Дмитрий Дедюлин
НАХАЛЁНЫШ ПРИХОДИТ ЗА СВОЕЙ ПУГОВИЦЕЙ
* * *
это жизнь моей высшей пробы
словно в сердце лежат сугробы
ты по ним проберись тайком
словно лунное сердце плачет
ничего твой камзол не значит
будешь Раем а не райком
будешь падалью в этом небе
все ушли в этот белый май
только ветер записку треплет
как прощальное дуновенье
с моим сердцем в руках играй
* * *
God Night, my love, God Night
и Он идёт и стены собирает
один в сиянии кустого Рая
пойдём со мною в Рай,
моя зелёная невеста,
ты как боярышник, увы
цветёшь но в теле головы
во мне поёшь но так прелестно
что пляшут ледяные львы
и замирают эти бездны
ТРАВЫ
и созрела дыня на морозе
закруглились белые бока
я доверен Богу а не прозе
и беру я Божии Рога
и цепляю на свою макитру
вот я – викинг, вот я – чёрный тан
дуют заколдованные ветры
ветры крохотных и маленьких цыган
я с цыганами сыграю в танец
брошу пригоршню на мраморную десть
пусть сияет месяц между кранец
и летит луна туда где есть
это солнце – гнев на человеке
словно памятник иль гордый кенотаф
так вставай же словно эти слеги
между каменных и золотистых трав
* * *
а у нас с тобой режим
мы с тобой во тьме лежим
вместе пупсика лобзаем
и с тобою говорим
и с тобою мы летаем
в этой каменной тюрьме
ничего почти не знаем
выпьем сто и два в уме
но на каменном рассвете
мы увидим чёрный шар
злой луны – смешные дети,
и войдём в её пожар
* * *
цитрус играет на цитре
тихо меняет пюпитры
ходит во сне и в дому
радость моя остаётся
только не в сердце поётся
дай я тебя обниму
белая прелесть черёмух
тихо слезятся глаза
хочешь – со мной сразу в омут?
ну прошепчи мне: «нельзя»
* * *
любимый, я тебя людмила
людмила в бедном ноябре
и словно парусник дымила
в этой откопанной дыре
играли реки на распятье
тёк виноград и ты ты ты
мне раскрывал свои объятья
как клён пожухлые листы
но жизнь качалась будто лодка
и плыл малиновый закат
а я несла к тебе свой отдых
свой виноград, свой чёрный ад
* * *
а по радио сказали
что нас всех уже ебали
Гоша с молотком
но потом закрыли тесто
было очень интересно
я тобой влеком
вижу груди вижу руки
ты надела свои брюки
чтобы быть стройней
только тени из металла
ты в одной из них летала
словно рой огней
полетели над пожаром
в этом пламени – над паром
зыблется строка
только я тебя не знаю
словно лезвие вонзаю
в голову быка
* * *
я взял Бастилию мою,
взваливши на плечо
и улыбнувшись палачу
я плюнул в суп харчо
пригнись, Бастилия моя
и крепче обними
мы любим в бане соловья
и думаем за жизнь
Бастилия моя поёт
а я её беру
как полнокровный идиот
что прячет на ветру
простую спичку, белый мел
и чёрные трусы
но ты ведь это не хотел
чего хотела ты?
* * *
положи на блюдце нож
а потом меня не трожь
а потом меня не тискай
потому что я хорош
потому что я – Онегин
в белом платье и плаще
едут чёрные телеги
куда надо и воще
куда надо, дети Ада?
всё без устали молчат
только бедная наяда
кормит махоньких волчат
* * *
мы все – заложники инерции
как стаи ветреных мальков
меняем лоджии на терции
ты был недавно и таков
теперь никак – ползёшь над пропастью
ужасен нежен одержим
а жизнь вращает свои лопасти
над бедным пламенем твоим
горит закат – зерцало юности
всё с каждым воздухом бледней
а ты всё пишешь сны и глупости
и ловишь истину в вине
она усталая проворная
чем виноват ты? – подскажи
и вот она лежит покорная
а ты в неё суёшь ножи
* * *
девушка на камере скольжения
словно солнце вышедшее в порт
смотрит ровно и без напряжения
и берёт к себе на борт
там и флаг Ямато
лодки быстрые словно узники во тьме скользят
и хвостами раздаются искры
в этом соннике раскрашенных ребят
угадай свой сон на этом пальчике
два кольца и белый херувим
так сверкает словно ловит зайчики
в пустоте отчаяньем своим
* * *
1
пока шумишь как белая берёза
дождь капает с твоей пустой листвой
на землю мягкую – листва как будто роза,
тень соловья, изящный постовой
что так стоит у бедного поэта
как не стоит твой африканский гнев
в твою листву как лакомство одето
среди дерев стоит как сон дерев
2
деревья падают в молчании глубоком
как чёрный мрамор трепетных колонн
и ты глядишь на них своим змеиным оком
глядишь на них сквозь сон и поволоку
слепой твой взгляд к растенью пригвождён
* * *
в Сараево растут сараи
а в Шалашовке шалаши
я ничего почти не знаю
а ты любимая спеши
в мои объятия пустые
где сани сени и сирень
и мы как зяблики застыли
как божий сон и божий день
СОНЕТ 665 (неправильный)
куда бежать на эти выходные?
быть может в парк? или в твоё лицо?
