Звательный падеж
Кирилл Стасевич
Кирилл Стасевич, родился в 1981 в Грозном; закончил Ростовский государственный университет. Бывший аспирант РАН, сейчас обитает под Москвой, в Институте белка.
ЖЖ-адрес: http://shak-al.livejournal.com/
---------------------------------------------------
на чтениях сажусь так,
чтобы видеть губы и зубы,
как открывается пасть, из пасти выходят звуки,
из чёрно-белой, как у рояля, пасти поэта,
будто с видавшими виды клавишами,
черными или цвета никотиновой кости,
чтобы видеть, как они мнут и крошат пространство –
пространство издаёт звуки;
работает ротовой аппарат лирико-сосущего типа,
а также рвущего, лижущего, колюще-режущего,
плюющего измельчёнными звуком и цветом,
материей и духом, формой и содержанием,
растёртыми до питательной смеси, детской кашки
трудолюбивыми челюстями.
я не понимаю, как это делается, но,
как и с пальцами пианиста, это как смотреть на огонь, кормить птиц, слушать воду,
в общем, наслаждаться природой.
...только потом, когда все разойдутся, хочется подойти
и, чтобы никто не видел, вложить персты в таинственную черноту,
потрогать, как у рояля – клавиши, подёргать за струны
но крышка захлопывается
едва успеваешь отдёрнуть руку.
---------------------------------------------------
когда ты родился, было уже темно,
от волхвов пахло карболовой и табаком,
они приходили в белых халатах
они говорили "это не наше дело,
что у вас там родилось", "держите себя в руках;
дары - по чайной ложке три раза в день, если не будет кричать, то два",
на потолке возле люстры качалась звезда.
когда ты родился, в городе был мороз,
и постель хрустела крахмально-белым,
как под бывшим больным, остывая под телом,
что мать родила босым и голым;
звёзды не грели,
только шептали сверху "мы не со зла,
только встань и иди, вдохни, не дыши, скажи "а",
по коридору направо, с двух до пяти, кровь из вены" -
вечный мальчик вышел на свет из снега и пены.
когда ты родился, годы уже прошли;
было так холодно, что не болели швы,
не болело при вдохе и если открыть глаза...
медицина бессильна, ты остаёшься сам;
ты снова такой молодой, и времени больше нет,
и не будет, песок в часах превратился в снег,
сверху ничто не падает, снизу ничто не течёт,
наступает утро, звёзды берут расчёт.
---------------------------------------------------
не пей, иванушка, из горла,
сырая вода поутру бела,
сырая рана ввечеру черна,
кащеева смерть на миру не красна.
не пей, иванушка, поутру
воду сырую спец. комм. услуг,
ни жив, ни мёртв под душ идёшь,
под рукой всегда хлебный нож
не пей, иванушка, из-под крана,
обоев рваная рана
кричит со стены бетонным ртом,
что ты там делаешь за бортом
абстинентный синдром, никогда не
отвечай стенам и голосам,
хлебным крошкам, вообще чудесам.
хватаясь за горлышко, не берись за нож
без пол-литра где чья игла
не разберёшь
---------------------------------------------------
мама ни волоса из упавших не выбрасывала,
говорила - плохая примета;
свои до единого собирала,
а куда девала - не говорила,
по голове только гладила.
а мне потом говорили "волосы мамины",
голос папин, глаза бабушкины, дедушкины,
дядины, тётины, родинка от прадедушки - "всё что осталось
от старика, сгинул, считай, без остатка" - хлюпнув от жалости,
тянула какая-то пра-..
вот так и живу, похожий.
части тела, родинки, лоскуты кожи,
и чьё-то что-то внутри болит.
дорогие мои, бессмертные
во плоти моей, крови моей и голосе,
сколько вас уместилось на одном моём волосе?
кто из вас моим языком говорит?
а мои встречные, до вечной жизни голодные,
мальчики, девочки, к ласкам и сказкам годные -
есть места на радужке, подходите,
"и ладонь мою в руках своих сожмите",
отпечатки прежних снимите, свои оставьте,
на ладонях линии подновите.
так и живём, от кожи до кожи,
оставляя на память поцелуи, сердца и кольца,
икру мечем, как слёзы,
в вечной любви клянёмся как можно крепче и строже -
что-нибудь да останется.
---------------------------------------------------
шёл ночью домой.
в подъезде
за мной увязался кот,
большой, рыжий, худой,
мурлыкал и тёрся
шёл впереди, будто знал, где живу.
а мне так было стыдно:
в доме ничего, только гречка и макароны,
и те - сырые.
налил хотя бы воды, смотрел, как пьёт.
присел на корточки;
растерянно гладил пыльную жёсткую шерсть;
слушал, как сопит за стеной сосед по жилью,
пухлый и лысый...
когда пришлось выставлять за дверь, думал, сгорю со стыда;
очень ласковый, только когда пришлось понести к дверям,
перестал мурлыкать.
я подумал: буду хотя бы молиться,
потому что сосед и т.д.,
потому что, ну, больше нечем,
а это, я знаю, это
как о тебе,
о тебе потому что я тоже, так же;
потому что куда-то туда слова-то всегда
есть, а тебе - только сухие губы, иногда слёзы,
да храпящий сосед;
и так же стыдно,
только гладишь и что-то растерянно шепчешь.
