Денис Ибрагимов
Стихи
РАЗГОВОР
Мне говорят, заговаривают, будто бы отговаривают:
- Искусство – вселенная,
литература – галактика,
планета – поэзия,
слово – ось.
Пыль ты мгновенная,
пробовал – слазай-ка,
больше не лезь туда,
просто – брось!..
Мне говорят, заговаривают, будто бы выговаривают:
- Искусство – религия,
литература – конфессия,
поэзия – миссия,
слово – храм.
Куда ты – где лики – а,
наглая бестия,
куда атеистом ты
прешься, хам?!
Мне говорят, заговаривают, будто бы приговаривают:
- Искусство есть вечное,
литература – бессмертие,
поэзия – ключ к ним,
живая вода.
А ты своей речью, что
даже к беседе не
годна, ты – вьючным –
плюешь туда!!!
Я говорю:
- Я, - говорю,
- вас и не уговариваю.
Я, - говорю,
- так говорю,
так, - говорю, - разговариваю.
ПИСЬМО ОКРАИНЕ
Как ты, окраина, сидящая на кортах,
с запахом пива и молока матерей во ртах,
чья подворотня – школа, чей вуз – бардак?
Ты такая, как прежде? Умеешь, прорвавшись, жечь
словом, раздувая словарь, обнажая раздумий желчь,
сиречь – нищая, обогащаешь речь,
если клянешь кого, когда кланяешься менту,
женишься на последнее, одалживая фату,
не веришь наутро, что выловишь рыбку ту?
Любишь ты что, ненавидя конец суббот?
Что ты питаешь, сливая мочу и пот
и от забот избавляясь, сдавая их в детский спорт?
Чтешь ли отца своего, а мать, а Его закон?
Много ли ставишь на кон, или все – за кон?
С какой стороны стоишь, воздвигая новый загон,
то есть, ты прячешь – или тебя за дверьми с замком?
Куда направляешься, чистя маршрут плевком –
или плюешься, чтобы обратный путь был знаком?
Как различаешь и различаешь ли бытие и быт,
путаясь в датах и числах кухонных битв?
Для чего выживаешь, снуя меж ножей и бритв?
Без обид, окраина, нам один смысл, одна цель.
Целое мы, я – кислая мякоть, ты – горечь цедр.
Целое мы. Потому и не видимся вовсе.
Твой центр.
***
Прямо по Толе би криво едет общественный транспорт,
прямо по «возлюби», «не убий» и другим заветам.
Движет им ненависть – дочь от недолгого брака
регулировщика с пробкой.
Трупы врагов проплывают по водам арыка –
окурки, кондомы, шприцы
и пивные бутылки.
Пьяное тело распято на простыне,
прибито к постели.
Каждая пятница в чем-то страстная.
ЭКСКУРСИЯ
С одной стороны лужки вдоль его забора –
коровы жующие, коровы мычащие.
С другой стороны кабаки вдоль его забора –
люди жующие, люди мычащие.
Это центральное кладбище столицы Узбекистана
с православной церковью в середине,
без межнациональной розни на любом из участков:
цыгане, армяне, славяне, странные христиане
с азиатскими именами, лежащие в добром соседстве
друг с другом. И все, что их беспокоит – живое.
Живая почва выплевывает надгробия,
выдавливает надгробия, выкорчевывает надгробия,
демонстрируя силу, волю, энергию,
подтверждая власть почвы над плотью.
Заброшенные надгробия – умирающие надгробия.
Живая родня ухаживает за надгробиями,
украшает память надгробиями, ублажает надгробиями
собственную уверенность, будто все, что нужно покойнику –
не покой, а величественность,
мраморная,
гранитная,
стильная
величественность с качественной оградкой.
Дорогие надгробия – бессмертные надгробия.
Все эти ангелы, клумбы, навесы
напоминают борьбу за титул чемпиона
по устройству жилплощади для вечной жизни.