сжимает обручем Садовое кольцо
и семь кролей болтаются на вые
охотник их добыл в зелёном парке
наш кроль прекрасен в шапочке своей
на троне этих томных странных дней
и там стоят две девы часовые
и я иду за ней в твои глаза пустые
и там теряюсь как печальный сон
который видел чёрный патефон
всех тёмными густыми и простыми
вездерастущими как мы со всех сторон
* * *
Вуди Аллен так жовиален
я не знаю что и сказать
и крадётся меж каменных спален
ощущая во рту благодать
вот замочек внутри повернулся
и открылась заветная дверь
и вошёл как отряд Ингрид Ульсон
я не знаю что делать теперь
я не знаю что делать с тобою,
окрылённый безумный бардак,
но по-моему нас уже двое
тех что колются шилом атак
и поэтому, бедные урки,
закрывайте ворота визжа
я иду собирая окурки
словно лезвие злого ножа
вот вонзюсь в этот хлеб как в подушку
собирайте, солдатики, стрел
оперенье а куклу на мушку
только пух словно ангел летел
* * *
я буду Оксимироном
а ты будешь Моргенштерном
и когда я прошепчу тебе: «их штербе...»
ты закроешь глаза и умрёшь отважно
что до прочего – всё лишь
только дятел важный
что долбит дерево
измельчает его в труху
и напрасно мне дева верила
пряча нежные руки в меху
* * *
клинит улей долгожданный
мёдом, пивом и вином
а любовь как эта рана
ну а ты наверно в нём
в этом облаке глубоком
что болит на голубом
я родился с этим Роком
и останусь я на нём
смелой бабочкой, мангустом
муравьём и стрекозой
оттого твоё искусство
омрачается слезой
* * *
Магритт иль Одилон Редон
мне тешат слух иль вкус терзают
подумайте – какой Пиррон
об этом, батенька, не знает
об этом знает даже чорт
когда пригубивши цикуту
он среди странных тёмных черт
находит томную заботу
но даже это – даже вы
узнавшие как страшен Каин
плывёте в каменные рвы
и там бесславен музыкален
вас встретит Робот с Пустотой
и поведёт к Смешному Другу
и только День что мажет кровь
тебе суёт больную руку
ТРАВА
о монструозная горилла
ведь ты меня как снег любила
меня держала взаперти
на этом странном тусклом свете
потом пришли чужие дети
и выпили аперитив
и мы гуляли, мы гуляли
в Неаполе или в Непале
всегда сжимая луидор
но бедный день всё сердце выпил
и мы пришедшие в Египет
глотали золотой
и первый вымолвил: «я – Коля»
второй промолвил: «не позволю»
и покатились чудеса
гусар разрезал чудный ментик
и мы чуждаясь сантиментов
ушли скорей в леса
а там арабы, там крестьяне
соседа выбрали по пьяни
Большим Большим Столбом
и он стоял на чёрном поле
а там бродили злые пони
звучали голоса
но вот закат развеял сумрак
и среди призрачных безумий
звездою кочевой
зажглась комета, «мене, текел...»
а что тебе тогда ответил
то будет под травой
ТАНЕЦ КОМАНДОРА
вина не вино и Бог уже с ним
и Бог уже с нашей тоской
горит над душой этот ласковый нимб
и сердце стучит под доской
ну что мой вампир, этот белый стилет
коснётся ли мраморных губ?
но счастия нет и несчастия нет
а есть только каменный труп
он встанет, шагнёт пошатнувшись и вот
готов уже сжать рукоять
и только весёлое тело ревёт
и Голем идёт уже вспять
по рекам печальным и чёрным ручьям
касаясь задумчивых ив
и только весло загребает печаль
безумное сердце простив
СЛАВЯНСКИЙ БАЗАР
шампанского, уроды! не идут
а только в пустоте земной мерцают
и день горит как будто яркий трут
и ангелы как дети умирают
как ангелы что прячутся в кусты
а там боярка, самогон и чёрный
и дребезжат тяжёлые винты
а твой поэт как вол смешной покорный
идёт по шляху, белая звезда
горит над этим тёмным горизонтом
но в пустоте бывает пустота
в которой прозябают Робинзоны
пусть мир всего лишь море – ты как плот
плывёшь по этой каменный юдоли
и только изнывает идиот
и белый ангел пустотел и волен
FATUM
смерть не различает социальные условности
ей всё равно: директор ты банка или безропотный нищий
ты всё равно бредёшь по одной и той же смертной дороге
и похоронят ли тебя в дорогом гробу с подсветкой и кондиционером
или выбросят в пластиковом мешке
в яму под табличкой «биоматериалы»
результат-то всё равно один
одно тёмное ничто
и если не было у тебя души при жизни
и если ты торговал собой
и превратился в железный шкаф
гальванизируемый «электричеством»
если пропил ты своё «человеческое»
а значит Божественное
значит нет тебя и не было
* * *
увяли бедные цветы
их локоны как мятый лепет
и вот лежат средь пустоты
и ветер пьяный очи треплет
кого-то кто увидел дом
а там сосуд и гибкий стебель
и жизнь которую идём
что может быть её нелепей?
что может быть прекрасней ран
что у Христа должны родиться?
но смотрим на пустой экран
и кривим мраморные лица
СОНЕТ 556
здесь никого нельзя спасти
все прощены уже в натуре
и верные мускулатуре
тачают свой высокий штиль
подумай, милый, где твой шпиль?
ты как собор в родном июле
тебя вращает этот гриль
ты словно кошка у бабули
твоя повреждена изнанка
сражаются твои тела
вне этих тел и короб танка
кипит как чёрная смола
сквозная тень в ночи легла
как чёрный свет твоя цыганка
* * *
быть всегда под силу только Богу
только Бог заходит в водоём
и берёт печальную пирогу
ну а мы с тобой плывём
в пустоте мелькают сны и сердце
забывает чёрное стекло
но сияет мраморное солнце
и оно тебя сожгло