ну, ты же знаешь, как это:
постоянные нервы, как жить, что делать и
кто виноват, тут нужны -
дом, хорошие люди вокруг, уют и т.д.
так что животные просто не к месту
просто как в детстве:
котёнок? а что скажет мама?
---------------------------------------------------
Далёкая дорогая, вам позвонить позвольте,
под ливнем радиоволн где-нибудь постойте,
где-нибудь в городе, что окрест,
бог не выдаст, свинья не съест.
ни слова из того, что проводом или горлом,
горлом в проводе голом,
местные жители пьют и плачут,
дети кошку палачат,
ту, что сдохла и хвост облез,
я в телефонное ушко влез:
задом на острие иглы,
лицо из дыры.
говорят, а и б так же сидели,
выпивали и песни пели,
а потом мы пришли, дыры матом крыли,
костьми устелили мягко и на солнышко укатили;
кто не спрятался от великой муры -
не виноватые мы.
------------------------------------------------
такая сейчас погода, рано темнеет
внутри и снаружи, зажигают свет,
оглядывают комнату, "смерти нет",
трогают батареи.
можно курить в доме, по глаголу в час,
сейчас такое время, лучше внутрь,
в темноту с теплом, которого днём с огнём,
в раскрытый рот и в полночный час.
время года, чёрно-белый шум,
просветлённая ночь на изнанке глаз,
микроволны на кухне совсем не газ,
отче наш, омманипадмехум.
---------------------------------------------------
до города далеко, карманы без денег,
что тем более, из-за лени
работа не волк, глядишь в окно -
где дома кончаются, там темно.
хочешь туда, где в жилье бетон,
птичке больно махать пером,
по асфальту в коже идут тела,
под одеждой болит, что мать родила.
вот идти бы, телом стучать
об углы перекрёстков; в решете проводов -
красная ночь, в дырах ртов
по тридцать с чем-то зубов без следа земли;
транспорт идёт в депо.
а где ты, там дома кончаются, там земля -
пухнет холмами, липнет к ногам;
и всё выше поднимается голова
к обезболенным облакам.
капает кран и постель тверда;
на раздетой коже блестит вода;
уложись в кровать, напружиня боль,
что по жилам гонит кровяную соль.
---------------------------------------------------
время года стекло перегородка между
обрастает пуговицами одежда
сны идут под вечер в пальто
никого за дверью и здесь никто
время суток жесть надорванная фольга
пыль от воды слипается в облака
внутри нечего есть и снаружи тоже
по обе стороны кожи
от окна отходит тепло
как расшатанный зуб от десны
как земля от плюсны
время смерти, как говорят в кино
---------------------------------------------------
сносу нет постельному белью;
куришь, завернувшись в простыню,
плачет ржавая казённая вода,
предвещают батареи холода.
ты вертись, вертись во сне волчком,
будто рыба, закусившая крючком,
и дыра, как прорубь для крючка,
в простыне, на уровне зрачка.
ты вертись, вертись, дырявь бельё -
бабушкино тканое тряпьё;
не сносить его ни в смерти, ни во сне;
всё равно накроют на столе,
всё равно накроют зеркала,
всё равно разденут догола.
свет мой зеркальце, чей голос у тебя -
будто патефонная игла
по заезженной пластинке, визг да треск;
эти звуки не из этих мест.
на прожжённой в десяти местах
полный человеческий состав:
кожа-кости, пот и слёзы, кровь,
и конечно же, конечно же любовь,
та, что свищет в дырку от бычка
голосом, как у того волчка,
что ночами жмётся под бочок
и уходит, откусив себе клочок.
зеркала кладите ниц лицом
чтобы сразу отправляться вниз
сквозь тепло последнего белья.
я не я. и сказка не моя.
---------------------------------------------------
говорила решка орлу: "падай, как я,
побоку цифры, мы же одна семья,
нам же судьбу на двоих делить не к лицу.
крутится-вертится в воздухе медная дрожь,
падает на три буквы, по которым проходит вошь,
три топора на столе, которых не перешибёшь
плетью, встань на ребро, выйди на улицу".
(лица у догов тускнеют, фонари ночные свистят
на ветру, просят пищу, говорят, к рассвету умру;
вертишь на пальцах гранёный металл, решку к орлу
прибавляешь, кормишь бездомных котят.)
ей отвечал орёл: "билетов нет,
поезд решка-орёл на тот и на это свет,
на тот и на этот сеанс, кинозал пустой,
только скрипка снаружи свистит, в общем - отстой;
провожающих нет, только пернатый друг
прокричит на рассвете из двух своих глоток вдруг.
хоть всю ночь нас верти, всё равно - доска;
нам с тобой на двоих одна тоска
отчеканена так, что никак не заплатишь за,
топором не разрубишь, на три рубля не пошлёшь
как ни падай, такой талант не пропьёшь,
как ни крути, такое бывает раз -
когда с первым криком на белый ложишься глаз."