polutona.ru

Илья Имазин

Профанации




Fol Amor[i]

…конечно, тот, кто с нею не знаком,
На белый свет пока что не родился,
Не полюбил и круглым дураком
Еще не стал. Но если ты влюбился –
Ты заболел и, потеряв рассудок,
На озере распугиваешь уток,
Подобные стихи слагая вслух.
О, сколько раз, любви страшась, как горя,
Ты заходил в бушующее море
Своих страстей. Тебе бросали круг,
А ты был смел, упрямо шел ко дну,
От дна отчаянно ногами оттолкнувшись,
Спасал себя…
Но, пережив весну
И полюбив бездонноокую одну,
Ты сгинешь, в мелкой луже захлебнувшись!
 

 

Пасторелла

С провансальского

Когда ж соизволит закончится
Скитаний моих одиночество?
Усталом упутнику хочется,
Чтоб ему повстречалась Донья.
Чтоб в долину грёз зазывала его.
На траве растянувшись и ничего
Не соображая спросонья.

Но, чу! Точно пламя мелькнуло
Впереди, и сердце кольнуло,
В сон сиреневый вдруг ускользнуло…
Неужели желанная Донья?
Присмотрелся – вот штука! Пастушка!
И, скажу вам, отнюдь не дурнушка,
Благолепная, статная, стройная...


«Дорогая! – я к ней обратился немедля, –
Всего несколько дней – и страстная неделя,
Не поверю, чтоб Вы не хотели
От души поразвлечься, о, Донья!» Коль хочется Вам насладиться,
По соседству, в селении – дойня.
  Увы, не позволит рыцарю честь.
Дояркам всегда занятие есть,
Мне же Вы приятственны, Донья!
Оставить Вас здесь скучать средь коров
И не принять Фортуны даров
Моей доблести не достойно.
  Никому не внушит уважения здесь!
От усердия Вы зарумянились весь, –
С усмешкой промолвила Донья. –
Но ваши старанья – бессмысленный труд,
А доблестью в наших пенатах зовут
Нечто большее, чем пустозвонье!
  Будет лучше пташке в надежных руках,
Чем в Небесах! Как нелеп ваш страх!
Вы недаром взволнованно дышите, Донья!
Ну-ка дайте пояс ослаблю я Вам
И от ангела поцелуй передам –
Защитит он Вас от беззаконья!
  Честной девушке не годится!
Вы, право, проворней лисицы, –
Меня урезонила Донья. –
Я – пастушка, пасущая стадо,
И лишних хлопот мне не надо –
Ведь злословие хуже зловонья!
  Битый час побуждать нас к зевоте.
Стадо, чай, не на болоте!
И без Вас попасутся, о, Донья!
Бедных рыцарей очаровывать,
А затем сердце холодом сковывать –
Это ваше призванье исконно!
  Но не будет по-вашему до венца,
Благочестие крепче свяжет сердца,
Чем страсть, – воскликнула Донья. –
Вхолостую Вы выпускаете пар,
Растрачивая красноречия дар –
Ваша проповедь непристойна!
  Слава Богу, еще не фригидной,
Столковаться, как не обидно,
Проще, чем с Вами, о, Донья!
Я прошу Вас о скромной услуге:
Что из того – друг на друге
Проведем мы остаток «сегодня»!
  Порождает чудовищ – это закон,
Всеми признан, хотя и не писан он.
Мне ли пасть его жертвой? – продолжила Донья.
Укажет Господь Вам, заблудшему, путь,
Тому же, кто сердце рискнет протянуть,
Я откроюсь беспрекословно.
  И наградой мне будет мучительный стыд?!
Вы же так обходительны, томны на вид,
Уступите, прошу, драгоценная Донья!
Я тебя умоляю: в любовь окунись,
Провиденью, что нас свело, подчинись,
Не кривись, свой жребий прими благосклонно!

