Михаил Бараш
Несколько стихотворений из этой весны
НЕСКОЛЬКО СТИХОТВОРЕНИЙ ИЗ ЭТОЙ ВЕСНЫ
✺
Бледно-небесное небо. Ветви качаются успокоительно. В полупустынном платанe болтает ногами детский сад первых листьев. Витютень переступает боком по змеящейся ветке, что тебе райская птица
✺
Зеленый куст после дождя. Божественное неприличие
✺
Неужели я еще проживу целое лето и буду видеть бабочек? О чем же вы тогда говорите? Да что там Рай
✺
Перед рассветом через окно потянуло прямо из Рая настоем на чистом откровении чего-то прекрасного. Я писал (как все мешало! - и лампа, и тетрадь, и пижама, и подушки,) поэтому день наступил, как сверкнула молния. И вот часть комнаты в зеркале, как подарок ребенку от феи
✺
Солнце в конце улицы. Прохожие, как призраки в золотой обрисовке с той или иной стороны. Нумизматический профиль велосипедиста. Солнце треплет рукой по глазам. Как будто идешь против золотых брызг
Наступление сумерек было когда-то моим самым тревожным временем суток, а с некоторых пор - такая сказка, особенно если сидеть перед цветочной клумбой и наблюдать переходы и угасание красок. Воробей скачет, как заводной цыпленок, и все ему трын-трава. Двумя мелкими стаями, без единого звука, пролетели розовые чайки, розовые от городского света. Нерешительность шороха: раздаваться или не раздаваться? Если луна сейчас сойдет по круче сюда и ляжет рядышком, нисколько не удивлюсь, скорей рассмеюсь, как бы в довершение всего
✺
Бабочка, как флажок в руках бегущего малыша
*
Бог разбросал над полями листовки бабочек, написав в них что-то, как видно, на удивление обнадеживающее
*
Мгновение вырезало из бессмертия бабочку
✺
Пейзаж состоял из трех красок: ярко-зеленой, ярко-белой и ярко-синей. Меня разыграли бабочки тем, что как будто двоилось в глазах. Кукушка шла вдоль стола и раскупоривала бутылки
✺
Пока я говорил с соседом о смерти его родственника, черной смородине и котятах, закатилось солнце, и светло заголубело, зазеленело начало сумерек.
У лобового стекла трактора слепое, небесное, бледно-бирюзовое выраженье.
Пушинка, два-три недлинных, спутанных волоконца, как прощальный вид облака, за минуту до неба.
Гусь в дверях гаража стоит, ничего не боится, смотрит немного косо, свысока, брюзгливо, лапы чуть-чуть внахлест.
В пруду то же, что по берегам, только пушистее.
Привольное эхо раздваивает лай собаки еще в пасти на лай нижней челюсти и лай верхней, чтобы они стереофонически соединились в ушах.
Старенькая, шумно дышащая, нескоро переводящая от третьей к четвертой скорости машина, за рулем которой сидел черноволосый парнишка с усиками, обогнала на дороге.
По ошибке взял две ручки, и вот одна перестала писать.
Было так жарко сегодня, что соловьи, дрозды и другие решили, что сезон завершен, и вместо них поют серафимы-кузнечики.
Дымчато-голубое кабанье семейство растянулось невысоко над лесной полосой, матка в середине, но десяти минут не прошло, как почти все они превратились в лебедей.
С хрустом, стуком, сопением справа из-за живой изгороди выскочила косуля и, пометавшись, молниеносно легла за левой обочиной.
Ночь голуба, земля чернобура, горизонт синерозов, и облака... нет, не могу писать, не могу, так красиво, что не могу
✺
Наверное, крошка-облачко мнит себя невидимкой. Завтракаю. Приборы заношу высоко. С тарелки сдувает салат. Три облака синхронно поворачиваются на месте. По замыслу хореографа деревья выступают по очереди. Как раз недоставало метки между зеленым и желтым, как прилетевшая бабочка. Наворот Пако Рабана на кроткой креветке. Воробей за приглашенный оркестр
✺
Сон это медленный беспамятный горизонтальный танец
✺
Я не пишу, я говорю