вдруг я подняла глаза
я посмотрела вдруг
она стояла
напротив моего балкона
и она была
до пояса видна мне
И зеленое и легкое, почти древнеегипетское древнегреческое платье
летало в летнем ветреце
и схватывало тело, как рисунок
простым карандашом бросающий на лист бумаги...
Она стояла
опираясь на перила длинными и легкими руками
такими юными нагими
Так она стояла
Слова бежали и летели
быстрые ко мне
слова – «сияние», «сверкание» и «счастье»
слова – «отчаяние», «больно» и «светло»
Ветрец славяно-тюркский овевал
цыганское солнце – луна – озаряла
черные волосы гривой кобылицы сказочной взвивались
белые зубы улыбкой ласковой неизбывной улыбались
и шею девушки
и впадинку между ключичек
и ласковые черные глаза
Я тоже улетала, распадалась телом,
хотела никогда себя не видеть,
не представлять, какая я глазами разных
других люде
Хотела эти груди
такие выпуклые круглые
припасть и целовать
и целовать щекотно-нежно волоски подмышки
И знать, что надо мной глаза сияют чернотою светлой
Мы ели баницу – пирог приятный с брынзой
Мы странно угощались
пили пиво из огромной кружки
ликер кайсиевый лизали
и совали в рот друг дружке
поджаренные жаркие фисташки,
чтобы вкус горячих липких пальцев почувствовался
Рассмеялись мы
И щелкнуло окошко,
на столике коричневом чуть выпуклое засветилось
запело и заговорило и затанцевало
Начался прелестнейший Малхолланд драйв
И я пошла с корзиной вышивок по коридорам
вдоль разузоренных веселых стен
по галереям еле слышно я зашелестела
подолом, покрывалом,
так сияюще расшитым точечными блестками
И вот передо мной уже стоит
султанша Сафие
блecтя, сверкая бархатом и шелком,
корсажем, юбкой, перьями павлина,
румянами, отбеленным лицoм,
бровями начерненными
и чернотой волос
Она сияла
А вокруг сверкали и блестели разодетые служанки
И топал в платьице посеребренном карлик шут
и тонким голоском кидал остроты
которые не скажешь при мужчинах
И женщины смеялись белыми зубами
И вот она спросила:
«Как тебя зовут?»
Я поклонилась и ответила:
«По-иудейски Маликá – «царевна», а по-испански – Эсперанса –
«умýт» – «надежда»!»
И она склонила головы убор,
проговорила:
«Алафранга хорошо тебя зовут!»
Мы ели патладжаны и омлет с инжиром
А потом мы правили страной
империей
назло всем этим разным
послам венецианским и австрийским
Но это было всё равно
И мы сжимались в точку
в горячечный бутон Вселенной нерожденной
и распускались расцветали как планеты и цветы
Малхолланд драйв!
Малхолланд драйв
Вставай, любимая, ты умерла!
Вот так кончается Малхолланд драйв.
Но все равно ведь никогда не будет нас
а только на узорах красных золотых –
блик солнечный, легчайший полутон.
Я медленно вычерчиваю эти буквы:
«Катя в полунощен час
От един балкон»
«Катя в полунощен час
От един балкон»
Малхолланд драйв – безумные слова
Малхолланд драйв – волшебные слова
а не какое-то шоссе,
ведущее в никуда
(Закончено в апреле