Донья! Пока в Небесах этих Свет,
Я буду ждать терпеливо ответ
«Да!», что взметнется как ласточка ввысь! Камнем в омут канет прощальное «нет»,
Ведь наши пути разошлись…


Эдем: сад, Ева, яблоко

На рассвете, лишь только забрезжило,
Подле Древа Она разлеглась,
И рука Искусителя нежная
Протянула запретную сласть.
Как не впиться, не брызнув случайно,
В эту спелую мякоть? Затем
Погрузиться в нее, как в отчаянье,
Да и сгинуть в ней, сочной, совсем!

Скоро пух, налетевший на лоно к ней,
Прочь погонит хмельной ветерок,
И покроется поле зелёное
Земляникой, как кровью лобок.





***

С Дали разделить я хочу восхищенье
Идеально выбритой женской подмышкой.
Вот, воистину, где красота нашла воплощенье,
Презрев все пошлости и ухищренья,
Не позволив себе и малюсенького излишка!

Вот где, действительно, плоть стала сутью,
Собственным оправданьем и искупленьем,
Чистотой, полнотой бытия и манящей жутью,
Глубиной, если ты пловец, ну а ежели путник,
То ложбиной тенистой, полуденным отдохновеньем!


Матрешка

Эх! Если бы я на матрешке женился,
С ней жил бы в дурной бесконечности грёз…
Женский хор бы из тёмных глубин доносился
Ответом на каждый мой глупый вопрос.

И я бы старался умерить желанья,
И брак свой берег, полноводный, как плес.
И был бы наградою мне за старанья
Покорный гарем и ударный колхоз.

И я бы окончил свой путь бесславный
Вдали от бурь, пожарищ и гроз,
Но брак мой, бездетный и полигамный,
Не знал бы обид, размолвок и слёз.

Эх! Если бы на матрешке женился,
Свое многоженство, как крест бы, я нес.
И пропасть сию всю жизнь бы я тщился
Засыпать золой и охапками роз...





Колдовской напиток

Гогочут гуси: «Га-га-га-га-га!»
Любви испили колдовской напиток –
И тут же заворот кишок, и потроха
Уж видно смысла нет нести на рынок.
Любовь – одна из худших пыток
(Я к лучшим отношу влюбленность,
которая, к несчастью, ушла как пережиток,
При нас оставив лишь тоску да обделенность).

Ваш жребий брошен был за вас,
Вы не писали завещанья!
И только блеск невинных глаз
Всегда останется при вас,
О, мои юные созданья!
Гусята просто высший класс!





Мессалина
Sed non Satiata[ii]

Бог нас создал из непрочной глины,
Злые ветры хлещут наши спины.
Кто мы в этой жизни? Мессалины,
Ненасытные в слепых желаньях.
Тихо спят ложбины и долины,
Но, охвачены волненьем без причины,
Только мы крадемся вдоль овинов,
На полночные обречены скитанья.

Только нам известны томления плоти.
Их не ведает тот, кто томится духом,
Или всегда погружен в заботы.
Только мы знаем эту горечь и сухость.

«Старики и юноши робко шептали,
Что моя кожа белее бивня.
А в часы, когда все меня оставляли,
Я отдавалась ветрам и ливням...

Я люблю красивою вещью казаться,
Быть податливой, мягкой, лоснящейся, гладкой,
Люблю извиваться, ломаться, кривляться,
Лепетать, трепетать и мурлыкать сладко.

И когда я, порядком устав от борений,
Поцелуев, ласк, шептаний и стонов,
Ухожу, угаснувшее хотенье
Просыпается вновь и тянет в притоны».

Представьте пустынный ландшафт Алабамы.
Огни во всех окнах давно уж погасли.
Мирно спят дети. Засыпают их мамы.
Не спится лишь мессалинам несчастным.

Дрожа от холода, бредут они,
Натыкаясь на пни,
Во всем мире – одни.
И похоть, изгнавшая дрёму и страх,
Лучится в их крошечных жадных глазах...

Но когда их фигуры исчезают во тьме,
Тоскливо и жутко становится мне.
Я сижу у окна – во всем мире один –
И жду возвращенья моих мессалин.