И вот к участию в первенстве присоединился памятник
легендарной местной футбольной команде –
погибшей трагически, захороненной с блеском,
на лучшем месте и в лучшем виде –
безо всяких усилий, на правах достопримечательности
много лет побеждавший в кладбищенском соревновании
в номинации «Круто».
Но, похоже, кому-то
показалось, что крутость увяла с годами,
что мемориалы тоже подвержены увяданию.
И памятник реконструировали, добавив стену
с золотыми словами,
с композитными ордерами,
с прочим приятным пафосом.
Подобным надгробиям трудно даются определения.
Вход на погост – часто выход.
В хорошем смысле: в обеих ролях одни и те же ворота.
И о том, что внутри, уже не до воспоминаний снаружи.
Только город и голод. Звук коровы и запах ее ипостаси.
О БОРИСЕ, АЛИСЕ И УМНОЙ КИСЕ
1.
В середине апреля, когда прохожие в центре уже отчетливо пахли новинками парфюмерии, он получил от Алисы такое послание:
- Милый Борис,
окажи мне милость –
в меня влюбись,
как в тебя влюбилась.
А на следующий день допивал вино у нее в постели под сердитое молчание кошки, понимавшей, видимо, что хозяйка уже себе не хозяйка.
2.
В середине июля, когда улица в центре уже отчетливо пахла укладываемым асфальтом, он получил от Алисы такое послание:
- Милый Борис,
подари мне радость –
то есть, женись,
как наступит август.
А на следующий день вручил ей кольцо с поцелуем под раздраженную зевоту кошки, понимавшей, видимо, что жить они будут вместе, долго и счастливо.
3.
В середине октября, когда снимок в медицинском центре уже отчетливо пах четырехмесячным сроком, он получил не от Алисы такое послание:
- Милый, привет,
завтра или в среду
сможешь – приедь.
Или я приеду ;)
А на следующий день примерял купленное недавно белье под внимательным взглядом кошки, понимавшей, видимо, больше, чем старшая самка в стае.
4.
В середине января, когда тело в центре комнаты уже отчетливо пахло скорым разоблачением, оно получило от Алисы такое послание:
- Милый Борис,
ставши мне немилым –
в гробу вертись,
не покоясь с миром.
А на следующий день принимавший явку с повинной следователь тихо матерился под завывания кошки, не понимавшей, видимо, что кормить ее теперь будет некому.
ЗАМЫКАНИЕ
1
Так начинает путь обычно дюжина –
среда существования завьюжена,
ночь доли суток уступает дню,
и елки под нарядами гниют.
2
Ждут крещенные морозом
времени грешить на пляжах.
Бедра чаще бьются оземь,
чем их гладит кожа ляжек.
Молят души и тела
о вторжении тепла.
3
Повстречались, подивились,
полюбились, поженились.
Призыв.
Зов плоти.
Бром.
Шиньон.
Он на передовой силен,
она на передок слаба.
Слова,
слова,
слова,
слова…
4
Попытка ревности.
Попытка верности.
5
Зелень на троне. Женщины пахнут летом.
Раздеваться приятнее, чем быть хорошо одетым.
Режущий визг звонка означает разрыв пуповины
между школой и школьником. Жизнь впереди. И винный.
6-7
(Когда страна, чья степь длинней,
чем год скитания по ней,
спекается в жаровне дней
ее немилости
у вышних, правящих дождем,
я, в глухоте их убежден,
припоминаю, где рожден
и мог бы вырасти)
Ребятки в хаки шастают по трое
с такой же наглостью, как эллины по Трое.
С любовью вспоминаешь прошлый месяц.
Дождь, видимо, воспринимает местность
как этакую выпуклость Манту,
которую нельзя тревожить влагой.
Трясешь зажатой веером бумагой –
…внепалеестьстолицакатманду…
…внепалеестьстолицакатманду…
…внепалеестьстолицакатманду…
Старушки на обшарпанных лавчонках
в чужом семейном роются раю,
жара, с утра сидящая в печенках,
в единую мешается струю
с холодным пивом – и стекает в дали
забытого, не замочив сандалий.