Как части тела Фаллос цезарем избрали[iii]

Части тела Фаллос цезарем избрали. Ну а Миколаю Рею вы сказали? 
Не забыли? …………………………………

Мужик, алипаша паршивый, капал
Скипидаром на седалище козлу,
Который с сеновала после драпал,
Как угорелый, и носился по селу.
А что мужик? Его хозяйству даром
Болтаться что ли на развилке тела?
В свою игрушку он с таким вцепился жаром,
Как будто вырваться она хотела…
И вот мужик валяется, что кот,
Зарывшись в сено, предоставленный себе.
А тут девица, сладкая как мед,
Дородная, покорная судьбе,
На стог неосмотрительно садясь,
«ой, матушки!» кричит, попав как раз
В ловушку, что устроил ей бобыль.

Сказывают, что так Фаллос Цезарем избран был.
Так уж вышло…





Скотный двор

Бык петуха схватил за яйца
Губами плотными своими,
А курочка, чтоб расквитаться,
Ужалила буренку в вымя.

Три свинки резво под забором
Страстишкам грязным предавались,
Гусята гоготали хором
И, вспениваясь, забывались.

И рвали кроликов на части –
На окровавленные сласти –
Маниакальные коты.

Все, впрочем, было как обычно,
Они вели себя прилично
И только ждали темноты.


Атомный эстет
К ненаписанной картине Сальвадора Дали

Антре

Из корпускул небес в результате взрыва сверхновой
Родился Атомный Эстет.
Не дожидаясь метагалактического акушера,
Он сам перекусил тугую пуповину
Млечного пути.
Излучая слабый свет,
Его бирюзовая плоть, разрасталась и крепла,
И розоватая облачность,
Что стелилась над Вселенским Океаном,
Обволакивала мягким пушком гигантский лобок.
Затем он вочеловечился
И явился в наш мир исчадьем порока,
Надолго позабывшим о своем высоком происхождении…

1.
Обнаружив в кармане, давно пустовавшем, горсть конопли,
Возликовал одержимый страстями Атомный Сверхчеловек.
Кто-то в самое ухо ему
Выплюнул:
– Пли!
И к ногам его пал окровавленный парапитек.

Копулятивный гарпун вонзился в тело наяды.
Для совершения варварского обряда
Было забито 300 орангутангов.
Атомный страстолюб в тенистой аллее
Свою бирюзовую плоть беспечно лелеял,
Увлажняя ее соком спелого манго.

Всем бесчинствам и мерзостям не было никакого предела.
– Остановись, о, распутник! Ведь ты же эстет!
– Заткнись, мозгляк! Не твое это дело! –
Таков был краткий ответ.

Я был вынужден обратиться в милицию.
Последствия оказались весьма плачевны.
Произведён обыск. Обнаружены наркотики. Ведётся следствие.

2.
Как масло воду резала рука
С ножом, вгоняемым пловцу под сердце.
Из ручейков возникшая река
Вдруг обагрилась кровью страстотерпца.

А небо пило и топило лед,
Ручей сковавший, нежило, ломало.
И место, где начало тот берет,
Как губы суженого, терпко целовало.

И небо пило лед сухих лучей,
Изломанных и тонких, как солома.
Тут Атомный Эстет залез в ручей

И, глядя на слетевшихся грачей,
Он, по советам лечащих врачей,
Запил водой пять миллилитров брома.







СОДЕРЖАНИЕ
 
  1. Fol Amor
  2. Пасторелла. С прованальского
  3. Эдем: сад, Ева, яблоко
  4. С Дали разделить я хочу восхищенье…
  5. Матрешка
  6. Колдовской напиток
  7. Мессалина. Sed non Satiata
  8. Как части тела Фаллос цезарем избрали
  9. Скотный двор
  10. Атомный эстет


 
 
[i] Глупая любовь(лат.).
[ii] Но не насытившаяся
[iii] Пародируется стихотворение польского поэта эпохи Возрождения Миколая Рея (1505 – 1569) «Как части тела Разум цезарем из­брали».