8
Вспаханный город напоминает село. Зато
9
из асфальтом засеянной почвы растут авто.
10
Бесчеловечный центр осени.
Глазами песьими, голосами песьими,
песьими жестами – поволокой, рычанием,
дрожащим копчиком – просишь с отчаянием
об отоплении. Ладонью срастаешься с батареями
в надежде почувствовать разницу между двумя Кореями.
11
То твари парами, то тварь
одна заметят между делом:
небесно-серый тротуар
скрывается невестно-белым.
12
И нет двенадцати. Есть теноры, фальцеты,
басы, считающие миги до удара.
Год, завершенный запахами цедры,
начнется не с утра – но с перегара.
ПОДРАЖАНИЕ БЕСПОКОЙНОМУ ПОКОЙНИКУ
Обезбоживание общественного организма
в результате многолетнего душевного запоя:
население блюет молитвой –
растоптанное слово смердит на асфальте,
растоптанное слово обходят стороной.
Глаз вытекает сквозь замочную скважину,
широта кругозора прерывается комнатой,
человек в окружении мебели – посторонний предмет,
человек в окружении мебели – потусторонняя сила.
Интерьер плюс решетка иногда хештег,
но чаще темница.
То ли отправиться в крестовый джихад
верхом на чьей-то священной корове,
то ли просто сходить на воскресную кинокомедию.
Билет и туда, и туда стоит тридцать монет серебром
по новому курсу.
ОБОСТРЕНИЕ
Платье вброшено, чтобы отвлечь от повешенного.
Выстрелы сделаны, чтобы отвлечь от платья.
В эру фейсбука каждый имеет право на версию.
И на инверсию. И на перверсию.
Коль уж весна –
перезиговали.
Мишень оправдывает средства.
Средства оправдывают мишень.
СМИ выживают, распространяя смерть,
потому что смерть есть такая снедь –
сколько ни слопай, нельзя наесться.
Телевизор вспотел, телефон вспотел.
Гроб – это средство передвижения тел
с глаз долой. Но не вон из сердца.
Плоть всегда остается крайней.
ПАНК КУЛЬТУРЫ И ОТДЫХА (высокодуховная песня)
Вредная привычка набивать карманы,
старая привычка надевать личины,
милая привычка наживать проблемы –
жизнь как жизнь.
Хочется быть цельным, состоять из пойла.
Хочется быть вечным, наваять детишек.
Хочется быть честным – разрубив икону,
побожись.
Верность недоверию почти синоним.
Видимость невинности все ненавистней.
Врун рожает правду, как гора котенка
от мышей.
Чем грустней от водки, тем смешней блюется,
чем приятней запах, тем источник дальше,
чем дороже доллар, тем валютней шлюхи
и страшней.
Кто не хочет быть моей женой – на плаху,
кто не хочет быть моей женой – на рею,
кто не хочет быть моей женой – на гору
да на крест.
Чтобы стало лучше, нужно падать ниже,
чтобы легче падать, пусть постелют гладко,
чтобы очень гладко, требуется бритва
позарез.
Чтобы почувствовать себя,
чтобы в себе поучаствовать…
ПАНК КУЛЬТУРЫ И ОТДЫХА (жизнелюбивая песня)
Все умрут.
И ты, Брут.
И ты, бритт.
И ты, брат.
И ты, бред.
И ты, Питт.
Все умрут.
Потому что жрут.
Потому что – срут.
Потому что трут
за мир и за труд,
за кайф и уют
и что-то куют.
Потому что живут.
Все умрут.
У наших могил примет схиму жена
с горя пьяна,
а мать – валидол,
накрывая стол.
И даже, может, Иисус примет ИГИЛ
у наших могил.
Нам же будет плевать,
будет нечем плевать.
Все умрут.
В черепах
останется то, чем, кажется, каждый пропах,
прежде чем дух испустить – запах мочи.
И эхом какое-то слово: то ли «молчи»,
то ли «кричи»…
Все умрут.